Причины свержения лжедмитрия 2. Лжедмитрий II: история взлета и падения «тушинского вора

01.10.2019

Лжедмитрий II

Набросок портрета Лжедмитрия II

Лжедми́трий II, также Тушинский или Калужский вор (дата и место рождения неизвестны - умер 11 (21) декабря 1610 г., Калуга) - самозванец, выдававший себя за сына Ивана Грозного, царевича Димитрия и, соответственно, за спасшегося 17 мая 1606 г. Лжедмитрия I. Настоящее имя и происхождение не установлено, хотя существует множество версий. Во время правления Лжедмитрия I также был самозванцем, выдавая себя за его дядю Нагого, никогда не существовавшего. Несмотря на то, что контролировал значительную территорию Русского государства, в российской историографии (в отличие от Лжедмитрия I) обычно царём не считается.

С.В. Иванов. «В Смутное время»

Надежды и слухи

Слухи о «чудесном спасении» и скором возвращении царя стали ходить немедленно после смерти Лжедмитрия I. Основанием тому стал факт, что тело самозванца было жестоко изувечено, а вскоре после выставления на позор, покрылось грязью и нечистотами. Москвичи по сути разделились на два лагеря - те, кто радовался падению самозванца, вспоминали среди прочего его женитьбу на «поганой полячке», и поведение, мало соответствовавшее статусу русского царя. В недрах этой группы рождались слухи о том, что в сапоге убитого был найден крестик, на который «расстрига» кощунственно ступал при каждом шаге, что звери и птицы гнушаются тела, его не принимает земля и отвергает огонь. Подобные воззрения отвечали интересам боярской верхушки, свергшей самозванца, и потому, среди прочего, в угоду приверженцам древнего благолепия, труп Лжедмитрия был вывезен в село Котлы и там сожжён; пеплом бывшего царя выстрелили в сторону Польши, откуда он и явился. В тот же день был дотла сожжен «ад» - потешная крепость, выстроенная самозванцем.

Но приверженцев свергнутого царя в Москве оставалось больше чем достаточно, и среди них немедленно стали ходить рассказы о том, что ему удалось спастись от «лихих бояр». Некий дворянин, взглянув на тело, крикнул, что перед ним не Дмитрий, и, хлестнув коня, немедленно умчался прочь. Вспоминали, что маска не давала рассмотреть лицо, а волосы и ногти у трупа оказались чересчур длинными, при том, что царь коротко постригся незадолго до свадьбы. Уверяли, что вместо царя был убит его двойник, позднее было названо даже имя - Петр Борковский. Конрад Буссов считал, что частично эти слухи распространяли поляки, в частности, бывший царский секретарь Бучинский открыто утверждал, что на теле не нашлось приметного знака под левой грудью, который он, якобы, хорошо рассмотрел, когда мылся с царем в бане.
Через неделю после гибели «расстриги» в Москве ночью появились «подметные грамоты», писаные якобы спасшимся царем. Множество листков было даже прибито к воротам боярских домов, в них «царь Дмитрий» объявлял, что он «ушел от убийства и сам Бог его от изменников спас».

Обстоятельства появления

Конрад Буссов так описывает истоки появления Лжедмитрия II:
Полководец под Троице-Сергиевским монастырем Иван-Петр-Павел Сапега, сидя однажды со своими офицерами за столом, превозносил храбрость поляков, quod Romanis nоn essent minores, imo maiores (что они не ниже, а даже выше римлян) и среди многого другого сказал он также и следующее: «Мы, поляки, три года тому назад посадили на московский трон государя, который должен был называться Димитрием, сыном тирана, несмотря на то, что он им не был. Теперь мы второй раз привели сюда государя и завоевали почти половину страны, и он должен и будет называться Димитрием, даже если русские от этого сойдут с ума: Nostris viribus, nostraque armata manu id facimus (Нашими силами и нашей вооруженной рукой мы сделаем это)».

Сразу после гибели Лжедмитрия I Михаил Молчанов (один из убийц Фёдора Годунова), бежавший из Москвы в сторону западной границы, начал распространять слухи будто вместо «Дмитрия» был убит другой человек, а сам царь спасся. В появлении нового самозванца были заинтересованы многие общественные силы, как связанные со старым, так и просто недовольные властью Василия Шуйского.
Впервые Лжедмитрий появился в 1607 г. в белорусском местечке Пропойске, где был схвачен как лазутчик. В тюрьме он назвал себя Андреем Андреевичем Нагим, родственником убитого царя Дмитрия, скрывающимся от Шуйского, и просил, чтобы его отослали в . Вскоре из Стародуба он стал распускать слухи, что Дмитрий жив и находится там. Когда стали спрашивать, кто же Дмитрий, друзья указали на «Нагого». Тот сначала отпирался, но когда горожане пригрозили ему пытками, назвался Дмитрием и сам.

Предположения о происхождении

О происхождении Лжедмитрия II источники расходятся во мнениях. Согласно одним данным, это поповский сын Матвей Веревкин родом из Северской стороны, по другим - сын стародубского стрельца. Некоторые даже утверждали, что он сын князя Курбского. Существует и версия, что Лжедмитрий II был сыном еврея из города Шклова.
«Разумел, если верить одному чужеземному историку, и язык Еврейский, читал Талмуд, книги Раввинов», «Сигизмунд послал Жида, который назвался Димитрием Царевичем».

Согласно КЕЭ: «Евреи входили в свиту самозванца и пострадали при его низложении. По некоторым сообщениям… Лжедмитрий II был выкрестом из евреев и служил в свите Лжедмитрия I».

Московский поход

12 июня 1607 года Стародуб присягнул на верность Лжедмитрию. Здесь начала собираться повстанческая армия, в которую стекались как польские мятежники, так и южнорусские дворяне, казаки и остатки разбитого войска Болотникова.
10 сентября повстанческая армия под предводительством пана Меховецкого покинула Стародуб. Первой её остановкой стал Почеп. Целью похода была Тула, где царские войска осадили остатки армии Болотникова. 20 сентября повстанческая армия Лжедмитрия вошла в Брянск. Собрав до 3000 солдат, Лжедмитрий 8 октября разбил под Козельском царские войска воеводы Литвина-Мосальского. Однако падение Тулы 10 октября спутало карты Лжедмитрия и он 17 октября отступил к Карачеву на соединение с запорожцами. 9 ноября армия Лжедмитрия вновь подошла к Брянску, который был занят царскими войсками, и 15 ноября произошел бой между двумя армиями. Взять Брянск повстанцам не удалось.
Январь 1608 года Лжедмитрий встретил в Орле. Военное руководство повстанческой армией перешло от пана Меховецкого к Роману Рожинскому. Появление под его знаменами князей Адама Вишневецкого, Александра Лисовского, Романа Рожинского со своими людьми поддержало самозванца, ставшего, однако, марионеткой в их руках. Большие рати запорожских и донских казаков привел Иван Заруцкий. Общее военное командование войсками повстанцев (которых к концу весны 1608 года было уже 27 тыс.) осуществлял гетман Рожинский. Повстанческая армия двинулась на Москву. В Зарайской битве отряд Александра Лисовского нанес поражение царской армии.
В двухдневной битве под Болховом 30 апреля - 1 мая 1608 г. разбил войско Шуйского (возглавлявшееся братьями царя, Дмитрием и Иваном), и в начале июня подступил к Москве. 25 июня стычка отрядов Лжедмитрия и царских ратей произошла на Ходынке, повстанцы выиграли бой, однако Москву взять не удалось.

Тушинский лагерь

Летом 1608 года резиденцией Лжедмитрия стало Тушино.
25 июля Василий Шуйский заключил договор с послами короля Сигизмунда III, по которому Польша должна была отозвать всех поддерживающих Лжедмитрия поляков, а Марину Мнишек обязать не признавать Лжедмитрия 2 своим мужем, а себя не именовать российской государыней. Однако Рожинский и другие отказались оставить начатое ими дело, более того, войско Лжедмитрия продолжало пополняться поляками, а осенью пришёл со своими людьми Ян Сапега.
Узнав, что Мнишеки во исполнение договора отпущены из Ярославля в Польшу, Лжедмитрий решил отбить их у сопровождающего царского войска. Это было сделано, однако Марина долго не хотела вступать в стан Лжедмитрия, оставаясь у Сапеги, а Юрий Мнишек согласился признать его своим зятем, только получив запись, что Лжедмитрий, получив власть, даст Юрию 30 тыс. руб. и Северское княжество с 14 городами. Наконец Мнишеки признали Лжедмитрия. В сентябре 1608 года началась осада Троице-Сергиева монастыря. Москва, однако, не сдавалась, и в Тушино пришлось выстроить целый город с «царским» теремом. В то же время самозванец всё более терял реальную власть, в декабре 1608 г. во главе лагеря встали 10 выборных от польских наёмников.
Лжедмитрия признают многие города: Великие Луки, Псков, Суздаль, Углич, Ростов, Ярославль, Владимир и многие другие. В Ростове был захвачен (Романов), сделанный патриархом.
28 февраля 1609 года, в надежде переломить ситуацию в свою пользу, Василий Шуйский заключает с Швецией Выборгский договор, согласно которому в обмен на территории современной Ленинградской области он получает помощь 15-ти тысячного экспедиционного корпуса Делагарди. 15 мая 1609 года русско-шведское войско под Торопцом разбило повстанческий отряд, возглавляемый шляхтичем Кернозицким. Однако вступление в конфликт регулярных шведских войск вызвало возмущение польской короны, которая летом 1609 года открыто объявила войну Василию Шуйскому. Неожиданный союзник, тем не менее не помог Лжедмитрию 2, так как польские офицеры повстанцев начали присягать польскому королю. Тушинский лагерь распался, а Лжедмитрий II в декабре 1609 года бежал в Калугу.

Конец

Осенью 1610 года у и Лжедмитрия случился конфликт. За касимовского правителя вступился его родственник, начальник стражи Лжедмитрия, крещёный татарин Пётр Урусов. Хан был убит, а Урусов посажен на 6 недель в тюрьму, по выходу из которой, однако, был восстановлен в должности.
Во время одной из прогулок Лжедмитрия за пределы Калуги, воспользовавшись тем, что с Лжедмитрием была татарская стража и лишь несколько бояр, Пётр Урусов отомстил Лжедмитрию - «прискакав к саням на коне, рассек царя саблей, а младший брат его отсек царю руку».
Место захоронения Лжедмитрия неизвестно. Существует версия, что его останки находятся в Калужской церкви. 19 мая 1606 г.- 19 июля 1610 г. - Государь, Царь и Великий Князь всея Руси.

Лжедмитрий II.
- сын Марины Мнишек
1610 - 1612 гг.
.
Владислав Жигимонтович.

21 февраля (3 марта) 1613 г.- 13 июля 1645 г. - Царь и Великий Князь всея Руси.

Лжедмитрий II («Тушинский вор») (1572-1610) - самозванец неизвестного происхождения. С 1607 выдавал себя за якобы спасшегося царя Дмитрия (Лжедмитрия I). В 1608-09 создал Тушинский лагерь под Москвой, откуда безуспешно пытался захватить столицу. С началом открытой польской интервенции бежал в Калугу, где был убит.

Вместо погибшего Лжедмитрия I шляхетско-панская Польша выдвинула нового авантюриста, известного под именем Лжедмитрия II. В июле 1607 года самозванец, выдававший себя за царевича Дмитрия, якобы спасшегося в 1606 году, появился в пограничном городе Стародубе. Он прибыл из Речи Посполитой, где до того сидел в тюрьме.

В сентябре 1607 года, когда Тула ещё оборонялась против войск Василия Шуйского, Лжедмитрий II с отрядом польских шляхтичей двинулся из Слародуба к верховьям Оки. Падение Тулы в октябре 1607 года заставило Лжедмитрия II бежать в район Севска (Комарицкую волость). Отсюда он вновь стал продвигаться к северу и в начале 1608 года задержался в Орле, где стал собирать войска.

В течение зимы и лета 1607-1608 гг. вокруг Лжедмитрия II собрались значительные польско-литовские отряды. Родственник литовскою канцлера Льва Сапеги - Ян Сапега с разрешения короля открыто собирал войска для нового похода. Польское правительство, стремясь избавиться от участников шляхетского восстания - «рокошан», давало им возможность уйти в пределы Русского государства. Так в армии Лжедмитрия II оказался один из участников «рокота», Лисовский. За крупными польскими панами - князьями Рожинским, Вишневецким (бывший покровитель Лжедмитрия I) и другими тянулись мелкие польские и литовские шляхтичи и всякие авантюристы. Помимо основного польско-литовского военною ядра к Лжедмитрию II стали присоединяться те, кто продолжал борьбу с правительством Шуйского. В Чернигово-Северских городах к нему примкнули мелкие служилые люди, потом подошли отряды казаков, ещё позже присоединились остатки разбитых отрядов Болотникова, в том числе атаман Заруцкий, ставший предводителем казачьих отрядов. Разбив весной 1608 г. царские войска под Волховом, отряды Лжедмитрия II 1 июня подошли к Москве и начали её осаду. Главная ставка интервентов была устроена в 12 км от Москвы, в селе Тушине. Поэтому за Лжецмитрием II утвердилось прозвище «тушинский вор». Вскоре в Тушинском лагере оказалась Марина Мнишек, «признавшая» в новом самозванце своего покойного мужа Лжедмитрия I. В лагерь стали поодиночке и целыми группами вливаться московские служилые люди, а также отдельные представители боярских родов, недовольные Василием Шуйским, - Трубецкие, Романовы и другие. В Тушине образовался свой царский двор, боярская дума. Фактическая же власть в Тушинском лагере принадлежала «комиссии децемвиров», состоявшей из 10 польских шляхтичей. Римско-католическая церковь внимательно следила за тем, что происходило в России, в надежде использовать Лжедмитрия II для своих целей. Боярско-дворянская группа в Тушинском лагере численно увеличивалась. Крестьяне же и холопы, приставшие к Лжедмитрию II после разгрома восстания Болотникова, наоборот, отходили от него. Политика властей Тушинскою лагеря и действия польских отрядов показали трудовому населению подлинное лицо тушинскою «царика», который являлся игрушкой в руках польской знати и части московских бояр, связавшей свою судьбу с интервентами. Не будучи в силах овладеть Москвой, тушинцы приступили к её блокаде. Они принялись расширять район своих операций. В первое время население некоторых городов, выступавшее против боярского правительства Шуйского, добровольно переходило на строну Лжедмитрия II. Очень скоро дальнейшее расширение территории стало возможно лишь путём вооружённого захвата городов. Особенно привлекал тушинцев ряд богатых северных и волжских городов: Ростов, Суздаль, Владимир, Ярославль, Вологда и другие города. К осени 1608 года они захватили и разграбили 22 города. Правительство Шуйского, неспособное возглавить борьбу с интервентами, всё более и более теряло влияние в стране. Именно в этот период в ряде районов (Псков, Поволжье Поморье, Западная Сибирь) развернулась борьба против крепостнического угнетения и олицетворявшего его правительства Шуйского. Тушинцы подвергали ограблению не только захваченные города, с не меньшим усердием они грабили крестьян. Лжедмитрий II раздавал сельские местности и города своим приверженцам, подвергавшим население полному разорению. Перед русским народом раскрывалась действительная роль польского авантюриста Лжедмитрия II. На насилия тушинцев горожане и крестьяне уже в конце 1608 года ответили стихийно поднявшейся народной войной.

Летом 1609 Речь Посполитая начала военные действия против России. Её войска вступили на русские земли, и первым городом на пути польских войск оказался Смоленск. Город, в котором тогда насчитывалось 80 тысяч жителей, оборонял 5,4-тысячный гарнизон во главе с воеводой Михаилом Шеиным. Перед приходом поляков Шеин велел выжечь посад, и его население также укрылось за стенами Смолеска. Укрылись в Смоленске и окрестные крестьяне, увеличив тем самым население города до 110 тысяч человек. Гетман Станислав Жолкевский, непосредственно руководивший польской армией, после обсуждения на военном совете способов овладения крепостью вынужден был доложить королю, что армия не располагает необходимыми для этого силами и средствами, предложил Сигизмунду III ограничиться блокадой Смоленска, а главными силам идти на Москву. Король же, решив во что бы то ни стало овладеть Смоленском, отклонил это предложение. Выполняя его волю, гетман приказал начать штурм. Штурм начался 27 сентября 1609 года. Во время ночной атаки польские минеры подкрались к Авраамиевским воротам и взорвали их петардой. Но воины гарнизона огнем орудий отбили ринувшуюся в пролом пехоту. Зимой поляки пытались делать подкопы. Но они не удались, поскольку смоляне имели при стенах в земле подслухи. Смоленские минеры докопались до польской галереи и взорвали ее. В подземных боях 16 и 27 января смоляне выбили поляков из галерей, а затем взорвали подкопы. Поражение в минной войне лишило польские войска надежды на быстрый успех. Стойкая оборона Смоленска сковывала главные силы интервентов, не давая им возможности двинуться на Москву. Это позволило М. В. Скопину-Шуйскому одержать ряд побед, очистить от врага обширные области на северо-западе страны, ликвидировать Тушинский лагерь Лжедмитрия II и в марте 1610 года освободить от осады Москву. Однако летом 1610 года ситуация резко изменилась в пользу польской стороны. После жестокого поражения идущих на помощь Смоленску русских войск под Клушино 24 июня 1610 года Сигизмунду уже ничто не мешало направить все усилия на взятие крепости. В июле в польский лагерь была подвезена осадная артиллерия, и поляки возобновили обстрел города. 19 июля, после того как орудийный огонь пробил брешь в стене, осаждавшие пошли на приступ, но штурм был отбит. 20 июля штурм возобновился, но вновь потерпел неудачу. 11 августа Сигизмунд предпринял еще одну попытку. Потеряв свыше тысячи человек, поляки и на этот раз были вынуждены отступить. Тем временем боярское правительство в ночь на 21 сентября 1610 года впустило поляков в Москву, свершив тем самым акт национальной измены. Положение обороняющихся еще более ухудшилось. Тем не менее, штурм, произведенный 21 ноября также закончился для поляков неудачей. После понесенных потерь Сигизмунд не стал больше рисковать и перешел к осаде. Переговоры с целью склонить горожан к капитуляции в сентябре 1610 года и марте 1611 не принесли желаемых результатов. Однако силы обороняющихся таяли, и к лету 1611 года в городе осталось в живых лишь 8 тысяч человек, а число способных держать оружие составило 200 человек. Именно в этот момент в лагерь в полякам перебежал предатель Дедешин. Он рассказал о бедственном положении гарнизона и указал наиболее слабое место обороны в западной части крепостной стены. Вечером 2 июня вражеские войска заняли исходное положение для последнего решающего штурма. Ровно в полночь, соблюдая тишину, враг двинулся вперед. В районе Авраамиевских ворот ему удалось незаметно взобраться по штурмовым лестницам на стену и ворваться в крепость. В это время немецкие наемники попытались проникнуть в крепость через брешь, пробитую накануне в стене. Но здесь дорогу им преградили несколько десятков русских воинов во главе с воеводой М. Б. Шеиным. В ожесточенной схватке почти все они пали смертью храбрых. Лишь несколько человек, в том числе и раненный в бою воевода, оказались в плену. Взорвав часть крепостной стены в том месте, где указал предатель, противник ворвался в город и с запада. На улицах пылающего города завязалась яростная борьба. Силы были явно неравны. К утру враг овладел Смоленском. Последние его защитники отступили на Соборную горку, где возвышался величественный Успенский собор. В его подвалах хранились пороховые запасы крепости. В стенах собора укрылись до 3000 горожан. Когда все защищавшие Соборную горку пали в неравном бою, и озверевшие ландскнехты ворвались в собор, раздался мощный взрыв. Под дымящимися руинами вместе с врагами погибли находившиеся там и не пожелавшие сдаться в плен смоляне. Эти безвестные русские патриоты предпочли смерть неволе. Так после 20-месячной героической обороны, исчерпав до конца свои оборонительные возможности, Смоленск пал. В ходе обороны погиб весь гарнизон крепости. Из тех 110 тысяч человек, что находились в городе к началу осады, в живых не осталось практически никого.Однако поляки не знали, что не только народ, но и сама Земля имеет историческую память, и когда через 330 лет на смоленскую землю были приведены пленные поляки, память Земли проснулась - потомки тех, кто жёг и топтал Смоленщину нашли свою смерть именно здесь. Но этих жертв оказалось недостаточно, чтобы искупить прежние злодеяния, и спустя еще семь десятилетий верхушка польской элиты разбилась о Смоленскую землю.

В отчаянном положении буйные братья Ляпуновы вновь решили свергнуть Василия Шуйского. Этот замысел одобряли агенты Лжедмитрия II, которые сулили одновременно низложить и своего Вора, чтобы потом примириться с москвичами и всей русской землёй выбрать общего царя. 17 июля 1610 толпа народа во главе с Захаром Ляпуновым ворвалась во дворец и потребовала, чтобы Василий Шуйский «положил царский посох». Василий отказался. Заговорщики тогда вышли на улицу и созвали народ, который вынес общий приговор бить челом Шуйскому, чтобы он сошёл с престола. Желанию всей Москвы царь Василий уже не мог противиться. Свергнутый Шуйский выехал с женой из Кремля. На следующий день пришла весть, что люди Лжедмитрия обманули москвичей и не желают отрекаться от своего «царя». Ляпуновы, тем не менее, спешили закрепить совершившийся в Москве переворот. 19 июля их люди пришли к Шуйскому и насильно постригли его в монахи.

Власть в Москве перешла к «Семибоярщине», которая, не поладив с Лжедмитрием, вступила в переговоры с уже подошедшим к городу гетманом Жолкевским. Бояре согласились передать русский престол сыну короля Сигизмунда, Владиславу. Жители города принесли Владиславу присягу, Семибоярщина допустила в Москву польский гарнизон. Устроив дела к выгоде поляков, Жолкевский поехал к продолжавшему осаждать Смоленск королю. Он привёз из Москвы (30 октября) пленниками в лагерь Сигизмунда Василия Шуйского и его братьев. Представленный королю Шуйский держался довольно гордо, говоря, что попал в плен не по причине побед поляков, а от измены своих бояр.

По благословению и по совету святейшаго Ермогена патриарха Московскаго и всея Русии [и освященного собора и по приговору всех служилых людей Ф. И. Мстиславский с боярами заключил договор с представителями короля и Речи Посполитой на следующих условиях]:

Великий государь Жигимонт король пожалует, даст на Владимерское и на Московское и на все великия государства Российскаго царствия сына своего королевича Владислава Жигимонтовича.

И государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу, колико государь придет в царствующий град Москву, венчатись на Владимерское и на Московское государство и на все великия и славныя государства Российскаго царствия царским венцем и диадимою от святейшаго Ермогена патриарха Московскаго и всея Русии и ото всего освященнаго собору греческия веры по прежнему чину и достоянию, как прежние великие государи цари Московские венчались.

А будучи государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу на Российском государстве, церкви Божия на Москве и по всем городам и по селам в Московском государстве и во всем Российском царствии чтити и украшати во всем по прежнему обычаю и от разоренья ото всякаго оберегати.

И святым Божиим иконам и пречистыя Богородицы и всем святым и чудотворным мощем поклонятися и почитати. И святительскому и священническому чину и всем православным христианам быть в православной христианской вере греческаго закона по-прежнему.

И римския веры и иных розных вер костелов и всяких иных вер молебных храмов в Московском государстве и по городам и по селам нигде не ставити. А что говорил гетман по королевскому ответу, чтоб в царствующем граде Москве хотя б один римской костел быта мог для людей польских и литовских, которые при государе королевиче мешкати будут, о том государю королевичу с патриархом, и со всем духовным чином, и с бояры, и со всеми думными людьми говорити.

А христианския нашия православныя веры греческаго закона ничем не рушати и не безчестити. И иных никаких вер не вводити, чтоб наша святая православная вера греческаго закона имела свою целость и красоту по прежнему.

И Российскаго государства людей православных христиан от греческия веры в римскую и ни в которую иную силою и нужею и иными никакими мерами не отводити.

И жидом в Российское во все государство с торгом и никоторыми иными делы не въезжати.

Цельбоносные гробы и мощи святых государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу имети в великой чести.

А святейшаго Ермогена патриарха Московскаго и всея Русии, также и митрополитов, архиепископов, епископов, архимандритов и игуменов, попов и дьяконов, и священнических и иноческих чинов, и весь освященный собор христианския нашия православныя веры греческаго закона чтити и беречи во всем.

И в духовныя во всякия святительския дела не вступатися. И иных вер, опричь греческия веры, в духовной чин не поставляти.

А что дано церквам Божиим и в монастыри вотчин или угодей, и что шло при прежних царех ружнаго хлеба, и денег, и всяких угодей - и того данья всех прежних государей московских, и боярскаго, и всяких людей данья у церквей Божиих и у монастырей не отъимати, бытн всему по прежнему, ни в чем не нарушаючи.

И церковных всяких и монастырских чинов ни в чем не рушити. И ружные всякие оброки церковные и монастырские, которые преж сего давано из государския казны - то все давати по прежнему из государския казны.

И милости ради великаго Бога к церквам и к монастырем всякаго даяния прибавливати.

Боярам, и окольничим, и дворянам, и дьякам думным, и чашникам, и стольникам, и стряпчим, и дьякам, и приказным всяким людем во всех приказех у всяких государственных у земских расправных дел, и по городам воеводам, и дьякам, и всяким приказным людем, и всяким чинам быти по прежнему, как повелось в Московском государстве при прежних великих государех.

А польским и литовским людем на Москве ни у каких у земских расправных дел, и по городам в воеводах и в приказных людех не быти, и в наместничество и в староство городов польским и литовским людем не давати.

[Поляков и литовцев своей свиты Владислав мог жаловать деньгами и поместьями. Русских служилых людей - от бояр до пушкарей - он должен был иметь] всех по достоинству в чести, и в жалованьи, и в милости... прежних обычаев и чинов, которые были в Московском государстве, не переменяти, и московских княженетских и боярских родов приезжими иноземцы в отечестве [родовитости] и в чести не теснити и не понижати.

<Владислав обязывался сохранять за владельцами прежние поместья, вотчины и казенные оклады и изменять их лишь по совету с Думой, как и юридические нормы; важные судебные решения, особенно смертные приговоры, новый царь мог выносить только вместе с боярским судом.

Между Россией и Речью Посполитой предполагался мир и военный союз. Запрещалось мстить за погибших с обеих сторон при свержении Лжедмитрия I, без выкупа возвращались все пленные. Прежними оставались налоги и торговые правила. Обоюдно укреплялось крепостное право.>

Торговым и пашенным крестьянам в Литву с Руси и из Литвы на Русь выходу не быти, также и на Руси промеж себя христианам выходу не быти. Боярам, и дворянам, и всем чинам держати крепостных людей по прежнему обычаю, по крепостям...

<О казаках должны были принять особое решение - быть им или не быть. От иноземцев и «воров» очищались все территории Российского государства, «как были до нынешния Смуты». Королю выплачивалась контрибуция. Лжедмитрия II следовало «изымати или убити», Марину Мнишек вернуть в Польшу.>

А гетману Станиславу Станиславовичу (Жолкевскому) в город Москву польских, и литовских, и неметских, и всяких ратных людей, которые с ним и которые с Яном Сапегою, без повеления бояр и без дела не впущать...

А про Смоленск гетману бита челом и отписати к великому государю Жигимонту королю, чтоб король по Смоленску бита не велел и тесноты б городу никакия учинити не велел.

А о крещеньи, чтоб государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу пожаловати креститися в нашу православную христианскую веру греческаго закона и быта в нашей православной христианской греческой вере, и о иных недоговорных статьях и о всяких делех [послать посольство к Сигизмунду и Владиславу].

Первый источник - Карамзин Николай Михайлович и его работа "История государства Российского" Том 12, глава 4. Таким образом, случилось первое нарушение договора, по коему надлежало Гетману отступить к Можайску. Употребили лукавство. Опасаясь непостоянства Россиян и желая скорее иметь все в руках своих, Гетман склонил не только Михаила Салтыкова с Тушинскими изменниками, но и Мстиславского, и других Бояр легкоумных, хотя и честных, требовать вступления Ляхов в Москву для усмирения мятежной черни, будто бы готовой призвать Лжедимитрия. Не слушали ни Патриарха, ни Вельмож благоразумнейших, еще ревностных к Государственной независимости. Впустили иноземцев ночью; велели им свернуть знамена, идти безмолвно в тишине пустых улиц, - и жители на рассвете увидели себя как бы пленниками между воинами Королевскими: изумились, негодовали, однако ж успокоились, веря торжественному объявлению Думы, что Ляхи будут у них не господствовать, а служить: хранить жизнь и достояние Владиславовых подданных. Сии мнимые хранители заняли все укрепления, башни, ворота в Кремле, Китае и Белом городе; овладели пушками и снарядами, расположились в палатах Царских и в лучших домах целыми дружинами для безопасности.

(1610-12-21 )
Калуга Род: претендовал на принадлежность к Рюриковичам Имя при рождении: Матвей Веревкин или, возможно, Богданко Шкловский Супруга: Марина Мнишек Дети: Иван Дмитриевич («Ворёнок»)

С. В. Иванов. «В Смутное время»

Лжедми́трий II , также Тушинский или Калужский вор (дата и место рождения неизвестны - умер 11 (21) декабря , Калуга) - самозванец , выдававший себя за сына Ивана Грозного , царевича Димитрия и, соответственно, за спасшегося 17 мая г. Лжедмитрия I . Настоящее имя и происхождение не установлено, хотя существует множество версий. Во время правления Лжедмитрия I также был самозванцем, выдавая себя за его дядю Нагого, никогда не существовавшего. Несмотря на то, что контролировал значительную территорию Русского государства , в российской историографии (в отличие от Лжедмитрия I) обычно царём не считается.

Надежды и слухи

Слухи о «чудесном спасении» и скором возвращении царя стали ходить немедленно после смерти Лжедмитрия I . Основанием тому стал факт, что тело самозванца было жестоко изувечено, а вскоре после выставления на позор, покрылось грязью и нечистотами. Москвичи по сути разделились на два лагеря - те, кто радовался падению самозванца, вспоминали среди прочего его женитьбу на «поганой полячке», и поведение, мало соответствовавшее статусу русского царя. В недрах этой группы рождались слухи о том, что в сапоге убитого был найден крестик, на который «расстрига» кощунственно ступал при каждом шаге , что звери и птицы гнушаются тела, его не принимает земля и отвергает огонь. Подобные воззрения отвечали интересам боярской верхушки, свергшей самозванца, и потому, среди прочего, в угоду приверженцам древнего благолепия, труп Лжедмитрия был вывезен в село Котлы и там сожжён; пеплом бывшего царя выстрелили в сторону Польши, откуда он и явился. В тот же день был дотла сожжен «ад» - потешная крепость, выстроенная самозванцем.

Через неделю после гибели «расстриги» в Москве ночью появились «подметные грамоты», писаные якобы спасшимся царем. Множество листков было даже прибито к воротам боярских домов, в них «царь Дмитрий» объявлял, что он «ушел от убийства и сам Бог его от изменников спас .»

Обстоятельства появления

Впервые Лжедмитрий II появился в начале г. в белорусском городе Шклове . По заданию русских повстанцев, заговорщики, разыскали «царя Дмитрия Ивановича» и уже в Витебске в начале 1607 года представили его народу. Но самозванец испугался сделанного ему предложения и бежал. Лишь через несколько месяцев его нашли в Пропойске и бросили в тюрьму, предложив подумать на досуге – наказание или роль московского царя, самозванец согласился на последнее.

В мае 1607 году Лжедмитрий II перешел русско-польский рубеж, объявился в Стародубе и сначала называл себя московским боярином Андреем Нагим, распространяя слухи о том, что Дмитрий жив и скоро явится. Вскоре стародубцы и делегация из Путивля потребовали у него ответа, где же скрывается Дмитрий. Лженагой не стал этого говорить, но когда горожане пригрозили ему пытками, самозванец обрушился на путивлян и стародубцев площадной бранью, обвиняя их в близорукости и нежелании распознать истинного Государя. Его сообщники подтвердили, что стародубский «вор» действительно «царь Дмитрий Иванович» и вскоре Лжедмитрию II присягнули многие южные города.

Предположения о происхождении

«разумел, если верить одному чужеземному историку, и язык Еврейский, читал Талмуд, книги Раввинов», «Сигизмунд послал Жида, который назвался Димитрием Царевичем»

«Евреи входили в свиту самозванца и пострадали при его низложении. По некоторым сообщениям… Лжедмитрий II был выкрестом из евреев и служил в свите Лжедмитрия I»

Московский поход

Лжедмитрий II, фактически правил Россией – раздавал землю дворянам, рассматривал жалобы, встречал иностранных послов. Официальный же царь Василий Шуйский был заперт в Москве и потерял контроль над страной. Для борьбы с тушинским «царьком» Шуйский заключил договор с послами короля Сигизмунда III , по которому Польша должна была отозвать всех поддерживающих Лжедмитрия поляков, а Марину Мнишек обязать не признавать Лжедмитрия II своим мужем, а себя не именовать российской государыней. Однако Рожинский и другие отказались оставить начатое ими дело, более того, войско Лжедмитрия продолжало пополняться поляками, а осенью пришёл со своими людьми Ян Сапега .

Узнав, что Мнишеки во исполнение договора отпущены из Ярославля в Польшу, Лжедмитрий решил отбить их у сопровождающего царского войска. Это было сделано, однако Марина долго не хотела вступать в стан Лжедмитрия, оставаясь у Сапеги, а Юрий Мнишек согласился признать его своим зятем, только получив запись, что Лжедмитрий, получив власть, даст Юрию 30 тыс. руб. и Северское княжество с 14 городами. Наконец Мнишеки признали Лжедмитрия. В сентябре 1608 года началась осада Троице-Сергиева монастыря . Москва, однако, не сдавалась, и в Тушино пришлось выстроить целый город с «царским» теремом. В то же время самозванец всё более терял реальную власть, в декабре г. во главе лагеря встали 10 выборных от польских наёмников.

Лжедмитрия признают за Дмитрия многие города: Великие Луки , Псков , Суздаль , Углич , Ростов , Ярославль , Кострома , Владимир и многие другие. В Костроме польские отряды, заставлявшие присягать Лжедмитрию, сначала разорили Богоявленско-Анастасиин монастырь , а потом заняли поддерживающий их Ипатьевский монастырь , однако были захвачены в результате успешного штурма этого монастыря (потребовался подрыв стен, что и было осуществлено двумя смертниками). В Ростове был захвачен митрополит Филарет (Романов) , сделанный патриархом.

В государстве стало два царя, две Боярские Думы, а также два патриарха и две администрации. Катастрофа была не только политической, но и моральной: появились слова «перелеты», «перевертыши», обозначавшие тех, кто легко и без угрызения совести переходил из одного лагеря в другой и обратно. Сюда же явились новые самозванцы - лжецаревичи Август и Лаврентий, добровольно пришедшие на соединение с войсками Лжедмитрия II, и даже на первых порах были гостеприимно встречены в Тушине. Но, вскоре, «царек» приказал повесить и этих «родственников» за расправы над боярами. В это время один за другим появлялись новые казацкие «царевичи», выдававшие себя за внуков Ивана Грозного, которые грабили юг России. В своих манифестах Лжедмитрий II был крайне ошарашен стольким обилием «родственником» и приказывал их всех казнить. Таким образом тушинский «вор» казнил семерых «племянников»

Калужский лагерь

В калужский период своей авантюры Лжедмитрий II, наконец, начал играть самостоятельную роль. Убедившись в вероломстве польских наемников, самозванец взывал уже к русским людям, пугая их стремлением короля захватить Россию и установить католичество. Калужский «вор» клялся, что не отдаст полякам ни пяди русской земли, но вместе со всем народом умрет за православную веру. Этот призыв нашел отклик среди многих. Лжедмитрий II вновь привлек к себе множество сторонников и повел войну уже с двумя государями: царем Василием IV и королем Сигизмундом III. Ему вновь присягнули Псков, Ивангород и другие северо-западные города.

Тушинский стан распался. Часть сторонников «царька» ушли к королю, другие переместились за самозванцем в Калугу. Бежала к своему супругу и Марина Мнишек. Движение Лжедмитрия II начало принимать национальный характер; видимо, не случайно многие ярые сторонники самозванца стали впоследствии активными деятелями Первого и Второго ополчений. Как и в Тушино, в Калуге была создана государственная система по образу Московской, не было, разве что, структур по управлению церкви.

В начале 1610 года калужский царь повелел всем городам, оставшихся на его стороне, чтобы поляков, которые находились там, арестовывали, а все их имущество доставляли ему в Калугу . В кратчайшие сроки самозванец и его бояре смогли собрать значительные суммы денег и наполнить темницы иностранными заложниками, которых в дальнейшем калужский «вор» приказал казнить. Не желая повторять ошибок прошлого, Лжедмитрий II зорко следил за тем, чтобы в его армии русских было вдвое больше, чем иноземцев. К весне отряды самозванца настолько окрепли, что смогли отвоевать у Шуйского несколько городов.

Второй Московский поход

Летом сильный польско-литовский отряд коронного гетмана Жолкевского двинулся к Москве, выступившее навстречу царское войско под командованием Дмитрия Шуйского, было разгромлено в сражении у села Клушино. Военное положение России ухудшалось со дня на день. Власть Василия IV стала призрачной. Столичные жители, собравшись большими толпами под окнами дворца, кричали Шуйскому: «Ты нам не государь!» Испуганный царь не смел показываться на людях.

Армия Жолкевского вступила в Вязьму и приближалась к русской столице с запада. С юга к Москве поспешил Лжедмитрий II. Его войска захватили Серпухов, Боровск, Пафнутьев монастырь и дошли до самой Москвы. Сторонники самозванца предложили столичному населению низложить царя Василия Шуйского и обещали поступить аналогичным образом со своим «царьком». После этого, заявили они, все смогут сообща, со всей землей, выбрать нового государя и тем самым положить конец братоубийственной войне.

Калужскую агитацию с радостью приняли противники Шуйского, и 17 июля 1610 года в Москве произошел дворцовый переворот. Бояре и дворяне во главе с Захаром Ляпуно-вым свергли Шуйского с престола. Царь Василий IV был насильно пострижен в монахи.

Низложив царя Василия Шуйского, Земский Собор направил своих представителей в лагерь Лжедмитрия II возле Данилова монастыря, чтобы «воровские» бояре тут же сверг-ли своего «царька». Их ждало жестокое разочарование. «Воровская» дума не сдержала обещания и потребовала открыть столичные ворота перед «истинным государем». Иллюзии рассеялись. Наступила минута общего замешательства. Без царя на троне бороться с «добрым Дмитрием» было куда труднее. 2 августа Лжедмитрий II обосновался станом в селе Коломенском и приступил к штурму столицы, а 3 августа под Москвой появился коронный гетман Жолкевсекий.

Временное правительство Семибоярщина, не имевшая опоры в стране, пошла напрямую национальную измену: 17 августа 1610 года боярская «семерка», возглавляемая Федором Мстиславским заключили соглашение с гетманом Жолкевским и выбрали царем Владислава Жигимонтовича. Московские бояре и дворяне целовали крест иноверному королевичу в надежде на немедленное прекращение войны. Но Семибоярщина не учла того, что кандидат не обладал необходимой популярностью ни в русской столице, ни в провинции. Московский договор поставил людей перед трудным выбором: покориться лихим боярам с их чужестранным принцем, либо предпочесть «истинного царя Дмитрия». Боярское правительство не смогло дать стране ни мира, ни популярной династии. И народ отвернулся от него окончательно. В большинстве регионов России царила анархия. Какие-то города целовали крест Владиславу, какие-то – Лжедмитрию II, а другие местности жили сами по себе.

В столице многие стали сближаться с калужским «вором» и тайно ссылаться с его людьми. Миф о добром сыне Грозного вновь стал овладевать воображением народа. Лжедмитрию II присягнуло население многих городов и сел, в том числе ранее упорно боровшихся с ним: Суздаль, Галич и Владимир . Все больше сторонников приобретал самозванец среди городской бедноты, холопов и казаков, в то время как многие дворяне, бывшие в калужском лагере, покинули самозванца и отправились на службу к Владиславу в Москву. Реальная угроза со стороны самозванца побудила Семибоярщину к более тесному союзу с Жолкевским; бояре разрешили гетману пройти через Москву – для того, чтобы отразить «вора». Под натиском коронного гетмана, Лжедмитрий II был вынужден вернуться в Калугу.

Конец

Калужский лагерь все больше втягивался в войну с польскими интервентами. Вступив в борьбу с недавними союзниками, Лжедмитрий II вел ее решительно и беспощадно. К началу сентября отряды самозванца отбили у поляков Козельск, Мещовск, Почеп и Стародуб . Русское население стало видеть в калужском «воре» единственную силу, способную противостоять иноземным завоевателям. Ему присягнули Коломна, Кашира, Казань и Вятка. Эмиссары Лжедмитрия II открыто агитировали народ против Владислава. На рыночных площадях стражники и дворяне не раз хватали таких агитаторов, но толпа отбивала их силой. Но в то же время в Калужском лагере самозванца царила атмосфера жестокости и подозрительности. С каждым днем Лжедмитрий II испытывал все большее недоверие к своему боярскому окружению. Все больше придворных подвергались казни по подозрению в измене. Образ правления Лжедмитрия II приобрел черты сходства с опричниной Ивана IV Грозного, что и послужило причиной гибели самозванца. Людей хватали по малейшему подозрению, предавали жестоким пыткам и убивали.

В начале декабря 1610 года атаман Заруцкий нанес сокрушительное поражение Яну Сапеге, посланного Сигизмундом III, как основной ударной силой в борьбе с калужским «вором». Ежедневно по приказу калужского царя казаки чинили жестокую расправу над пленными поляками. Казаки захватывали королевских дворян и солдат, везли их в Калугу и там топили. Лжедмитрий II стал готовиться к отступлению в Воронеж, поближе к казачьим окраинам. По замыслу калужского «царька» Воронеж должен был стать новой царской столицей. После чего самозванец рассчитывал подтолкнуть к вторжению на Мо-скву татар и турок и таким путем поправить свои дела. Но 11 декабря Лжедмитрий II был убит татарским князем Петром Урусовым (мстившим за тайно казненного самозванцем касимовского царя).

Примечания

Литература

Скрынников Р. Г. «Три Лжедмитрия».
Скрынников Р. Г. «Лихолетье».
Соловьев С. М. История России с древнейших времен, том 8 главы 4-7.
Тюменцев И. О. Смутное время в России начала XVII столетия. Движение Лжедмитрия II / И. О. Тюменцев. - М .: Наука , 2008. - 686 с. - ISBN 978-5-02-035267-4 (в пер.)

С появлением в 1607 году второго российского самозванца, принявшего имя царя Дмитрия Ивановича, началась полномасштабная гражданская война, охватившая весь центр страны, поставившая Россию на грань гибели и приведшая к иноземному вторжению.

На портретах XVII века Лжедмитрий II изображался как Лжедмитрий I, что, конечно же, отнюдь не случайно, поскольку новый, второй самозванец выдавал себя уже не за царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, якобы спасшегося когда-то в Угличе, а за «царя Дмитрия» (Григория Отрепьева), 30 июля 1605 года венчанного на царство и якобы чудом избежавшего смерти 17 мая 1606 года (многие уверяли, что тогда вместо царя был убит его двойник).

Вероятно, внешне Лжедмитрий II действительно был похож на предшественника. Что же касается всего остального, то второй самозванец представлял собой полную противоположность Григорию Отрепьеву. Русский историк Сергей Платонов отмечал, что Лжедмитрий I в самом деле был руководителем поднятого им движения. «Вор же [Лжедмитрий II], - подчеркивал исследователь, - вышел на свое дело из пропойской тюрьмы и объявил себя царем под страхом побоев и пытки. Не он руководил толпами своих сторонников и подданных, а, напротив, они его влекли за собою в стихийном брожении, мотивом которого был не интерес претендента, а собственные интересы его отрядов».

Один из многих

Первые известия о Лжедмитрии II датируются зимой 1607 года, когда в Литве обнаружился претендент на имя чудесным образом спасшегося царя Дмитрия. Этот самозванец был тогда одним из многих, кто выдавал себя за царственную особу. Среди терских казаков появились «царевич Петр Федорович» (якобы сын царя Федора, то есть внук Ивана Грозного) и «царевич Иван-Август» (якобы сын Ивана Грозного от брака с Анной Колтовской). Первый проливал кровь на юге России, а затем соединился с воеводой «царя Дмитрия» Иваном Болотниковым в Туле. Второй действовал в Нижнем Поволжье, где ему покорилась Астрахань. Вслед за ними показался еще один «внук» Грозного, «сын» царевича Ивана Ивановича - «царевич Лаврентий». В казачьих станицах самозванцы росли как грибы: явились «дети» царя Федора Ивановича - «царевичи» Симеон, Савелий, Василий, Клементий, Ерошка, Гаврилка, Мартынка.

В мае 1607 года Лжедмитрий II перешел русско-польский рубеж, объявился в Стародубе и был признан местными жителями. Его войско пополнялось настолько медленно, что только в сентябре он смог во главе отрядов польских наемников, казаков и русских воров (ворами в то время именовали различных преступников, в том числе и политических - мятежников) двинуться на помощь Лжепетру и Болотникову. Самозванец 8 октября разбил под Козельском царского воеводу князя Василия Федоровича Мосальского, 16-го захватил Белев, но, узнав о том, что царь Василий Шуйский взял охваченную смутой Тулу и пленил Болотникова и Лжепетра, бежал из-под Белева к Карачеву.

Однако вместо того чтобы направить свое войско против нового вора, царь Василий распустил его, а полководцы мятежной армии тем временем заставили Лжедмитрия II повернуть на Брянск. Город был осажден, но воевода Мосальский, посланный Брянску на выручку, воодушевил свой отряд: 15 декабря 1607 года воины, форсировав ледяную Десну вплавь, соединились с гарнизоном. Совместными усилиями Брянск удалось отстоять. Мятежники же никуда не исчезли: они собирались у Орла и Кром - тогда, видимо, и родилась пословица «Орел да Кромы - первые воры». К самозванцу стекались и уцелевшие защитники Тулы, и профессиональные вояки - шляхтичи и казаки, и новые отряды со всех «украин».

Весной 1608 года армия Лжедмитрия II двинулась на Москву. Во главе войск самозванца встал литовский гетман князь Роман Ружинский. 30 апреля - 1 мая (битва продолжалась два дня) под Белевом были разгромлены полки, которыми командовал брат царя, князь Дмитрий Иванович Шуйский. Уже в июне Лжедмитрий появился под Москвой и расположился станом в селе Тушино. По названию своей резиденции он и получил запоминающееся имя Тушинского вора.

Второй Лжедмитрий

Происхождение его окутано легендой. Среди современников бытовало несколько версий. Воевода Лжедмитрия II князь Дмитрий Мосальский Горбатый «сказывал с пытки», что самозванец «с Москвы с Арбату из Законюшев попов сын Митька». Другой его бывший сторонник - сын боярский Афанасий Цыплятев - на допросе говорил, что «царевича Дмитрея называют литвином, Ондрея Курбского сыном». «Московский летописец» и келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий (в миру Аверкий Палицын) считали его выходцем из семьи стародубских детей боярских Веревкиных (Веревкины были одними из первых, кто еще в Стародубе признал в самозванце государя и смутил горожан).

Свое расследование относительно личности Лжедмитрия II провели и иезуиты. Они полагали, что имя убитого в 1606 году царя принял крещеный еврей Богданко. Он был учителем в Шклове, затем перебрался в Могилев, где прислуживал попу: «а имел на собе одеянье плохое, кожух плохий, шлык баряный [баранью шапку], в лете в том ходил». За некие проступки шкловскому учителю грозила тюрьма. В этот момент его и заприметил участник похода Лжедмитрия I на Москву поляк М. Меховский. Последний, вероятнее всего, появился в Белоруссии неслучайно. По заданию вождей мятежа против Василия Шуйского - Болотникова, князя Григория Петровича Шаховского и Лжепетра - он разыскивал подходящего человека на роль воскресшего царя Дмитрия. Оборванный учитель, на его взгляд, внешне походил на Лжедмитрия I. Но бродяга испугался сделанного ему предложения и бежал в Пропойск, где был пойман. Тут, оказавшись перед выбором - понести наказание или объявить себя московским царем, он и согласился на последнее.

Войско польское

После разгрома гетманом Станиславом Жолкевским шляхетского рокоша (мятежа) Зебжидовского войско Тушинского вора пополнилось большим числом польских наемников. Одним из наиболее удачливых воевод нового самозванца стал полковник Александр Лисовский. В его отряды лисовчиков набирали всех, без различия звания и национальности, интерес представляли лишь боевые качества воинов.

Были у Лжедмитрия II и те, кто воевал с высочайшего позволения короля Сигизмунда III, стремясь отомстить московитам за гибель и плен польских рыцарей во время восстания против Лжедмитрия I. Так, явился к Вору полковник Ян Петр Сапега с 8-тысячным отрядом. Среди выходцев из Речи Посполитой было немало не только поляков и литовцев, но и жителей белорусских земель, исповедовавших православие.

Тушинский лагерь представлял собой собрание людей разных национальностей (русские, поляки, литовцы, донские, запорожские и волжские казаки, татары), объединенных под знаменами нового самозванца ненавистью к Шуйскому и стремлением к наживе. Стан Лжедмитрия II, включавший деревянные строения и шатры, был хорошо укреплен и защищен с западной стороны рвом и валом, а с других сторон реками Москвой и Сходней.

Подступив к Москве, самозванец попытался с ходу ее взять, но натолкнулся на упорное сопротивление царского войска. Бои шли в западном направлении от столицы, на речке Ходынке неподалеку от Тушина. Тогда воеводы Лжедмитрия II решили блокировать город, перекрыв все дороги, по которым шло его снабжение и сообщение с окраинами. С этого момента тушинцы предпринимали регулярные походы на север и северо-восток, в замосковные города, стремясь отрезать Василия Шуйского от традиционно его поддерживавших Поморья, Среднего Поволжья, Перми и Сибири.

«Перелетные птицы»

С появлением Лжедмитрия II у стен столицы начался длительный период жестокой междоусобицы. Страна оказалась расколотой на два враждебных лагеря. И в Москве, и в Тушине сидели царь и царица (в лагерь Вора его соратники доставили Марину Мнишек и ее отца, и вдова первого самозванца согласилась играть роль супруги второго) и патриарх (сюда привезли захваченного в Ростове митрополита Филарета (Романова), которого и нарекли патриархом Московским). У обоих царей были Боярская дума, приказы, войска, оба жаловали своим сторонникам поместья и мобилизовали ратных людей.

«Воровская» Боярская дума была достаточно представительной и состояла из различного рода оппозиционеров. Ее главой стал «боярин» (этот сан он получил от Лжедмитрия II) князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. При московском дворе он был всего лишь стольником и перебежал к самозванцу одним из первых, прямо во время боя («с дела»). Значительную силу в этой думе представляли родственники «патриарха» Филарета - боярин Михаил Глебович Салтыков, князья Роман Федорович Троекуров, Алексей Юрьевич Сицкий, Дмитрий Мамстрюкович Черкасский; служили Лжедмитрию II и любимцы его предшественника - князь Василий Михайлович Рубец Мосальский и другие Мосальские, князь Григорий Петрович Шаховской, дворянин Михаил Андреевич Молчанов, а также дьяки Иван Тарасьевич Грамотин и Петр Алексеевич Третьяков.

Многие перебегали от самозванца к Василию Шуйскому и обратно, получая за новые измены все новые и новые пожалования. Автор сочинения о Смуте Авраамий (Палицын) метко именовал их «перелетами». По его словам, бывало и так, что днем дворяне пировали в «царствующем граде», а «по веселии» одни отправлялись в царские палаты, а другие «в тушинские таборы перескакаху». Уровень нравственного падения современников, которые «царем же играху яко детищем», совершая многочисленные клятвопреступления, ужасал Палицына.

При этом наибольшей властью в лагере самозванца пользовались отнюдь не он сам и не Боярская дума, а главнокомандующий Роман Ружинский и другие полководцы из Речи Посполитой. С весны 1608 года поляки и литовцы назначались воеводами в подвластные Лжедмитрию II; обычно было по двое воевод - русский и иноземец.

Перелом в отношениях между тушинским режимом и подконтрольными ему районами Замосковья и Поморья произошел с появлением в воровском стане литовского магната Яна Петра Сапеги с наемниками инфляндской армии (эти солдаты воевали за короля Сигизмунда III в Прибалтике, но, недовольные задержками в выплате жалованья, они двинулись искать счастья на востоке). После жарких споров между Ружинским и Сапегой был произведен раздел. Ружинский остался в Тушине и контролировал южные и западные земли, а Сапега встал лагерем под Троице-Сергиевым монастырем и взялся распространять власть самозванца в Замосковье, Поморье и Новгородской земле.

На севере России тушинцы действовали еще наглее, чем на западе и юге: они беззастенчиво обирали население; польские и литовские полки и роты, разделив дворцовые волости и села на «приставства», под видом сбора налогов и кормов занимались грабежами. В обычное время сборщики с каждой сохи (единица податного налогообложения) получали 20 рублей; тушинцы же выбивали по 80 рублей с сохи. Сохранились многочисленные челобитные на имя Лжедмитрия II и Яна Сапеги крестьян, посадских и землевладельцев с жалобами на бесчинства войск. «Приезжают к нам ратные люди литовские, и татары, и русские люди, бьют нас и мучат и животы грабят. Пожалуй нас, сирот твоих, вели нам дать приставов!» - отчаянно взывали крестьяне.

Особый интерес для грабителей представляли старинные русские города, центры епархий, в которых находились епископская казна и сокровищница. Так, в октябре 1608 года сапежинцы разграбили Ростов, захватив там в плен, как уже говорилось, митрополита Филарета. Жители были «присечены», город выжжен, а митрополита после издевательств и поругания привезли в Тушино. Были захвачены или добровольно «целовали крест Вору» Суздаль, Переяславль-Залесский, Ярославль, Юрьев-Польской, Углич, Владимир, Вологда, Кострома, Галич, Муром, Касимов, Шацк, Алатырь, Арзамас, Рязань, Псков… В Нижнем Новгороде отбивалось от тушинцев и восставших народов Поволжья ополчение во главе с князем Александром Андреевичем Репниным и Андреем Семеновичем Алябьевым. Держались Шуйского Переяславль-Рязанский (Рязань), где сидел лидер рязанского дворянства Прокопий Петрович Ляпунов, Смоленск, в котором воеводствовал боярин Михаил Борисович Шеин, Казань и Великий Новгород.

В Нижнем Поволжье воевал с «воровскими людьми» - русскими тушинцами, а также татарами, чувашами, мари - боярин Федор Иванович Шереметев. Осенью 1608 года он двинулся вверх по Волге, собирая по дороге верные царю Василию силы, в том числе привлекая на свою сторону потомков ливонских немцев, сосланных Иваном Грозным.

Шведская помощь

Царь Василий Шуйский посылал из Москвы против тушинцев отдельные отряды. Их важнейшей задачей было обеспечение подвоза в столицу продовольствия. Когда под Коломной - одним из немногих городов, сохранявших верность Шуйскому, - появились мятежники, царь отправил против них стольника князя Дмитрия Михайловича Пожарского. Тот разбил их в селе Высоцком, что в 30 верстах от Коломны, и «языков многих захватил, и многую у них казну и запасы отнял».

Однако такие успехи были нечастыми. И Василий Иванович Шуйский, понимая, что не в силах справиться с самозванцем в одиночку, решил прибегнуть к иностранной военной помощи - к Швеции. Выбор в качестве союзника короля Карла IX был не случайным. Карл IX являлся дядей и врагом короля польского Сигизмунда III - в свое время он даже отнял у племянника шведский престол. В условиях, когда Сигизмунд III с каждым годом все активнее вмешивался в русские дела, негласно поддерживая обоих Лжедмитриев и польско-литовские отряды, шастающие по России, неизбежность войны с Речью Посполитой становилась очевидной. Василий Шуйский стремился, опережая события, заручиться помощью северного соседа.

Другой Шуйский

В Великий Новгород для переговоров со шведами был послан князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Молодой (ему было всего 22 года) родственник царя к тому времени уже успел прославиться победами над отрядами Болотникова. В отличие от большинства аристократов той поры Скопин-Шуйский свой боярский чин действительно заслужил, проявив себя как талантливый и смелый военачальник. В ситуации, когда царские воеводы терпели одно поражение за другим и беспомощно отступали, победы князя имели огромное моральное значение.

Он провел успешные переговоры. Ему удалось привлечь на службу царю наемную армию в 12 тысяч шведов, немцев, шотландцев и других выходцев из Западной Европы, и собрать в северных областях русское ополчение в 3 тысячи человек. Иноземной частью армии Скопина-Шуйского командовал шведский граф Якоб Понтус Делагарди. 10 мая 1609 года князь Михаил Васильевич двинулся из Новгорода «на очищение Московского государства».

Весной того года север России был охвачен восстанием против Тушинского вора. Земские отряды нападали на тушинцев, убивали и изгоняли их. Совместно с ними действовали и воеводы Скопина-Шуйского, однако освобождение северных земель затянулось на несколько месяцев. Зато войско князя пополнялось отрядами местного ополчения. В обстановке хаоса и разрухи, воцарившейся при Василии Шуйском, местные сообщества («земские миры») сами начали организовывать оборону и защищаться от хищных разбойников, грабивших русские земли под знаменами царя Дмитрия. Постепенно эти отряды сливались в крупные соединения, пока, наконец, северное ополчение не примкнуло к армии Скопина-Шуйского.

Летом князь в нескольких боях разбил главные силы Лжедмитрия II, но дальнейшее продвижение к Москве задержалось из-за трений со шведскими наемниками, потребовавшими исполнения условий заключенного договора, и в частности передачи Швеции русской крепости Корела. Лишь в октябре 1609 года, после новых побед над тушинцами Яном Сапегой и Александром Зборовским, Михаил Скопин-Шуйский обосновался в Александровой слободе, где возник своеобразный штаб освободительного движения. В ноябре с князем соединился боярин Шереметев, двигавшийся из-под Астрахани с ратью из «низовых городов» (то есть городов Нижней и Средней Волги) и по пути разгромивший восстание народов Поволжья и взявший приступом отчаянно сопротивлявшийся город Касимов (в начале августа 1609 года). Именно тогда Сапега, опасаясь наступающего русского войска Скопина-Шуйского, снял осаду с Троице-Сергиева монастыря.

Пока князь Михаил Васильевич наводил порядок на севере страны и воевал с тушинцами в Верхнем Поволжье, в Москве было неспокойно. Предательство и мятеж проникли уже и в сам царствующий град, вера в правительство, верность царю ослабели. Беспрестанное кровопролитие многих подвигло к мысли о смене несчастливого Василия IV.

В феврале 1609 года князь Роман Гагарин, сын известного опричника Тимофей Грязной, рязанский дворянин Григорий Сунбулов «и иные многие» выступили против государя и стали убеждать бояр низложить Василия Шуйского. Впрочем, их призывы поддержал только князь Василий Васильевич Голицын. «Шум» поднялся на Лобном месте, куда мятежники привели патриарха, но Гермоген твердо держал сторону Шуйского. Сам царь не побоялся появиться перед бунтовщиками, и они отступились. Участники неудачной попытки переворота и сочувствовавшие им - 300 человек - перебежали в Тушино.

Вскоре был открыт и новый заговор. На одного из ближайших к Василию IV бояр - Ивана Федоровича Крюка Колычева - поступил донос, что он замышляет убить царя в Вербное воскресенье 9 апреля. Разгневанный Василий Шуйский приказал пытать Колычева и его сообщников, а затем казнить их на Пожаре (Красной площади). Но и после этого против государя не раз поднималось возмущение.

«Вот идет мой соперник!»

12 марта 1610 года Скопин-Шуйский во главе войска вступил в Москву и был встречен ликующим народом. Но среди торжествующей толпы был один человек, сердце которого переполняли злоба и ненависть. «Князь Дмитрий Шуйский, стоя на валу и издали завидев Скопина, воскликнул: "Вот идет мой соперник!"» - повествует современник этих событий голландец Элиас Геркман. У брата царя Дмитрия Ивановича Шуйского были основания опасаться молодого воеводы: в случае смерти бездетного государя он должен был занять трон, но огромная популярность Скопина-Шуйского внушала ему страх, что народ провозгласит наследником, а затем и царем князя Михаила Васильевича. Некоторые источники свидетельствуют, что и сам Василий IV побаивался стремительно набиравшего известность и политический вес Скопина-Шуйского.

Наиболее подробно излагает дальнейшие трагические события «Писание о преставлении и погребении князя Скопина-Шуйского», согласно которому на крестинах княжича Алексея Воротынского крестная мать - «злодеянница» княгиня Екатерина Шуйская (жена князя Дмитрия Ивановича Шуйского и дочь опричника Малюты Скуратова) - поднесла своему куму Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому чашу с ядом. Молодой полководец проболел несколько дней и скончался 23 апреля 1610 года. С плачем и криками толпы народа проводили тело князя на погребение в царскую усыпальницу - Архангельский собор в Московском Кремле. Царя, и прежде не пользовавшегося особой любовью, со смертью Скопина-Шуйского стали ненавидеть как виновника его гибели.

Между тем Лжедмитрий II, как и Василий IV в Москве, давно уже чувствовал себя неуютно в своей «столице» - Тушине. Еще в сентябре 1609 года Сигизмунд III объявил войну России и осадил Смоленск. Среди поляков, окружавших самозванца, возник план передать Тушинского вора в руки короля, а самим выступить на его стороне и добыть ему или его сыну Владиславу московскую корону. Поляки и некоторые русские тушинцы начали переговоры с Сигизмундом III, результатом которых стал договор тушинских бояр с королем (4 февраля 1610 года) о призвании на московский престол королевича Владислава.

Калужский двор

В декабре 1609 года самозванец был посажен под домашний арест, но сумел бежать из Тушина в Калугу, где вновь привлек к себе множество сторонников (казаков, русских и часть поляков) и откуда повел войну уже с двумя государями: московским царем Василием Шуйским и польским королем Сигизмундом. Тушинский стан опустел: сторонники короля - боярин Салтыков, князь Рубец Мосальский, князь Юрий Дмитриевич Хворостинин, дворянин Молчанов, дьяк Грамотин и другие - уехали к нему под Смоленск, а сторонники самозванца - в Калугу.

В калужский период своей авантюры Лжедмитрий II был наиболее самостоятелен в предпринимаемых действиях. Убедившись в вероломстве польских наемников, он взывал уже к русским людям, стращая их стремлением Сигизмунда III захватить Россию и установить здесь католичество. Этот призыв нашел отклик у многих. Калужане с радостью приняли самозванца. Чуть позже в Калугу пробралась и Марина Мнишек, очутившаяся после бегства Вора из Тушина в Дмитрове у гетмана Яна Сапеги.

Тушинский лагерь распался, однако к 1610 году новый нарыв образовался в Калуге. Теперь самозванец агитировал против короля и поляков, но его патриотизм был продиктован прежде всего эгоистическими соображениями. На самом деле он был не уверен в своих силах и искал помощи у Сапеги, боялся покушений и потому окружил себя охраной из немцев и татар. В Калужском лагере царила атмосфера подозрительности и жестокости. По ложному доносу Лжедмитрий II приказал казнить Альберта Скотницкого, бывшего ранее капитаном стражи Лжедмитрия I и калужским воеводой Болотникова, и обрушил свой гнев на всех немцев. В конце концов безмерная жестокость и погубила его.

Осенью 1610 года из королевского лагеря под Смоленском в Калугу прибыл касимовский хан Ураз-Мухаммед. Касимов был верной опорой первоначально Болотникова, а затем и Лжедмитрия II, поэтому самозванец принял его с почетом. Однако получив донос о злых намерениях хана, Тушинский вор заманил его на охоту, где тот был убит. По сообщению эпитафии Ураз-Мухаммеда, произошло это 22 ноября.

Но самозванец ненадолго пережил касимовского хана. Начальник охраны Лжедмитрия II ногайский князь Петр Урусов решил отомстить ему за смерть хана. Была у Урусова и другая причина для мести: ранее Тушинский вор велел казнить окольничего Ивана Ивановича Годунова, приходившегося свойственником князю. 11 декабря 1610 года самозванец выехал в санях на прогулку. В версте от Калуги Петр Урусов приблизился к саням и выстрелил в него из ружья, а затем отсек ему саблей голову. Совершив убийство, татары, составлявшие охрану Лжедмитрия II, ускакали в Крым. Весть о смерти самозванца принес в лагерь сопровождавший его в поездке шут Петр Кошелев. Калужане похоронили «царя Дмитрия» в Троицкой церкви. А через несколько дней Марина Мнишек родила сына, которого крестили по православному обряду и нарекли Иваном в честь его мнимого деда. Остатки армии Лжедмитрия II принесли присягу новорожденному «царевичу».

Смерть Лжедмитрия II имела огромное значение, предопределив дальнейшее развитие событий. Движение, направленное против поляков и русских изменников, смогло освободиться от авантюристического элемента, связанного с личностью самозваного претендента на престол. Теперь основными лозунгами противников польского владычества стали изгнание иноземцев и созыв Земского собора для выборов нового законного царя (к тому времени Василий Шуйский был низложен - 17 июля 1610 года). Лица, ранее поддерживавшие поляков из страха перед самозванцем, стали переходить на сторону их противников. Вместе с тем анархические элементы потеряли свою главную опору: лишившись идеи службы «законному царю», они превратились в обыкновенных разбойников. Сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II Иван, получивший в Москве прозвище Воренок, был слишком мал, чтобы стать вождем движения. Согласно «Новому летописцу», сторонники самозванца в Калуге отказались присягнуть королевичу Владиславу и объявили, что принесут присягу тому царю, который «будет на Московском государстве».

Летом 1607 года в брянских землях объявляется новый самозванец, утверждающий, что он выживший чудом царевич Дмитрий. Опираясь на польскую шляхту, верившей до сих пор в возможность воцарении на Руси польского царя, вместе с оппозиционным атаманом Заруцким он выдвигает войска на Москву. Современники утверждают, что внешне он был похож на первого самозванца Лжедмитрия, но достоверных данных о его особе до сих пор не обнаружено.

При этом, Лжедмитрий Второй поддержал восстание Ивана Болотникова , после чего выдвинулся к Туле на объединение с восставшими. Однако, этого не произошло. Весной 1608 года войско самозванца подошло к Москве, одержало победу над русским войском, которым командовал Шуйский, а потом укрепилось в селении Тушино. В результате данной операции Тушино стало центром для людей, которые были недовольны правлением Василия Шуйского . Уже осенью тушинцы начали разбои и грабежи, а осада Москвы продолжалась около двух лет.

Шуйский не мог самостоятельно дать отпор мощному войску Лжедмитрия Второго и поэтому он был вынужден обраться за военной поддержкой к Швеции. Так в 1609 году заключается договор, согласно которому Швеция получает от России Карелы, взамен на военную помощь Василию Шуйскому. В начале весны к русским границам подходят шведские войска, главнокомандующим которых был назначен Михаил Скопин-Шуйский, приходившийся племянником царю.

Однако, русско-шведский договор также становится поводом для вмешательства в данную «усобицу» польской стороны. При этом, Швеция и Польша на тот момент уже воевали друг с другом. Поляки начинают активную интервенцию и к сентябрю 1609 года осаждают город Смоленск, героически обороняющийся на протяжении двадцати месяцев.

В то время Михаил Скопин-Шуйский вместе с шведскими войсками подходит к Москве, разбивая Тушинский лагерь и вынуждая Лжедмитрия Второго бежать в Польшу. Его сподвижники заключают договор с Сигизмундом (польским королём) и принимают на престол его сына Владислава.

К весне 1610 года лагерь тушинцев полностью опустел, а москвичи приветствовали победоносного Михаила Скопина-Шуйского, на которого были направлены все народные надежды в борьбе с неприятелями. Однако, в апреле 1610 года он скончался при загадочных обстоятельствах.

После ещё одного неудачного похода на Москву Лжедмитрия убили, разрубив саблей.