Кто написал сказку елка. Сказка Ёлка. Читать онлайн, скачать. Сутеев Владимир Григорьевич. С картинками. Сказка про злыдней — украинская народная сказка

Стояла в лесу этакая славненькая елочка; место у нее было хорошее: и солнышко ее пригревало, и воздуха было вдосталь, а вокруг росли товарищи постарше, ель да сосна. Только не терпелось елочке самой стать взрослой: не думала она ни о теплом солнышке, ни о свежем воздухе; не замечала и говорливых деревенских детишек, когда они приходили в лес собирать землянику или малину. Наберут полную кружку, а то нанижут ягоды на соломины, подсядут к елочке и скажут:

Какая славная елочка!

А ей хоть бы и вовсе не слушать таких речей.

Через год подросла елочка на один побег, через год вытянулась еще немножко; так, по числу побегов, всегда можно узнать, сколько лет росла елка.

Ах, быть бы мне такой же большой, как другие! - вздыхала елка. - Уж как бы широко раскинулась я ветвями да выглянула макушкой на вольный свет! Птицы вили бы гнезда у меня в ветвях, а как подует ветер, я кивала бы с достоинством, не хуже других!

И не были ей в радость ни солнце, ни птицы, ни алые облака, утром и вечером проплывавшие над нею.

Когда стояла зима и снег лежал вокруг искрящейся белой пеленой, частенько являлся вприпрыжку заяц и перескакивал прямо через елочку - такая обида! Но прошло две зимы, и на третью елка так подросла, что зайцу уже приходилось обегать ее кругом.

«Ах! Вырасти, вырасти, стать большой и старой - лучше этого нет ничего на свете!» - думала елка.

По осени в лес приходили дровосеки и валили сколько-то самых больших деревьев. Так случалось каждый год, и елка, теперь уже совсем взрослая, всякий раз трепетала, - с таким стоном и звоном падали наземь большие прекрасные деревья. С них срубали ветви, и они были такие голые, длинные, узкие - просто не узнать. Но потом их укладывали на повозки, и лошади увозили их прочь из лесу. Куда? Что их ждало?

Весной, когда прилетели ласточки и аисты, елка спросила у них:

Вы не знаете, куда их увезли? Они вам не попадались?

Ласточки не знали, но аист призадумался, кивнул головой и сказал:

Пожалуй, что знаю. Когда я летел из Египта, мне встретилось много новых кораблей с великолепными мачтами. Помоему, это они и были, от них пахло елью. Я с ними много раз здоровался, и голову они держали высоко, очень высоко.

Ах, если б и я была взрослой и могла поплыть через море! А какое оно из себя, это море? На что оно похоже?

Ну, это долго рассказывать, - ответил аист и улетел.

Радуйся своей молодости! - говорили солнечные лучи. - Радуйся своему здоровому росту, юной жизни, которая играет в тебе!

И ветер ласкал елку, и роса проливала над ней слезы, но она этого не понимала.

Как подходило рождество, рубили в лесу совсем юные елки, иные из них были даже моложе и ниже ростом, чем наша, которая не знала покоя и все рвалась из лесу. Эти деревца, а они, кстати сказать, были самые красивые, всегда сохраняли свои ветки, их сразу укладывали на повозки, и лошади увозили их из лесу.

Куда они? - спрашивала елка. - Они ведь не больше меня, а одна так и вовсе меньше. Почему они сохранили все свои ветки? Куда они едут?

Мы знаем! Мы знаем! - чирикали воробьи. - Мы бывали в городе и заглядывали в окна! Мы знаем, куда они едут! Их ждет такой блеск и слава, что и не придумаешь! Мы заглядывали в окна, мы видели! Их сажают посреди теплой комнаты и украшают замечательными вещами - золочеными яблоками, медовыми пряниками, игрушками и сотнями свечей!

А потом? - спрашивала елка, трепеща ветвями. - А потом? Потом что?

Больше мы ничего не видали! Это было бесподобно!

А может, и мне суждено пойти этим сияющим путем! - ликовала елка. - Это еще лучше, чем плавать по морю. Ах, как я томлюсь! Хоть бы поскорей опять рождество! Теперь и я такая же большая и рослая, как те, которых увезли в прошлом году. Ах, только бы мне попасть на повозку! Только бы попасть в теплую комнату со всей этой славой и великолепием! А потом?.. Ну, а потом будет что-то еще лучше, еще прекраснее, а то к чему же еще так наряжать меня? Уж конечно, потом будет что-то еще более величественное, еще более великолепное! Но что? Ах, как я тоскую, как томлюсь! Сама не знаю, что со мной делается!

Радуйся мне! - говорили воздух и солнечный свет. - Радуйся своей юной свежести здесь, на приволье!

Но она ни капельки не радовалась; она росла и росла, зиму и лето стояла она зеленая; темно-зеленая стояла она, и все, кто ни видел ее, говорили: «Какая славная елка!» - и под рождество срубили ее первую. Глубоко, в самое нутро ее вошел топор, елка со вздохом пала наземь, и было ей больно, было дурно, и не могла она думать ни о каком счастье, и тоска была разлучаться с родиной, с клочком земли, на котором она выросла: знала она, что никогда больше не видать ей своих милых старых товарищей, кустиков и цветов, росших вокруг, а может, даже и птиц. Отъезд был совсем невеселым.

Очнулась она, лишь когда ее сгрузили во дворе вместе с остальными и чей-то голос сказал:

Вот эта просто великолепна! Только эту!

Пришли двое слуг при полном параде и внесли елку в большую красивую залу. Повсюду на стенах висели портреты, на большой изразцовой печи стояли китайские вазы со львами на крышках; были тут кресла-качалки, шелковые диваны и большие столы, а на столах книжки с картинками и игрушки, на которые потратили, наверное, сто раз по сто риксдалеров, - во всяком случае, дети говорили так. Елку поставили в большую бочку с песком, но никто бы и не подумал, что это бочка, потому что она была обернута зеленой материей, а стояла на большом пестром ковре. Ах, как трепетала елка! Что-то будет теперь? Девушки и слуги стали наряжать ее. На ветвях повисли маленькие сумочки, вырезанные из цветной бумаги, и каждая была наполнена сластями; золоченые яблоки и грецкие орехи словно сами выросли на елке, и больше ста маленьких свечей, красных, белых и голубых, воткнули ей в ветки, а на ветках среди зелени закачались куколки, совсем как живые человечки - елка еще ни разу не видела таких, - закачались среди зелени, а вверху, на самую макушку ей посадили усыпанную золотыми блестками звезду. Это было великолепно, совершенно бесподобно…

Сегодня вечером, - говорили все, - сегодня вечером она засияет! «Ах! - подумала елка. - Скорей бы вечер! Скорей бы зажгли свечи! И

что же будет тогда? Уж не придут ли из леса деревья посмотреть на меня? Уж не слетятся ли воробьи к окнам? Уж не приживусь ли я здесь, уж не буду ли стоять разубранная зиму и лето?»

Да, она изрядно во всем разбиралась и томилась до того, что у нее прямо-таки раззуделась кора, а для дерева это все равно что головная боль для нашего брата.

И вот зажгли свечи. Какой блеск, какое великолепие! Елка затрепетала всеми своими ветвями, так что одна из свечей пошла огнем по ее зеленой хвое; горячо было ужасно.

Господи помилуй! - закричали девушки и бросились гасить огонь. Теперь елка не смела даже и трепетать. О, как страшно ей было! Как

боялась она потерять хоть что-нибудь из своего убранства, как была ошеломлена всем этим блеском… И тут распахнулись створки дверей, и в зал гурьбой ворвались дети, и было так, будто они вот-вот свалят елку. За ними степенно следовали взрослые. Малыши замерли на месте, но лишь на мгновение, а потом пошло такое веселье, что только в ушах звенело. Дети пустились в пляс вокруг елки и один за другим срывали с нее подарки.

«Что они делают? - думала елка. - Что будет дальше?»

И выгорали свечи вплоть до самых ветвей, и когда они выгорели, их потушили, и дозволено было детям обобрать елку. О, как они набросились на нее! Только ветки затрещали. Не будь она привязана макушкой с золотой звездой к потолку, ее бы опрокинули.

Дети кружились в хороводе со своими великолепными игрушками, а на елку никто и не глядел, только старая няня высматривала среди ветвей, не осталось ли где забытого яблока или финика.

Сказку! Сказку! - закричали дети и подтащили к елке маленького толстого человечка, и он уселся прямо под ней.

Так мы будем совсем как в лесу, да и елке не мешает послушать, - сказал он, - только я расскажу всего одну сказку. Какую хотите: про Иведе-Аведе или про Клумпе-Думпе, который с лестницы свалился, а все ж таки в честь попал да принцессу за себя взял?

Про Иведе-Аведе! - кричали одни.

Про Клумпе-Думпе! - кричали другие.

И был шум и гам, одна только елка молчмя молчала и думала: «А я-то что же, уж больше не с ними, ничего уж больше не сделаю?» Она свое отыграла, она, что ей было положено, сделала.

И толстый человечек рассказал про Клумпе-Думпе, что с лестницы свалился, а все ж таки в честь попал да принцессу за себя взял. Дети захлопали в ладоши, закричали: «Еще, еще расскажи!», им хотелось послушать и про ИведеАведе, но пришлось остаться при Клумпе-Думпе. Совсем притихшая, задумчивая стояла елка, птицы в лесу ничего подобного не рассказывали. «Клумпе-Думпе с лестницы свалился, а все ж таки принцессу за себя взял! Вот, вот, бывает же такое на свете!» - думала елка и верила, что все это правда, ведь рассказывал-то такой славный человек. «Вот, вот, почем знать? Может, и я с лестницы свалюсь и выйду за принца». И она радовалась, что назавтра ее опять украсят свечами и игрушками, золотом и фруктами.

«Уж завтра-то я не буду так трястись! - думала она. - Завтра я вдосталь натешусь своим торжеством. Опять услышу сказку про Клумпе-Думпе, а может, и про Иведе-Аведе». Так, тихая и задумчивая, простояла она всю ночь.

Поутру пришел слуга со служанкой.

«Сейчас меня опять начнут наряжать!» - подумала елка. Но ее волоком потащили из комнаты, потом вверх по лестнице, потом на чердак, а там сунули в темный угол, куда не проникал дневной свет.

«Что бы это значило? - думала елка. - Что мне тут делать? Что я могу тут услышать?» И она прислонилась к стене и так стояла и все думала, думала. Времени у нее было достаточно.

Много дней и ночей миновало; на чердак никто не приходил. А когда наконец кто-то пришел, то затем лишь, чтобы поставить в угол несколько больших ящиков. Теперь елка стояла совсем запрятанная в угол, о ней как будто окончательно забыли.

«На дворе зима! - подумала она. - Земля затвердела и покрылась снегом, люди не могут пересадить меня, стало быть, я, верно, простою тут под крышей до весны. Как умно придумано! Какие они все-таки добрые, люди!.. Вот если б только тут не было так темно, так страшно одиноко… Хоть бы один зайчишка какой! Славно все-таки было в лесу, когда вокруг снег, да еще заяц проскочит, пусть даже и перепрыгнет через тебя, хотя тогда-то я этого терпеть не могла. Все-таки ужасно одиноко здесь наверху!»

Пип! - сказала вдруг маленькая мышь и выскочила из норы, а за нею следом еще одна малышка. Они обнюхали елку и стали шмыгать по ее ветвям.

Тут жутко холодно! - сказали мыши. - А то бы просто благодать! Правда, старая елка?

Я вовсе не старая! - отвечала елка. - Есть много деревьев куда старше меня!

Откуда ты? - спросили мыши. - И что ты знаешь? - Они были ужасно любопытные. - Расскажи нам про самое чудесное место на свете! Ты была там? Ты была когда-нибудь в кладовке, где на полках лежат сыры, а под потолком висят окорока, где можно плясать по сальным свечам, куда войдешь тощей, откуда выйдешь жирной?

Не знаю я такого места, - сказала елка, - зато знаю лес, где солнце светит и птицы поют!

И рассказала елка все про свою юность, а мыши отродясь ничего такого не слыхали и, выслушав елку, сказали:

Ах, как много ты видела! Ах, как счастлива ты была!

Счастлива? - переспросила елка и задумалась над своими словами. - Да, пожалуй, веселые были денечки!

И тут рассказала она про сочельник, про то, как ее разубрали пряниками и свечами.

О! - сказали мыши. - Какая же ты была счастливая, старая елка!

Я вовсе не старая! - сказала елка. - Я пришла из лесу только нынешней зимой! Я в самой поре! Я только что вошла в рост!

Как славно ты рассказываешь! - сказали мыши и на следующую ночь привели с собой еще четырех послушать ее, и чем больше елка рассказывала, тем яснее припоминала все и думала: «А ведь и в самом деле веселые были денечки! Но они вернутся, вернутся Клумпе-Думпе с лестницы свалился, а все ж таки принцессу за себя взял, так, может, и я за принца выйду!» И вспомнился елке этакий хорошенький молоденький дубок, что рос в лесу, и был он для елки настоящий прекрасный принц.

А кто такой Клумпе-Думпе? - спросили мыши.

И елка рассказала всю сказку, она запомнила ее слово в слово. И мыши подпрыгивали от радости чуть ли не до самой ее верхушки.

На следующую ночь мышей пришло куда больше, а в воскресенье явились даже две крысы. Но крысы сказали, что сказка вовсе не так уж хороша, и мыши очень огорчились, потому что теперь и им сказка стала меньше нравиться.

Вы только одну эту историю и знаете? - спросили крысы.

Только одну! - отвечала елка. - Я слышала ее в самый счастливый вечер всей моей жизни, но тогда я и не думала, как счастлива я была.

Чрезвычайно убогая история! А вы не знаете какойнибудь еще - со шпиком, с сальными свечами? Истории про кладовую?

Нет, - отвечала елка.

Так премного благодарны! - сказали крысы и убрались восвояси.

Мыши в конце концов тоже разбежались, и тут елка сказала, вздыхая:

А все ж хорошо было, когда они сидели вокруг, эти резвые мышки, и слушали, что я им рассказываю! Теперь и этому конец. Но уж теперь-то я не упущу случая порадоваться, как только меня снова вынесут на белый свет!

Но когда это случилось… Да, это было утром, пришли люди и шумно завозились на чердаке. Ящики передвинули, елку вытащили из угла; ее, правда, больнехонько шваркнули об пол, но слуга тут же поволок ее к лестнице, где брезжил дневной свет.

«Ну вот, это начало новой жизни!» - подумала елка. Она почувствовала свежий воздух, первый луч солнца, и вот уж она на дворе. Все произошло так быстро; елка даже забыла оглядеть себя, столько было вокруг такого, на что стоило посмотреть. Двор примыкал к саду, а в саду все цвело. Через изгородь перевешивались свежие, душистые розы, стояли в цвету липы, летали ласточки. «Вить-вить! Вернулась моя женушка!» - щебетали они, но говорилось это не про елку.

«Уж теперь-то я заживу», - радовалась елка, расправляя ветви. А ветви-то были все высохшие да пожелтевшие, и лежала она в углу двора в крапиве и сорняках. Но на верхушке у нее все еще сидела звезда из золоченой бумаги и сверкала на солнце.

Во дворе весело играли дети - те самые, что в сочельник плясали вокруг елки и так радовались ей. Самый младший подскочил к елке и сорвал звезду.

Поглядите, что еще осталось на этой гадкой старой елке! - сказал он и стал топтать ее ветви, так что они захрустели под его сапожками.

А елка взглянула на сад в свежем убранстве из цветов, взглянула на себя и пожалела, что не осталась в своем темном углу на чердаке; вспомнила свою свежую юность в лесу, и веселый сочельник, и маленьких мышек, которые с таким удовольствием слушали сказку про Клумпе-Думпе.

Конец, конец! - сказало бедное деревцо. - Уж хоть бы я радовалась, пока было время. Конец, конец!

Пришел слуга и разрубил елку на щепки - вышла целая охапка; жарко запылали они под большим пивоваренным котлом; и так глубоко вздыхала елка, что каждый вздох был как маленький выстрел; игравшие во дворе дети сбежались к костру, уселись перед ним и, глядя в огонь, кричали:

Пиф-иаф!

А елка при каждом выстреле, который был ее глубоким вздохом, вспоминала то солнечный летний день, то звездную зимнюю ночь в лесу, вспоминала сочельник и сказку про Клумпе-Думпе - единственную, которую слышала и умела рассказывать… Так она и сгорела.

Мальчишки играли во дворе, и на груди у самого младшего красовалась звезда, которую носила елка в самый счастливый вечер своей жизни; он прошел, и с елкой все кончено, и с этой историей тоже. Кончено, кончено, и так бывает со всеми историями.

Посмотрели сегодня утром ребята на календарь, а там последний листок остался.

Завтра Новый год! Завтра ёлка! Игрушки будут готовы, а вот ёлки нет. Решили ребята написать Деду Морозу письмо, чтобы он прислал ёлку из дремучей леса — самую пушистую, самую красивую.

Написали ребята вот такое письмо и скорей побежали во двор — Снеговика лепить.

Работали все дружно: кто снег сгребал, кто шары катал...
На голову Снеговику старое вед-ро надели, глаза из угольков сдела-ли, а вместо носа воткнули морков-ку.Хороший получился Снеговик-почтовик!

Дали ему ребята своё письмо и сказали:

Снеговик, Снеговик,
Храбрый снежный почтовик,
В тёмный лес пойдёшь
И письмо снесёшь.

Дед Мороз письмо получит —
Найдёт в лесу ёлочку
Попушистее, получше,
В зелёных иголочках.
Эту ёлку поскорей
Принеси для всех детей!

Наступил вечер, ребята домой ушли, а Снеговик и говорит:
— Задали мне задачу! Куда мне идти теперь?

— Возьми меня с собой! — вдруг сказал щенок Бо-бик. — Я помогу тебе дорогу искать.

—Верно, вдвоём веселее! — обрадовался Снеговик. — Будешь меня с письмом охранять, дорогу запоминать.

Долго шли Снеговик и Бобик и наконец пришли в огромный, дремучий лес...

Выбежал навстречу им Заяц.
— Где тут Дед Мороз живёт? — спросил его Снеговик.
А Зайцу отвечать некогда: за ним Лиса гонится.

А Бобик: «Тяф, тяф!» — и тоже за Зайцем вдогонку.

Опечалился Снеговик:
— Видно, придётся мне дальше одному идти.

Тут как раз метель поднялась; завыл, закружил снежный буран...

Задрожал Снеговик и... рассыпался. Остались на снегу только ведро, письмо и морковка.

Прибежала обратно Лиса, злая: — Где тот, кто помешал мне Зайца догнать? Смотрит: никого нет, только письмо на снегу ле-жит. Схватила письмо и убежала.

Вернулся Бобик:
— Где Снеговик? Нет Снеговика.

В это время Лису Волк на-гнал.
— Что несёшь, кума? — за-рычал Волк. — Давай делиться!
— Не хочу делиться, самой пригодится, — сказала Лиса и побежала.
Волк — за ней.

А любопытная Сорока за ними полетела.

Плачет Бобик, а зайцы говорят ему:
— Так тебе и надо: не гоняй нас, не пугай нас!..

— Не буду пугать, не буду гонять, — сказал Бобик, а сам ещё громче заплакал.

— Не плачь, мы тебе поможем, — сказали зайцы.
— А мы зайцам поможем, — сказали белки.

Стали зайцы Снеговика лепить, а белки — им по-могать: лапками похлопывают, хвостиками обмахива-ют.
На голову ему опять ведро надели, глаза из уголь-ков сделали, а вместо носа воткнули морковку.
— Спасибо, — сказал Снеговик, — что вы меня опять слепили. А теперь помогите мне Деда Мороза. найти.

Повели его к Медведю. Медведь в берлоге спал — еле-еле его разбудили.
Рассказал ему Снеговик про то, как послали его ребя-та с письмом к Деду Морозу.
— Письмо? — заревел Медведь. — Где оно?
Хватились — а письма-то и нет!.

— Без письма вам Дед Мороз ёлку не даст — сказал Медведь. — Лучше идите назад домой, а я вас из лесу провожу.

Вдруг, откуда ни возьмись, прилетела Сорока, трещит:
— Вот письмо! Вот письмо!
И рассказала Сорока, как пись-мо нашла.

А было все так:

Пошли все с письмом к Деду Морозу.

Снеговик спешит, волнуется: то с горки скатится, то в яму про-валится, то за пень зацепится.

Хорошо, Медведь его выручал, а то бы опять рас-сыпался Снеговик.

Наконец пришли к Деду Морозу. Прочитал Дед Мороз письмо и сказал:
— Что ж так поздно? Не успеешь ты, Снеговик, принести ребятам ёлку к Новому году.

Тут все за Снеговика стали заступаться, рассказа-ли, что с ним было. Дед Мороз дал ему свои сани, и помчался Снеговик с ёлкой к ребятам.
Медведь к себе домой пошёл — спать до самой весны.

А утром Снеговик стоял на прежнем месте, только у него в руках вместо письма была ёлка.

Страница 1 из 2

Ёлка (сказка)

В лесу росла маленькая, хорошенькая елочка. Стояла она на прелестном месте. Кругом её росло много товарищей: маленьких елей и сосен. Солнце грело ее, воздуху было там вдоволь. Глядя на больших, ей очень хотелось-бы вырасти, чтобы поравняться с ними.
Она с нежностью слушала болтовню крестьянских детей, собиравших землянику и чернику. Не раз случалось, что они, набрав полную лукошку черники и земляники, садились у маленькой елочки для отдыха и низали ягоды на соломинки.
Раз как-то, кружась около неё, они заметили ее: - «Ах, какая хорошенькая, маленькая елочка!» - вскричали дети. Елка чуть не заплакала смолистыми слезами от слова «маленькая»: ей хотелось быть большой.
На следующий год деревцо выросло на одно колено; там чрез год, еще на одно; - по числу колен всегда можно узнать, сколько дереву лет.
- «О, Создатель, если бы я была таким же большим деревом, как другие! - думала елка, вздыхая, я бы протянула свои ветки далеко кругом себя, а вершиной выглядывала бы на широкий свет. Птицы свивали бы гнезда на моих ветках, а от ветра я бы также важно кивала головою, как те высокие ели!»
Так жаловалась елка. Ее не радовали ни солнечный свет, ни птички, ни розовые облака, которые утром и вечером тянулись по небу. Настала зима. Кругом, насколько она могла видеть, всё было покрыто сверкающим, белым снегом. Пробегал иногда зайчик и каждый раз, как будто нарочно, перепрыгивал через маленькое деревцо. О, как ей было досадно, что такой трусливый зверек прыгал через нее! Но прошли две зимы; в третью елка стала такая большая, что зайчик должен был обходить кругом.
- «Ах! как-бы поскорее вырасти, - думала елка, - и сделаться большим деревом; ведь лучше этого ничего нет на свете». Зимою приезжали дровосеки и срубали некоторые большие деревья. Они приезжали каждый год, а молодая елка, которая уже так выросла, что понимала беду, всякий раз содрогалась при виде, как большие, прекрасные деревья с шумом и треском падали на землю; люди обрубали у них ветви, и прямые деревья во всю свою длину лежали обнаженными, так что их нельзя было узнать. Потом их клали на роспуски и лошади увозили их из лесу. Раннею весною, когда прилетели аисты и ласточки, елка их спросила, не знают ли они, куда повезли эти деревья?.. что с ними будет?Ласточки ничего не знали, но аист задумался на минуту, кивнул головою, захлопал длинным своим носом и отвечал елке: «Да, я знаю. Я встретил много кораблей, когда летел сюда из Египта; на кораблях этих были длинные величественные мачты; судя по запаху, это были сосны».

- «Ах, как я желаю быть большою! Я бы поехала также через море. Расскажите мне, пожалуйста, что же это такое море, и каково оно на вид?»
- «Слишком долго об этом рассказывать» - сказал аист, и полетел прочь.
- «Радуйся своей молодости, свежести и росту!» - говорили ей солнечные лучи, и ветер поцеловал деревцо; слезы росы тихо закапали на нее, но она не поняла этого.
Перед праздником Рождества приехали люди и срубили множество молодых елок, которые были моложе или одинакового роста с нашей елкой; она не знала ни покоя, ни отдыха, а только и думала о том, как-бы ей выбраться из лесу. Но на этот раз были срублены самые хорошенькие елочки. Веток их не трогали, а осторожно уложили на возы, и увезли из лесу.

- «Ах, куда-же это их увезли?» - спрашивала елка. - Ведь они не больше меня; одна была даже несравненно моложе? И почему у них не обрубили веток?

- «Мы знаем куда, мы знаем!» - чвирк, чвирк! - зачирикали воробьи: «Их увезли в город, их там ожидает такое великолепие, что рассказать трудно. Мы видели через окна: они стояли в теплых комнатах, увешанные яблоками, пряниками, игрушками, золотыми орехами и сотнями зажженных свечей!»

- «Ну, а потом?» - спросила елка и затрепетала всеми ветками, - а потом, что с ними сделали?
- «Потом, потом… мы ничего не видали, но это было отлично!»
- «Ах, хоть бы скорее пришло Рождество! может быть и меня постигла бы такая же блестящая участь, - лепетала елка. - Это было бы лучше чем ездить по морям. Теперь я такая же большая и прямая, как те елки, что были увезены из лесу в прошлом году. Ах, как-бы я желала быть на возу, и уехать в город: там бы меня тоже поставили в теплой комнате во всем блеске и великолепии! А потом?.. потом, верно будет еще лучше, - иначе зачем бы стали люди так украшать меня? А там впереди, наверно, что-нибудь еще гораздо лучше! Какое мучение стоять здесь!.. нет конца томлению!.. сама не знаю, что со мною делается?».
- «Наслаждайся нами! - сказали ей воздух и солнечный свет; - радуйся своей свежей молодости и свободе!» Но елка не радовалась, росла и росла; зиму и лето стояла она зеленая: видевшие ее люди восхищались ею, и говорили: «Прекрасное деревцо! Кому-то достанется оно на Рождество?»
Наконец настало роковое для елки Рождество. Ее первую срубили. Топор глубоко врезался в самую сердцевину. Со стоном упала елка на землю, она в первый раз почувствовала такую страшную боль и бессилие, что была не в состоянии думать о счастье ее, ожидающем; ей было грустно расставаться с родиной, с тем местом, где она выросла; она, знала, что никогда более не увидит ни своих товарищей, ни маленьких кустов и цветов, которые росли кругом её, ни даже зайчика, который так весело прыгал через нее, ни маленьких птичек, которые часто садились на её ветках.
Но елка опять пришла в себя, когда ее привезли с прочими деревьями на большой двор, где она слышала, как человек, увидевший ее, сказал: «Вот елочка, так елочка! дивное, превосходное деревцо попалось, нам такое и нужно!» Он схватил ее поспешно с возу и внес в большую, прекрасную залу, по стенам которой висели дорогие картины; около пылающего камина, в больших китайских вазах, возвышались искусственные пальмы; тут были и качающиеся стулья, шелком обитые диваны, большие столы со множеством игрушек и книжек с картинками, стоящих сотни-сотен талеров, - так, по крайней мере, говорили дети.
Елку поставили в ящик наполненный песком, но никто не узнал бы, что это такое; ящик обили зеленым сукном и поставили на большой пестрый ковер. Елка трепетала от радости! «Что-то будет!» - думала она. Между тем люди принялись украшать ее. На одни ветки они повесили вырезанные из разноцветной бумаги сеточки с конфетками, а вызолоченные орехи и яблоки как будто выросли на ней. По веткам налепили более сотни красных, белых и голубых свечей. Куклы, чрезвычайно похожие на людей - каких елочка никогда не видывала - стояли на ветках. Высоко, на самом верху прикрепили звезду из фольги. Всё это было необыкновенно красиво.
- «Сегодня вечером - говорила веселая хозяйка дома - засияешь ты, зеленая елочка! Какая будет радость детям!»

- «Ах, если бы уже был вечер! - думало дерево; поскорей-бы зажгли свечи! Что-то будет?… Не придут ли деревья из лесу посмотреть на меня? Воробьи наверно прилетят к окнам. Пожалуй, я приросту здесь и буду зиму и лето стоять разукрашенная. Ах! это было бы недурно, но у меня порядочно разболелась кора от томления, а эта боль для дерева так же мучительна, как для человека головная боль.

Вот наступил вечер: зажгли свечи. Что за великолепие! и елка озарила всю залу своим блеском, и с радости так затрепетала всеми ветками, что одна свечка упала на ковер и порядочно опалила его.
- „Господи, помилуй и спаси нас! Воды! кричала; няня, но хозяйка хладнокровно затушила огонь.
От страху, елка не смела и не могла пошевельнуться: она так боялась потерять что-нибудь из своих украшений. Весь этот блеск ослеплял ее.
Но вот двери растворились настежь, и толпа детей ворвалась в залу; - казалось, что они опрокинут елку. Старшие, важно улыбаясь, шли за ними. Дети сперва остановились перед деревом и онемели от удивления, но это было только на минуту, а потом они зашумели снова, так что в ушах затрещало. Они принялись танцевать кругом елочки, и один подарок за другим срывали с неё.
- „Боже мой! что они делают!“ - думала елка. „Что же еще будет?“
Свечи, между тем, догорели до самых веток, после чего их потушили, и детям позволено было обобрать елочку. Тогда они бросились к дереву как лютые звери! От страху дерево как в лихорадке тряслось и трещало. Не будь оно прикреплено верхушкой к потолку, его бы непременно опрокинули.
Дети со своими великолепными игрушками прыгали, шумели и уже не обращали внимания на елку; добрая няня хотя заглянула между веток, - но только затем, чтобы посмотреть, не осталось ли там еще забытой конфетки, ягодки или яблока.

Стояла в лесу этакая славненькая елочка; место у нее было хорошее: и солнышко ее пригревало, и воздуха было вдосталь, а вокруг росли товарищи постарше, ель да сосна. Только не терпелось елочке самой стать взрослой: не думала она ни о теплом солнышке, ни о свежем воздухе; не замечала и говорливых деревенских детишек, когда они приходили в лес собирать землянику или малину. Наберут полную кружку, а то нанижут ягоды на соломины, подсядут к елочке и скажут:

Какая славная елочка!

А ей хоть бы и вовсе не слушать таких речей.

Через год подросла елочка на один побег, через год вытянулась еще немножко; так, по числу побегов, всегда можно узнать, сколько лет росла елка.

Ах, быть бы мне такой же большой, как другие! - вздыхала елка. - Уж как бы широко раскинулась я ветвями да выглянула макушкой на вольный свет! Птицы вили бы гнезда у меня в ветвях, а как подует ветер, я кивала бы с достоинством, не хуже других!

И не были ей в радость ни солнце, ни птицы, ни алые облака, утром и вечером проплывавшие над нею.

Когда стояла зима и снег лежал вокруг искрящейся белой пеленой, частенько являлся вприпрыжку заяц и перескакивал прямо через елочку - такая обида! Но прошло две зимы, и на третью елка так подросла, что зайцу уже приходилось обегать ее кругом.

«Ах! Вырасти, вырасти, стать большой и старой - лучше этого нет ничего на свете!» - думала елка.

По осени в лес приходили дровосеки и валили сколько-то самых больших деревьев. Так случалось каждый год, и елка, теперь уже совсем взрослая, всякий раз трепетала, - с таким стоном и звоном падали наземь большие прекрасные деревья. С них срубали ветви, и они были такие голые, длинные, узкие - просто не узнать. Но потом их укладывали на повозки, и лошади увозили их прочь из лесу. Куда? Что их ждало?

Весной, когда прилетели ласточки и аисты, елка спросила у них:

Вы не знаете, куда их увезли? Они вам не попадались?

Ласточки не знали, но аист призадумался, кивнул головой и сказал:

Пожалуй, что знаю. Когда я летел из Египта, мне встретилось много новых кораблей с великолепными мачтами. По-моему, это они и были, от них пахло елью. Я с ними много раз здоровался, и голову они держали высоко, очень высоко.

Ах, если б и я была взрослой и могла поплыть через море! А какое оно из себя, это море? На что оно похоже?

Ну, это долго рассказывать, - ответил аист и улетел.

Радуйся своей молодости! - говорили солнечные лучи. - Радуйся своему здоровому росту, юной жизни, которая играет в тебе!

И ветер ласкал елку, и роса проливала над ней слезы, но она этого не понимала.

Как подходило рождество, рубили в лесу совсем юные елки, иные из них были даже моложе и ниже ростом, чем наша, которая не знала покоя и все рвалась из лесу. Эти деревца, а они, кстати сказать, были самые красивые, всегда сохраняли свои ветки, их сразу укладывали на повозки, и лошади увозили их из лесу.

Куда они? - спрашивала елка. - Они ведь не больше меня, а одна так и вовсе меньше. Почему они сохранили все свои ветки? Куда они едут?

Мы знаем! Мы знаем! - чирикали воробьи. - Мы бывали в городе и заглядывали в окна! Мы знаем, куда они едут! Их ждет такой блеск и слава, что и не придумаешь! Мы заглядывали в окна, мы видели! Их сажают посреди теплой комнаты и украшают замечательными вещами - золочеными яблоками, медовыми пряниками, игрушками и сотнями свечей!

А потом? - спрашивала елка, трепеща ветвями. - А потом? Потом что?

Больше мы ничего не видали! Это было бесподобно!

А может, и мне суждено пойти этим сияющим путем! - ликовала елка. - Это еще лучше, чем плавать по морю. Ах, как я томлюсь! Хоть бы поскорей опять рождество! Теперь и я такая же большая и рослая, как те, которых увезли в прошлом году. Ах, только бы мне попасть на повозку! Только бы попасть в теплую комнату со всей этой славой и великолепием! А потом?.. Ну, а потом будет что-то еще лучше, еще прекраснее, а то к чему же еще так наряжать меня? Уж конечно, потом будет что-то еще более величественное, еще более великолепное! Но что? Ах, как я тоскую, как томлюсь! Сама не знаю, что со мной делается!

Радуйся мне! - говорили воздух и солнечный свет. - Радуйся своей юной свежести здесь, на приволье!

Но она ни капельки не радовалась; она росла и росла, зиму и лето стояла она зеленая; темно-зеленая стояла она, и все, кто ни видел ее, говорили: «Какая славная елка!» - и под рождество срубили ее первую. Глубоко, в самое нутро ее вошел топор, елка со вздохом пала наземь, и было ей больно, было дурно, и не могла она думать ни о каком счастье, и тоска была разлучаться с родиной, с клочком земли, на котором она выросла: знала она, что никогда больше не видать ей своих милых старых товарищей, кустиков и цветов, росших вокруг, а может, даже и птиц. Отъезд был совсем невеселым.

Очнулась она, лишь когда ее сгрузили во дворе вместе с остальными и чей-то голос сказал:

Вот эта просто великолепна! Только эту!

Пришли двое слуг при полном параде и внесли елку в большую красивую залу. Повсюду на стенах висели портреты, на большой изразцовой печи стояли китайские вазы со львами на крышках; были тут кресла-качалки, шелковые диваны и большие столы, а на столах книжки с картинками и игрушки, на которые потратили, наверное, сто раз по сто риксдалеров, - во всяком случае, дети говорили так. Елку поставили в большую бочку с песком, но никто бы и не подумал, что это бочка, потому что она была обернута зеленой материей, а стояла на большом пестром ковре. Ах, как трепетала елка! Что-то будет теперь? Девушки и слуги стали наряжать ее. На ветвях повисли маленькие сумочки, вырезанные из цветной бумаги, и каждая была наполнена сластями; золоченые яблоки и грецкие орехи словно сами выросли на елке, и больше ста маленьких свечей, красных, белых и голубых, воткнули ей в ветки, а на ветках среди зелени закачались куколки, совсем как живые человечки - елка еще ни разу не видела таких, - закачались среди зелени, а вверху, на самую макушку ей посадили усыпанную золотыми блестками звезду. Это было великолепно, совершенно бесподобно...

Сегодня вечером, - говорили все, - сегодня вечером она засияет! «Ах! - подумала елка. - Скорей бы вечер! Скорей бы зажгли свечи! И что же будет тогда? Уж не придут ли из леса деревья посмотреть на меня? Уж не слетятся ли воробьи к окнам? Уж не приживусь ли я здесь, уж не буду ли стоять разубранная зиму и лето?»