Корсунская легенда. История крещения Владимира (Корсунская легенда) «Широкая русская натура»

Сергей Амроян

На сцене театра «Глас» с успехом прошла премьера. В основе нового спектакля «Корсунская легенда (Похвала Владимиру)» лежат древние литературные памятники: «Повесть временных лет» Нестора Летописца и «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона.

Уникальность этой постановки в том, что книга митрополита Илариона впервые оживает на сцене театра. Это произведение было написано намного раньше, чем «Слово о полку Игореве» и «Повесть временных лет». Сцены и песнопения звучат в «Корсунской легенде» на древнерусском языке, и это – тоже впервые на сцене отечественного театра.

– Идея этой постановки не моя, – рассказывает художественный руководитель театра «Глас» Никита Астахов. – Патриархия попросила нас подготовить на сцене Зала Церковных Соборов Храма Христа Спасителя музыкально-драматическую программу к 1000-летию преставления великого князя Владимира. Спектакль получился масштабным с большими восьмиметровыми декорациями. В нем участвовали оркестр РЖД, театр танца «Гжель», Праздничный Патриарший мужской хор московского Данилова монастыря, фольклорный коллектив «Калинушка» из Брянска… Святейший Патриарх дал высокую оценку постановке, после чего я решил сделать чисто театральный вариант на нашей маленькой сцене. И началась работа над спектаклем с другими формами и выразительными средствами. Декорации пришлось уменьшить до трех метров; думали, как прошлое соединить с сегодняшним днем, какие музыкальные номера подобрать.

«Корсунская легенда» условно поделена на две части. В первой рассказ о княгине Ольге, а во второй о ее внуке князе Владимире. Летописец Нестор (Никита Астахов) начинает повествование еще до открытия занавеса. На протяжении всего спектакля зритель слышит голос актера, а увидит его лишь в финале.

На заднике сцены – экран, на котором появляются картины на евангельские сюжеты, пейзажи, старославянские тексты. Кулисы обрамлены орнаментальной живописью, отражающей древность, а на первом плане слева и справа – иконописные портреты княгини Ольги и князя Владимира.

– Я подумал, – продолжает режиссер, – раз мы прикасаемся к образу святого человека, то надо показать разные ипостаси его жизни. Княгиню Ольгу у нас играют пять актрис – каждая олицетворяет лишь одну из граней личности Ольги: полноту любви, жесткость, чадолюбие, стойкость, мудрость… Вот Ольга молодая – она познакомилась с князем Игорем, вышла замуж, похоронила супруга, приняла христианство, понесла крест на Русь, стала взрослеть и укрепляться в вере, потом состарилась, а после смерти, как это принято в Православной Церкви, возникает образ святой равноапостольной Ольги.

Впечатляет сцена плача Ольги по убитому древлянами мужу, князю Игорю. От необыкновенного многоголосия просто мороз идет по коже. Потрясающе звучит «Мати, моя мати» матушки Людмилы Кононовой (известной в православном мире певицы и композитора). Не оставляет никого равнодушным в зале разговор Ольги с сыном Святославом: «Ты же чадо, послушай меня, прими веру истинную и крестись, и спасен будешь». Но Святослав не слышит мольбу матери.

Кульминация линии Ольги – сцена прощания. Княгиня Ольга (заслуженная артистка России Татьяна Белевич) спрашивает сына Святослава: «Куда идешь, чужого желая? А свою землю кому поручаешь?.. Уже приближается время моей кончины, я уйду к желанному Христу, в Которого верую».

Веру во Христа принимает внук княгини Ольги Владимир, которого в народе называли Красное Солнышко. Долгим будет его путь к Православию: он отвергнет латинскую веру, иудаизм, магометанство… Лишь слова философа из Византии тронут его душу: «Пророки предсказывали, что родится Бог, что распят будет и погребен, но в третий день воскреснет и взойдет на Небеса». Князь решает принять Крещение в церкви Святого Василия, которая в городе Корсуни – теперь вновь в нашем родном Севастополе.

– Мне часто задают вопрос: кто князь Владимир по национальности – русский? – рассказывает режиссер постановки. – В советское время меня нередко спрашивали: «Никита, а почему ты веришь в Бога? Он же еврей, а ты русский!» Бог национальности не имеет, и святой человек воспринимает чужую боль любой национальности. Из истории мы знаем, как после Крещения изменился князь Владимир.

Самым сложным, по мнению Никиты Астахова, стали сцены в спектакле на старославянском языке:

– Актеры поначалу не поверили, что это будет интересно. Вроде старославянский и близок нам... Но начали работать и поняли, что, оказывается, свой родной язык труднее изучить, чем иностранный. Но все стало получаться, как только актеры начали молиться на церковнославянском языке, роли стали созвучны их внутреннему состоянию. На все это ушло чуть ли не полгода. А потом мы почувствовали, что зритель в зале ощущает благодарность за то, что понимает свой родной язык. Начинает сопереживать происходящему на сцене. Мы ставили спектакль не для того, чтобы впервые на сцене театра показать историю на церковнославянском языке, а для того, чтобы одна бабушка из сотен зрителей сказала: «Господи, дай-ка я попробую научить внука родному языку!» Если это произойдет, то тогда духовная функция театра выполнена.

Полуторачасовой спектакль смотрится на одном дыхании. Нельзя не отметить сильную хореографию музыкальных номеров и красоту костюмов той, Древней Руси, о которой идет речь в спектакле.

В финале «Корсунской легенды» на экране появляется Патриарх Кирилл, а потом Президент Владимир Путин, эмоционально рассказывающий о сакральной роли Крыма, Корсуни, Херсонеса, Севастополя... А на сцене под любимую миллионами россиян песню «Севастопольский вальс» начинают кружиться в танце счастливые пары.

Спектакль называется «Корсунская легенда (Похвала Владимиру)». И уже в самом названии можно проследить параллель с днем сегодняшним.

– Я разделяю позицию моего Президента, чувствую его беспокойство, его Православие, верю в него, – говорит Никита Астахов.

Житийный рассказ о крещении святого князя Владимира настолько прочно вошел в нашу церковную культуру, что сегодня мало кто задумывается над теми непростыми вопросами, которые возникают при внимательном его прочтении.

А между тем обстоятельства Владимирова крещения и по сей день вызывают горячие споры историков. Еще в XIX веке, когда началось специальное научное исследование ранней истории христианства на Руси, стало очевидно, что позднюю, ставшую уже хрестоматийной, версию жития святого Владимира довольно сложно согласовать с данными древних как греческих, так и русских письменных источников.

Не вдаваясь во все детали длящейся уже более полутора веков научной дискуссии, мы все же обратим внимание на некоторые немаловажные для церковного сознания аспекты жития святого князя. Вне всякого сомнения центральным моментом жизненного пути святого Владимира был его принципиальный отказ от язычества и мировоззренческий выбор в пользу христианства. И вот как раз в описании этого выбора, осмыслении его характера и обусловивших его факторов мы встречаем в источниках заметные разногласия. Как следствие, и в научной литературе принятие Русью христианства объясняется различными причинами. При чем разные исследователи по-разному подходят к оценке их значимости.

Что же говорят нам древнейшие письменные источники о мотивах, побудивших киевского князя Владимира Святославича принять крещение?

«Испытание вер»

Классический рассказ о крещении святого Владимира помещен в «Повести временных лет» - летописном своде, составленном в Киеве в начале XII века. Именно здесь под 986 годом помещено пространное повествование о мусульманских, латинских, иудейских и греческих миссионерах, приходивших к Владимиру и понуждавших его принять их веру. Каждого из миссионеров князь внимательно выслушивает и задает им вопросы относительно их религии. Весь этот сюжет представлен как вполне рациональное рассуждение князя о преимуществах той или иной веры. Например, по сообщению летописца, ислам был отвергнут Владимиром лишь потому, что его оттолкнула перспектива обрезания и отказа от употребления в пищу свинины. А по поводу отказа от вина князь изрекает знаменитую фразу, вошедшую в афоризм: «Руси веселье питье, не можем без того быть». Также и проповедь латинян (летописец называет их «немцами», пришедшими от папы Римского) князь отвергает по совершенно рациональным мотивам. Выслушав проповедников, он неожиданно говорит: «Идите опять, яко отцы наши сего не прияли суть» («Уходите, ибо отцы наши этого не приняли»).

В проповеди греческого миссионера святого Владимира более всего поражает икона Страшного суда. Тем не менее, на прямое предложение проповедника немедленно принять крещение, князь отвечает: «Подожду еще мало». Летописец добавляет, что этот ответ князь дал, желая более внимательно «испытать» все веры.

Под 987 годом в «Повести временных лет» помещен другой известный сюжет. Князь Владимир отправляет посольство к волжским болгарам (исповедующим ислам), «немцам» и грекам, поручив послам посмотреть богослужения во всех этих землях. Возвратившись, послы однозначно признали греческое богослужение самым великолепным. Присутствуя на торжественной службе в храме Святой Софии в Константинополе, они не знали, где находятся: на небе или на земле. После этого Владимир задает послам вопрос: «Так где же мы примем крещение?» Они же отвечают достаточно уклончиво: «Где ты пожелаешь». Так что и столь тщательное испытание вер не привело князя к окончательному решению.

«Корсунская легенда»

По версии летописца, князю понадобилось пройти еще через ряд испытаний, прежде чем он все же решил креститься. Под 988 годом в «Повести временных лет» помещен рассказ о походе святого Владимира на Корсунь. Этот летописный сюжет, условно названный «Корсунской легендой», указывает сразу на несколько мотивов, побудивших князя принять крещение. Во-первых, осаждая Корсунь, Владимир дает обет, что если он сможет взять город, то примет крещение. Но вскоре возникает еще один мотив. В результате взятия Корсуня князь вынуждает византийских императоров-соправителей Константина VIII и Василия II выдать за него замуж их сестру Анну. При этом императоры в качестве условия женитьбы выдвигают необходимость принятия Владимиром христианства, на что он дает свое согласие. Но и это еще не все. В последующем повествовании говорится о неожиданной болезни князя, в результате которой он теряет зрение. И лишь после того, как по настоянию царевны Анны, уже, видимо, прибывшей в Корсунь, князь крестится, к нему возвращается зрение.

Таким образом, в «Корсунской легенде» мы встречаем целое нагромождение мотивов, побудивших Владимира войти в купель. При чем летописец явно не заботится о том, чтобы как-то согласовать их как друг с другом, так и с предыдущим рассказом об «испытании вер». В результате Владимирово крещение оказывается обусловленным и предшествующим общением с различными проповедниками, и обетом, данным при осаде Корсуня, и договором с византийскими императорами, и простым желанием исцелиться от слепоты.

Как мы видим, «Повесть временных лет» представляет обращение князя Владимира в христианство как достаточно длительный процесс, сопряженный с самыми различными обстоятельствами. Путь князя к христианству длится как минимум два года, в течение которых он испытывает веры, воюет с греками, затем заключает с ними династический договор, теряет зрение и, наконец, прозревает в крещенской купели. Этот сложный и запутанный летописный рассказ повлек за собой и очевидную путаницу в более позднейших житиях святого Владимира. Потому и сегодня реконструкция событий, связанных с крещением князя Владимира, является серьезной и едва ли разрешимой исторической проблемой.

«Откуда повеяло на тебя благоухание Святого Духа?»

Однако «Повесть временных лет» - это не единственный, а главное - не самый древний из источников, повествующих о Владимировом крещении. До нас дошло как минимум два памятника, которые фиксируют иное предание об обстоятельствах принятия христианства святым князем. Это «Слово о законе и благодати» Киевского митрополита Илариона и «Память и похвала князю русскому Владимиру» монаха Иакова.

«Слово о законе и благодати» исследователи датируют 40-ми годами XI века. Во всяком случае, оно было произнесено не позднее 1050 года, когда скончалась киевская княгиня Ирина, о которой в «Слове» говорится как о живой. Это произведение отстоит от момента крещения святого Владимира не более, чем на шестьдесят лет. Вполне очевидно, что митрополит Иларион мог общаться с очевидцами Крещения Руси и потому, скорее всего, зафиксировал в своем «Слове» местное предание, восходящее непосредственно ко времени жизни святого Владимира.

В «Слове о законе и благодати» Владимиру посвящена отдельная часть, которую исследователи условно называют «Похвалой князю Владимиру». И вот что интересно. Митрополит Иларион, повествуя об обстоятельствах крещения князя, ни слова не говорит о приходе в Киев проповедников, о посольстве в разные страны и о походе на Корсунь. Хотя он и упоминает о том, что князь слышал о христианской вере греков («слышано ему бе всегда о благоверьнии земли Гречьске, христолюбиви же и сильне верою, како единого Бога въ Троици чтуть и кланяются, како въ них деются силы и чюдеса и знамениа, како церкви людии исполнены »). Однако главной причиной крещения митрополит Иларион считает особое внутренне озарение. Вот как об этом сказано в «Слове» (здесь мы приведем русский перевод): «Посетил его (святого Владимира - В. Б.) посещением Своим Всевышний, призрело на него всемилостивое око преблагого Бога. И воссиял в сердце его <свет> ведения, чтобы познать ему суету идольского прельщения и взыскать единого Бога, сотворившего все видимое и невидимое ».

При чем это особое внутреннее озарение князя митрополит Иларион считает непостижимой тайной, которую невозможно объяснить рационально. Здесь нельзя не процитировать знаменитые слова святителя Илариона, обращенные к князю Владимиру:

«Как ты уверовал? Как воспламенился ты любовью ко Христу? Как вселилось и в тебя разумение превыше земной мудрости, чтобы возлюбить невидимого и устремиться к небесному? Как взыскал Христа, как предался ему? Поведай нам, рабам твоим, поведай же, учитель наш! Откуда повеяло на тебя благоухание Святого Духа? Откуда <возымел> испить от сладостной чаши памятования о будущей жизни? Откуда <восприял> вкусить и видеть, «как благ Господь»?

Не видел ты Христа, не следовал за ним. Как же стал учеником его? Иные, видев его, не веровали; ты же, не видев, уверовал. Поистине, почило на тебе блаженство, о коем говорилось Господом Иисусом Фоме: «Блаженны не видевшие и уверовавшие». Посему со дерзновением и не усомнившись взываем к тебе: о блаженный! - ибо сам Спаситель так назвал тебя. Блажен ты, ибо уверовал в него и не соблазнился о нем, по неложному слову его: «И блажен, кто не соблазнится о мне»! Ибо знавшие закон и пророков распяли его; ты же, ни закона, ни пророков не читавший, Распятому поклонился!

Как разверзлось сердце твое? Как вошел в тебя страх Божий? Как приобщился ты любви его? Не видел ты апостола, пришедшего в землю твою и своею нищетою и наготою, гладом и жаждою склоняющего к смирению сердце твое. Не видел ты, как именем Христовым бесы изгоняются, болящие исцеляются, немые говорят, жар в холод претворяется, мертвые востают. Не видев всего этого, как же уверовал?

О дивное чудо! Другие цари и властители, видев все это, святыми мужами свершаемое, <не только> не веровали, но и предавали еще тех на мучения и страдания. Ты же, о блаженный, безо всего этого притек ко Христу, лишь благомыслием и острым умом постигнув, что есть единый Бог, творец <всего> видимого и невидимого, небесного и земного, и что он послал в мир, ради спасения <его>, возлюбленного Сына своего. И сие помыслив, вошел в святую купель. И то, что кажется иным юродством, силой Божией тебе вменилось».

Эти слова являются свидетельством чрезвычайной важности. Из текста «Слова о законе и благодати» видно, что оно произносилось за богослужением в присутствии великого князя Ярослава Мудрого и его супруги Ирины. Таким образом, в этом памятнике зафиксировано именно то осмысление событий конца Х века, которое было общепринятым при дворе Ярослава. Но митрополит Иларион прямо говорит о том, что святой Владимир пришел ко Христу не в результате услышанной проповеди или увиденных чудес, совершенных во имя Христово. Он сумел без всего этого «благомыслием и острым умом» прийти к познанию Христа.

Приведенный отрывок из «Слова о законе и благодати» ясно свидетельствует о том, что его автору не было знакомо предание об «испытании вер». Обращение князя Владимира митрополит Иларион изображает не как результат длительного рационального сопоставления различных религиозных систем с последующим выбором одной из них, а как неизвестно откуда пришедшее «веяние Святого Духа». Потому Владимирово крещение он прямо именует дивным чудом. Такое восприятие событий конца Х века явно контрастирует с пространным летописным рассказом, послужившим затем основой для составления различных версий жития святого князя. При этом, напомним, что «Слово о законе и благодати» старше «Повести временных лет» не менее, чем на полстолетия.

«И разгорелось Святым Духом сердце его»

Важно и то, что «Слово о законе и благодати» - это не единственный «альтернативный» по отношению к «Повести временных лет» источник. Вторым источником, на который необходимо обратить внимание, является «Память и похвала князю русскому Владимиру» монаха Иакова. Что касается автора, времени написания и первоначального состава этого произведения, то в науке эти вопросы все еще остаются непроясненными. Однако наиболее распространенной все же является точка зрения, что в основе памятника лежит текст второй половины XI века. По всей вероятности автор «Памяти и похвалы» использовал не дошедший до нас летописный свод, более древний, чем «Повесть временных лет». Потому и представленная монахом Иаковом последовательность событий существенно отличается от «Корсунской легенды». Некоторые сведения, сообщенные в «Памяти и похвале» являются уникальными и не имеют параллелей в более поздних летописных источниках.

Для нас важно отметить, что и в сочинении монаха Иакова мы не встречаем хрестоматийных сюжетов, связанных с «испытанием вер». Здесь приводятся совершенно иные мотивы, побудившие князя принять крещение. Прежде всего, монах Иаков указывает, что святой Владимир «узнал о бабке своей Ольге », которая приняла крещение в Константинополе, «и в жизни ей стал подражать ». Однако далее мы встречаем свидетельство, явно сближающее «Память и похвалу» со «Словом о законе и благодати»: «И разгорелось Святым Духом сердце его (князя Владимира - В. Б.), желая святого крещения. Видя желание сердца его, Бог, зная о доброте его, снизошел с небес на князя Владимира милостью своею и щедротами. И Бог Отец, и Сын, и Святой Дух в Троице славимый, «проникающий в сердце и существо» Бог праведный, все предвидящий, просветил сердце князю Русской земли Владимиру, чтобы принял он святое крещение ».

Мы видим вновь тот же мотив: крещение стало плодом особого посещения свыше. Бог таинственным образом просвещает сердце киевского князя и тот принимает крещение. «И дар Божий осенил его, и благодать Святого Духа осветила сердце его, и научился по заповеди Божьей поступать, и жить добродетельно по-божьи, и веру соблюдал твердо и непоколебимо ».

Также и хронология событий, представленная в «Памяти и похвале» принципиально отличается от хронологии «Повести временных лет». Крещение Владимира монах Иаков относит к 986 году. При чем, по этой версии, крестился князь не в Корсуни, а в Киеве. А поход на Корсунь состоялся лишь на третий год после этого (в 988 году), когда Владимир уже был христианином. Потому поход на Корсунь в «Памяти и похвале» представлен не как предыстория крещения, а, скорее, как его результат. Монах Иаков говорит о том, что, отправляясь на Корсунь, князь Владимир обратился с молитвой к Богу, «и услышал Бог молитву его, и взял он город Корсунь, и сосуды церковные, и иконы, и мощи священномученика Климента и других святых ». Также и женитьба на греческой царевне в «Памяти и похвале» никак не связывается ни с историей крещения, ни с походом на Корсунь. Автор говорит о женитьбе князя как об отдельном сюжете.

«Широкая русская натура»

Таким образом, источники, ближайшие ко времени Владимирова крещения доносят до нас согласное свидетельство: отказ князя Владимира от язычества и его приход ко Христу был результатом таинственного «озарения свыше». Ни политические перипетии во взаимоотношениях с Византией, ни изучение различных вер, ни желание породниться с императорами не воспринимались современниками князя Владимира как решающие причины его крещения.

Не удивительно, что и некоторые историки XIX-XX веков разгадку переворота, совершившегося в душе Владимира, искали не во внешних обстоятельствах, а во внутренней логике его жизни. Например, святитель Филарет (Гумилевский), архиепископ Черниговский в своей «Истории Русской Церкви» писал, что обращение князя Владимира ко Христу стало следствием его предшествующей распутной жизни в язычестве: «Ужасное братоубийство, победы, купленные кровью чужих и своих, сластолюбие грубое - не могли не тяготить совести даже язычника… Душа искала света и мира». Именно невозможность найти насыщение в грехе, привела князя к отказу от греха. А другой известный историк - Антон Владимирович Карташев - подчеркивал, что «Владимир был носителем «широкой русской натуры», которая стала потом типичной для русского темперамента, от одной крайности кидающегося в другую».

Впрочем, вряд ли мы когда-нибудь сможем получить однозначный ответ на вопрос: что же на самом деле произошло в душе святого князя? Этот внутренний переворот навсегда останется тайной. Ведь обращение всякого человека к Богу - это таинственный и непостижимый для внешнего наблюдателя процесс. Однако нельзя не обратить внимание на те важные свидетельства, которые оставили нам ближайшие ко времени Владимирова крещения русские книжники. В них произведениях стремление к исторической точности удивительным образом сочетается с благоговением перед тайной обращения святого князя. Пожалуй, и нам стоит поучиться у древнерусских писателей этому умению непротиворечиво объединять истину историческую и истину духовную.

Корсунский поход

Венец каждой человеческой жизни есть память

о ней, - высшее, что обещают человеку над его

гробом, это память вечную. И нет той души,

которая не томилась бы втайне мечтою об этом венце.

Происхождение христианства на Руси овеяно многими тайнами, и одна из них - тайна Херсонесского похода князя Владимира.

Давно уже стало легендой хождение в северные пределы Андрея Первозванного, его эстафету приняли иные миссионеры, но язычество все еще довлело над славянским миром, собирая кровавые жертвы во славу кровожадного Перуна. Христианизация шла с большим трудом, ведь даже всемогущая княгиня Ольга так и не смогла обратить в новую веру своего сына Святослава и внука Владимира. А ведь она, как никто другой, понимала, что значит лишить самых близких ей людей вечной жизни и спасения. Известно, как долго шел к христианству и сам Владимир. Но настал момент, когда великому русскому князю все же стало тесно в рамках племенно-родового язычества с его деревянными идолами-истуканами. Согласно летописи, веру Владимир выбирал во время знаменитого «спора о вере», когда, выслушав представителей католической, мусульманской, иудейской и православной церквей, он остановил свой выбор на последней.

Великий князь Владимир Святославич. Титулярник. XVII в.

О самом споре известно, впрочем, тоже не так уж и много. Упрощая суть происшедшего, Нестор в своей «Повести временных лет» все сводит к тому, что католицизм показался Владимиру мрачным, в иудаизме же и мусульманстве русскому князю не понравилось якобы то что эти веры запрещали пить вино и есть свинину. Приводится даже его восклицание по этому поводу: «Веселие Руси есть питие, не может быть без того быти!»

Киевский князь однозначно склонялся к греческому православию. Тайны он из этого никакой не делал, и вскоре замыслы Владимира становятся известными в Константинополе. Увы, вопреки ожиданиям русского князя восторга по поводу его намерений Византия не высказала. Почему так произошло, в точности неизвестно. Скорее всего, это явилось результатом какого-нибудь очередного зигзага политических интриг. Ведь такая линия шла вразрез с политикой, уже много лет проводимой патриархом Фотием. Может быть, стремления Владимира нарушали, по мнению Константинополя, тогдашнее равновесие в мире, а может быть, византийские императоры просто-напросто не верили в искренность русского князя. Как бы то ни было, Константинополь отнесся к намерениям Владимира более чем прохладно.

И тогда гордый русский князь, «вборзе собра воя своя», двинул дружину к стенам Херсонеса. Состав войска Владимира, вполне возможно, попросту заимствован из летописного рассказа о походе Владимира в Полоцк и его сватовстве к Рогнеде. Внимание исследователей привлекло загадочное упоминание «болгар с черными людьми». Одни исследователи видят здесь искаженное название «черных болгар» (этот народ тюркского происхождения жил где-то в Северном Причерноморье); другие - испорченное трафаретное выражение более позднего времени: «бояр с черными людьми». А может, так именовали тех самых херсонеситов, которые когда-то ушли на Русь к Святославу с Калокиром?

Известно, что русские источники по-разному объясняли причины корсунского похода. «Надумал же пойти и на греческий град Корсунь, - читаем мы, например, у Иакова Мниха, - и так стал Богу молиться князь Владимир: „Господи Боже, Владыко всех, у тебя прошу: дай мне град взять, чтобы привел я людей христианских и попов в свою землю, да научат они людей закону христианскому“».

Впрочем, о причинах Владимирова похода на Корсунь существует несколько версий.

Версия первая. Во время правления императора Василия II (вторая половина 80-х годов X в.) в Византии разгоралась ожесточенная борьба за трон между ним и претендентами Вардой Склиром и Вардой Фокой. С началом смуты император, не уверенный в стойкости собственного войска, заключает договор с князем Владимиром о том, что тот присылает в Византию шеститысячный отборный корпус. В обмен на эту услугу Василий выдает за русского князя свою сестру. Затем, якобы когда русские войска помогли императору удержать престол, он от своего обещания отказался. Тогда-то Владимир и отправился в поход на Корсунь-Херсонес, чтобы заставить обманувшего его Василия выполнить свое обещание. Известно, что русские князья часто встречали у днепровских порогов приезжавших к ним издалека невест. Это место считалось особенно опасным из-за возможного нападения печенегов (позже половцев); кроме того, выезжая к крайним рубежам своей страны, князь оказывал особую честь гостье и сопровождавшим ее лицам.

Так, может быть, и Владимир ездил на пороги встречать византийскую принцессу Анну, которая, согласно договоренности с императором Василием, должна была прибыть на Русь. Однако Анны князь так и не дождался. Если верить сообщению византийского историка Асохика о том, что к «царю булхаров» (Владимиру?) взамен принцессы была отправлена другая женщина, то здесь, на Днепре, и состоялась его встреча с «Лжеанной». Сразу ли князь распознал подлог, или позже, в Киеве, - гадать не имеет смысла. Однако, если подобное произошло, можно безошибочно предположить, что Владимир был разгневан. Смыть же подобное оскорбление князь мог лишь кровью.

Вспомним известную и сегодня былину о сватовстве «ласкового князя» Владимира, в которой нашли отражение реальные факты биографии киевского князя Владимира Святославича, в том числе его сватовство в Полоцке и Царьграде, а также корсунское взятие - продолжение царьградского сватовства. Герой этой былины «Дунаюшка Иванович», оскорбленный отказом «литовского короля» выдать свою дочь замуж за Владимира, убивает «татар до единого, не оставит-то татар на семена».

Скорее всего, перед нами один из вариантов фольклорного рассказа о сватовстве князя Владимира, в свою очередь, основанного на реальных событиях - сватовстве Владимира к Рогнеде и его же сватовстве к Анне. Но - кто знает, - может быть, более поздний источник содержит какие-то намеки на посредническую роль Херсонеса в переговорах между Владимиром и императором Василием (как это было за двадцать лет до этого, во время переговоров между императором Никифором Фокой и князем Святославом)? Может быть, «князь» (правитель) Херсонеса, а также его дочь каким-то образом были замешаны в аферу с подменой невесты? Разумеется, все эти вопросы и по сей день не имеют ответов. А так соблазнительно было бы объяснить именно этими обстоятельствами выбор Корсуни в качестве жертвы Владимира и исключительную (даже по меркам Владимира) настойчивость русских при овладении городом. Обратимся за комментарием этой версии к профессору Сергею Алексеевичу Беляеву, общепризнанному специалисту по истории средневекового Херсонеса и становлению христианства на Руси. Вот мнение С. А. Беляева: «По поводу такого построения, во многом искусственного, можно заметить, что названные события действительно связаны между собой, основной источник сведений о них - Яхья Антиохский - действительно пишет о соглашении по поводу военной помощи и выдаче Анны замуж за князя Владимира. Если судить по контексту рассказа Яхьи, то сначала были совершены таинства крещения и венчания, и только став христианином и получив Анну, Владимир отправил императору военную помощь. Восприятие похода на Корсунь, как попытка князя Владимира заставить императора Василия выполнить свою часть договора после одержанных побед, является умозаключением современных исследователей и не основано на данных источниках». Кроме того, уважаемый читатель, представим себе, как мог православный император обещать выдать свою сестру замуж за язычника князя, у которого, по летописным данным, имелся гарем в три сотни жен. После такого антихристианского поступка он уже точно бы лишился трона. Совершенно иное дело, если Владимир до своего сватовства был уже христианином! А вот, наконец, и сам первоисточник - летопись Яхьи Антиохского: «И стало опасным дело его, и был им озабочен царь Василий по причине силы его войск и победы его над ним. И истощились его богатства и побудила его нужда послать к царю русов - а они его враги, - чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении. И согласился он на это. И заключили они между собою договор о свойстве и женился царь русов на сестре царя Василия, после того как он поставил ему условие, чтобы он крестился и весь народ его страны, а они народ великий. И не причисляли себя русы тогда ни к какому закону, и не признавали никакой веры. И послал к нему царь Василий впоследствии митрополитов и епископов, и они окрестили царя и всех, кого обнимали его земли, и отправил к нему сестру свою, и она построила многие церкви в стране русов. И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска русов также и соединялись с войсками греков, которые были у царя Василия, и отправились все вместе на борьбу с Вардою Фокою морем и сушей, в Христополь. И победили они Фоку, и завладел царь Василий приморскою областью и захватил все суда, которые были в руках Фоки».

Вторая версия появления русичей у стен Херсонеса заключается в том, что Херсонес-Корсунь в силу якобы традиционно оппозиционных отношений к центральной власти оказался на стороне мятежников, и поход князя Владимира на Корсунь в этом контексте является частью соглашения между византийским императором и киевским великим князем - князь должен был покарать мятежников и привести их в подчинение законному императору. И снова обратимся к мнению С. А. Беляева: «…Такое объяснение причин похода еще меньше основано на данных источников, чем первое. Среди доказательств этой версии используется и такой аргумент, как якобы сильное разрушение города, произведенное князем Владимиром при его осаде. Беспочвенность этого утверждения, впервые появившегося в советской археологической литературе в 40-50-е годы и в недавнее время довольно часто используемого в западной исторической литературе, можно считать доказанной». Все дело в том, что никаких разрушений Херсонеса не было, более того, после взятия города там не было и никаких грабежей, что вообще следует считать явлением исключительным даже для более поздних времен. Итак, зачем все же ходил Владимир на Херсонес? Думается, пора ознакомиться с точкой зрения на этот вопрос и автора «Повести временных лет».

«В следующем (988) году, - повествует летописец, - Владимир собрал войско и предпринял поход на Херсон. Долго не мог он взять укрепленного города, несмотря на все свои усилия. Напрасно угрожал херсонцам держать их в осаде целые три лета, если они не сдадутся, - осажденные не соглашались. Наконец, некто муж корсунянин по имени Анастас пустил из города в стан русский стрелу с надписью: „За вами к востоку находятся колодези, откуда херсонцы получают воду чрез трубы; перекопайте водопроводы“. Услышав о сем, Владимир воззрел на небо и воскликнул: „Если это сбудется, я непременно крещусь“. И действительно, указанное средство оказалось совершенно успешным. Владимир овладел Херсоном и, вступивши в него с дружиною, послал сказать греческим императорам Василию и Константину: „Ваш славный город я взял; так поступлю и с вашею столицею, если не отдадите за меня сестры своей, еще незамужней, которая, как слышно, есть у вас“. Императоры, со своей стороны, потребовали от него, чтобы он крестился, соглашаясь только под этим условием исполнить его желание. „Скажите царям своим, - отвечал Владимир послам греческим, - что я крещусь, что я еще прежде испытал закон ваш чрез нарочитых своих мужей и полюбил вашу веру и ваше богослужение“. Возрадовались императоры и начали умолять сестру свою Анну отправиться к русскому князю. Она не соглашалась и говорила: „Лучше бы умереть мне, нежели идти в плен сей“. Но братья представляли ей, что таким образом она сделается виновницею обращения к Христу целого народа русского и спасет отечество свое Грецию от страшного оружия русов. И отправилась горестная царевна, сопутствуемая многими сановниками и пресвитерами, на корабле в Херсон, где встретили ее обрадованные жители со всеми знаками почестей и усердия. Тем временем, по устроению Божию, Владимир заболел очами, так что ничего не мог видеть, и сильно тому сокрушался. „Если хочешь исцелиться от своей болезни, - велела сказать ему Анна, - крестись скорее, иначе не получишь исцеления“. Владимир согласился. Тогда Корсунский первосвятитель с прибывшими из Царьграда пресвитерами, огласив великого князя, совершил над ним святое таинство, и в ту минуту, как только возложил на крещаемого руку, Владимир мгновенно прозрел и воскликнул, выходя из святой купели: „Вот теперь-то впервые узрел я Бога истинного!“. Многие из дружины, видя совершившееся чудо, тут же последовали примеру своего князя. Крещение происходило в церкви Святого Василия, стоявшей посреди Херсона на городской площади. Крестивший Владимира архипастырь преподал ему подробнейший Символ веры, как образ здравых… Вскоре затем последовало и бракосочетание Владимира с греческою царевною. В память всего этого он создал в Херсоне церковь и, возвративши завоеванный город царям греческим как вено за руку сестры их Анны, отправился в свою столицу».

Незадолго до похода Владимира на Херсонес Византийскую империю поразило необычное небесное явление: на небе появилась хвостатая звезда - «нечто божественное, небывалое и превышающее человеческое разумение». «Появившись на северо-востоке, комета поднималась в форме гигантского кипариса на огромную высоту, затем постепенно уменьшалась в размерах и склонялась к югу, пылая сильным огнем и распространяя ослепительные яркие лучи. Люди смотрели на нее, преисполнившись страха и ужаса». Это знамение продолжалось очень долго - 80 дней - до середины октября.

Комета, которую наблюдал уже известный нам Лев Диакон и которая предвосхитила разрушительное землетрясение, была не чем иным, как знаменитой кометой Галлея, действительно проходившей вблизи Земли летом 989 года, согласно расчетам современной астрономии.

Буквально сразу же после кометы в Константинополе произошло сильное землетрясение, во время которого была разрушена главная святыня Византийской империи - храм Святой Софии.

И комета Галлея и землетрясение явились, по мнению византийцев, лишь предзнаменованием чего-то страшного, что должно было вот-вот произойти в политической жизни страны. И это произошло - пал Херсонес. Разумеется, искать какую-то связь между кометой и взятием Херсонеса русским войском достаточно сложно. И все же вспомним еще раз и созвездие Девы, и космический «столб» на херсонесской земле…

Небезынтересно, что русских поэтов и писателей во все времена Корсунский поход Владимира интересовал особо. Причем, если декабрист Кондратий Рылеев писал об этом возвышенно:

Крести ж меня, о дивный! -

В восторге пламенном воскликнул мудрый князь…

Наутро звук трубы призывный -

И рать Владимира к Херсону понеслась… -

то граф Алексей Толстой изложил это событие в свойственной ему несколько ироничной манере:

Готовы струги, паруса подняты,

Плывут к Херсонесу варяги,

Поморье, где южные рдеют цветы,

Червленые вскоре покрыли щиты

И с русскими вранами стяги.

И князь повещает корсунцам: «Я здесь!

Сдавайтесь, прошу вас смиренно,

Не то, не взыщите, собью вашу спесь,

Креститься хочу непременно!»

Увидели греки в заливе суда,

У стен уж дружина толпится.

Пошли толковать и туда и сюда -

Настала, как есть, христианам беда,

Приехал Владимир креститься!

Существует в русском эпосе и былина о князе Глебе Володьевиче и взятии Корсуня-града (в этой былине, как полагают исследователи, также отразились предания о корсунском походе Владимира Святославича) - князь такими словами призывает свою дружину:

Поезжайте-тко ко городу ко Корсуню,

А скачите вы через стену городовую,

Уж вы бейте-ка по городу старого и малого,

Ни единого не оставляйте вы на семена.

Былинный Глеб Володьевич мстил некой правительнице Корсуня-города, злой безбожнице и еретичке «Маринке дочке Кайдаловны». Хотя, вполне возможно, что перед нами предстает какой-то неизвестный эпизод времен древнерусского Орса-Корсуня и упоминание все о той же богине Деве.

Вот примерная последовательность похода на Корсунь и самой осады, предложенная историками.

Итак, русские спустились вниз по Днепру и, вероятно, в самом конце лета или в начале осени того же 988 года появились вблизи Херсонеса. Войско Владимира насчитывало несколько тысяч человек (не более пяти-шести тысяч на 150–200 ладьях, согласно подсчетам военного инженера и археолога Александра Львовича Бертье-Делагарда, посвятившего обстоятельное исследование корсунскому походу Владимира). Херсониты, конечно, заблаговременно узнали о приближении русского флота (ибо их сторожевые корабли и обычные рыболовные лодки постоянно курсировали вблизи устья Днепра) и успели подготовиться к осаде: «затворились в граде», по выражению летописца.

Русы были сильны натиском, напором в первом бою. Умелая же осада крепостей не входила в число их достоинств. Войско Владимира не располагало ни стенобитными машинами, ни камнеметами или огнеметами, способными забрасывать в осажденный город горшки с зажигательной смесью и тяжелые камни. Не сумев выманить противника из крепости и взять город прямым лобовым ударом, русы были вынуждены приступить к осаде, надеясь на время и, как казалось, неизбежный голод. Но осада затянулась и легла тяжелым бременем не только на осажденных, но и на осаждавших. По сведениям средневековых русских источников (разных редакций Жития князя Владимира), русские простояли у города от шести до девяти месяцев, то есть осень, зиму и часть весны.

Херсонес был отлично укреплен и считался почти неприступным. Город находился на полуострове, соединенном с сушей лишь узким перешейком на западе. С севера его омывали волны Черного моря, с востока глубоко в линию берега врезался залив - нынешняя Карантинная бухта Севастополя. В древности к ней тянулась глубокая и узкая балка, защищавшая крепость с юга. Западная часть города ограничивалась нынешней Стрелецкой бухтой - не очень глубоким, но обширным заливом. Каменные стены города достигали 15 метров в высоту и трех (а в некоторых местах - даже шести - десяти) метров в толщину. На наиболее опасных участках крепость окружала вторая, дополнительная боевая стена.

До нас дошли два рассказа об осаде Корсуни князем Владимиром. Один из них читается в летописи и, с различными дополнениями, - в основных редакциях Жития князя Владимира. Второй - в упомянутом выше «Житии Владимира особого состава». И тот, и другой рассказы наполнены реальными подробностями, ярко рисующими происходящие события. В первую очередь это относится к летописному повествованию, автор которого, возможно, сам был корсунянин. Он обнаруживает исключительное знание местности и, как видно, пользуется местными корсунскими преданиями и воспоминаниями о пребывании Владимира в городе. Осада Корсуни описывается не столько глазами нападавших русов, сколько глазами самих корсунян. Связь автора летописного рассказа с Корсунью не должна вызывать удивления: известно, что после взятия города князь Владимир увел в Киев многих его жителей, в первую очередь священников. Из них, в частности, составился клир главного киевского храма времен Владимира - Пресвятой Богородицы, - известного как Десятинная церковь. Корсунянин Анастас, один из главных героев летописного сказания, стал впоследствии ближайшим сподвижником князя Владимира; Десятинная же церковь - одним из центров первоначального русского летописания. Вероятно, в 70-80-е годы XI века летописный рассказ был переработан еще раз; тогда он и получил тот вид, в котором читается ныне в «Повести временных лет». Редактор летописного текста также хорошо знал Корсунь и также принадлежал к клиру Десятинной церкви. Он внес в текст некоторые добавления, посвященные главным образом топографии современной ему Корсуни - эти добавления также являются ценнейшим источником по истории корсунского похода.

Войска князя Владимира осаждают Корсунь. Радзивиловская летопись. XV в.

Летописец точно называет место стоянки русских войск: «Встал Владимир об он пол града, в лимани, далее града стрелище едино». «Стрелище едино» - это расстояние полета стрелы. «Об он пол града, в лимани» - значит, в лимане (заливе), «по другую сторону от города». Так можно было сказать об одном из двух заливов вблизи Херсонеса - либо о нынешней Карантинной бухте, либо о Стрелецкой. И тот, и другой вариант возможен. Одни исследователи, исходя главным образом из особенностей местности (удобство Карантинной бухты как главной гавани Херсонеса, наличие пресной воды и т. д.), полагали, что ладьи Владимира вошли в Карантинную бухту, миновали город и остановились в самой глубине залива, на другой стороне от города. Но к этому предполагаемому месту стоянки не вполне подходит определение «в стрелище»: оно было отделено от города высоким холмом, и стрелы, выпущенные из лука, не могли долетать непосредственно до города. Другие исследователи считали, что Владимир остановился вблизи Стрелецкой бухты. Она была менее удобна для византийских кораблей, но для легких челнов русов подходила вполне. Именно ее, скорее всего, корсуняне называли не «городским» заливом («лиманом»), а находящимся «об он пол града». Археологи обратили внимание на сохранившиеся следы военных действий в западной части города, примыкавшей к Стрелецкой бухте, что так же как будто указывает на расположение вблизи нее стоянки русов. Однако следов самой стоянки Владимира не обнаружено, поэтому вопрос о ее местонахождении остается открытым.

Осада города носила изнурительный характер. Корсуняне, по свидетельству летописи, отчаянно защищались («боряхуся крепко из града»). «Владимир же обступил град. Изнемогли люди в граде, и сказал Владимир горожанам: „Если не сдадитесь, буду стоять и три года“. Они же не послушали того».

Лет за двадцать до корсунской войны император Никифор Фока составил трактат, известный под заглавием «О сшибках с неприятелем». В нем император-полководец указывал, что в каждом городе, которому хотя бы только угрожает осада, каждый житель должен запастись продовольствием не менее, чем на четыре месяца. Требование Никифора, по-видимому, исполнялось - тем более в Херсонесе, пограничной крепости, выдержавшей за свою многовековую историю множество осад. К тому же Владимир едва ли мог обеспечить полную блокаду города и с моря, и с суши. Согласно позднейшему «Житию князя Владимира особого состава» некий доброжелатель русского князя из херсонеситов, варяг по имени Жедберн (по-другому Жберн, или Ижьберн), так передавал Владимиру из осажденного города: «Если будешь с силою стоять под городом год, или два, или три, не возьмешь Корсуня. Корабельники же приходят путем земляным с питием и с кормом во град». Это известие можно было бы посчитать позднейшим домыслом, если бы оно не нашло неожиданного подтверждения в археологических исследованиях средневекового Херсонеса. Оказывается, некий «земляной путь», знакомый византийским «корабельникам», но совершенно неизвестный русским, действительно существовал. К югу от одной из калиток херсонесской крепости, в заболоченной низине, прилегавшей к упомянутой выше балке, археологи обнаружили древнюю дорогу, скрытно проложенную по особой насыпи. Зимой и весной, когда уровень воды в балке поднимался, дорога полностью уходила под воду; пользоваться ею было можно, но лишь человеку, хорошо знавшему местность. Известно, что Владимир, по подсказке Жедберна, повел «перекопать» «земляной путь». Было ли это исполнено в действительности, или рассказчик соединил предание о «земляном пути» с другим известием - о «перекопанном» Владимиром херсонесском водопроводе, - сказать трудно.

Известие о «пути земляном», ведущем в Корсунь-град, вошло и в известную былину о князе Глебе Володьевиче. В этой былине, как полагают исследователи, отразились различные события русской истории - в частности, поход князей Глеба Святославича и Владимира Мономаха на Корсунь в 1077 году и осада Корсуни Владимиром Святославичем. Об осаде города русскими войсками здесь рассказывается в полном соответствии с «Житием князя Владимира особого состава»:

Стоят они под городом год поры,

Стоят под городом другой поры…

Есть там ходы подземельние,

Идут ведь запасы там хлебние.

Лишнее подтверждение фольклорного происхождения Жития особого состава, отразившего тем не менее исторические реалии корсунского похода Владимира.

Войско Владимира, конечно, не бездействовало в течение долгих месяцев осады. Опираясь на косвенные свидетельства позднейших русских источников, можно предположить, что ко времени окончания осады Владимир контролировал весь юг Крымского полуострова - от Херсонеса на западной его оконечности до Керчи на восточной. Вероятно, эти земли должны были обеспечивать продовольствием многочисленное русское войско.

Позднейшие русские источники (в частности, Никоновская летопись) рассказывают об активной внешнеполитической деятельности Владимира в период его пребывания в Крыму. Помимо послов «из Грек» Владимир принимал в Корсуни (или под Корсунью?) посольство «из Рима, от папы». «Тогда же пришел печенежский князь Метигай к Владимиру и, уверовав, крестился во Отца и Сына и Святого Духа». Союз с какой-либо из печенежских племен на время корсунской осады был для Владимира крайне желателен. Однако мы не знаем, насколько достоверны эти известия летописца XVI века.

Проложное Житие князя Владимира в рукописи 1-й половины XIV в.

Вероятно, во время пребывания под Корсунью Владимир ни на минуту не прерывал связей и с Киевом и Русью в целом. Напомню, что по крайней мере две территории, имевшие постоянное русское население и налаженные связи с Киевом, находились по соседству с Крымом: Белобережье (где-то недалеко от устья Днепра) и Тьмутаракань на Тамани.

Главной же целью Владимира, несомненно, оставался Херсонес. Но военные действия, предпринимаемые русскими, не давали пока никаких результатов.

«Владимир же изрядил воинов своих, - читаем мы в летописи, - и повел приспу сыпать к граду. Те же сыпали, а корсуняне, подкопав стену градскую, выкрадывали насыпаемую землю и уносили к себе в город, насыпая ее посреди града. Воины же присыпали еще больше, а Владимир стоял».

Смысл действия Владимира прояснил A. Л. Бертье-Делагард. Владимир, по его мнению, повелел делать так называемую присыпь - то есть присыпать землю к городским стенам для того, чтобы затем взобраться по ней на саму стену и таким образом ворваться в город. Этот прием известен в военной истории, но в практике русских встречался редко (если встречался вообще): неслучайно все переписчики летописного текста не смогли понять, что же именно задумал Владимир, и заменили непонятное им «„приспу сыпать“ на обычное „приступать“ к граду». Корсуняне вовремя оценили опасность. По свидетельству летописи, они подкопали стену, а, скорее всего, сделали пробоину в нижней части городской стены - и через нее вносили насыпаемую землю в город.

Археологам, кажется, удалось найти остатки этой насыпи. В западной части Херсонеса, на свободном пространстве обнаружен слой насыпной земли толщиной около метра; время его образования датируют очень приблизительно - IX–X веками, что как будто позволяет объяснить его возникновение военными действиями князя Владимира. Позднее вблизи насыпанного корсунянами холма Владимир поставит церковь - памятник своей победы.

Несомненно, Владимир испытывал тяжелые чувства во время многомесячной осады Корсуни. Время шло - а он оставался на месте, не имея возможности вернуться в Киев с победой. Оскорбление, нанесенное ему, оставалось несмытым. Надежды на то, что Херсонес будет взят измором, конечно, могли еще оправдаться. Но необходимо было хоть как-то ускорить события. Вновь, как и десять лет назад при осаде Киева, Владимир решил сделать ставку на раскол во враждебном лагере, на поиск союзника в самом осажденном городе. И вновь его попытка увенчалась успехом.

Казалось бы, что теперь с Херсонесским походом Владимира все ясно, но это только кажется, Херсонес открыл еще далеко не все тайны 988 года! Чтобы попытаться ответить на них, вернемся немного назад. Итак, окружив город, русские дружинники приступили к его осаде. Из-за высоких стен и сильного гарнизона немедленный штурм был невозможен. Как известно, свои ладьи Владимир вытащил на песчаную отмель нынешней Песочной бухты, неподалеку от городских стен. Удалось ли князю блокировать надежно город с моря - неизвестно. Вполне вероятно, что наиболее частые схватки между осаждающими и осажденными вспыхивали именно на море, когда византийцы пытались поставлять в Херсонес подкрепления и припасы. Однако осада затягивалась. Чем бы все кончилось - неизвестно, если бы небезызвестная стрела с запиской. Кто же был человек, решившийся предать своих сограждан и свой город? Это может показаться невероятным, но он был вовсе не викингом-наемником, а… священником! Но как мог православный священник Анастасий отдать в руки язычникам свою паству, притом, что исход борьбы был еще далеко не ясен. Ведь Херсонес за свою долгую историю выдерживал и не такие приступы. К тому же в случае взятия города Анастасию, как священнику, также особо ничего не угрожало. Но и это не все! Уже после взятия Херсонеса Владимиром Анастасий вовсе не был предан поруганию жителями города, да и мы, живущие ныне, должны с благодарностью вспоминать этого отважного и мужественного человека, того, кто многим ранее иных сумел понять и осознать всю необходимость своего поступка, а, осознав, решился воплотить его в жизнь. И еще один факт. Епископом в Херсонесе был в ту пору будущий знаменитый святитель Руси Иоаким Корсунский - личность мирового масштаба. Пройдет совсем немного времени, и Иоаким станет другом и соратником князя Владимира.

Вполне очевидно, что поступок Анастасия не мог быть сразу правильно понят всеми современниками. Возможно, именно поэтому в ряде источников его имя просто-напросто замалчивалось. Еще бы! Как мог православный священник вот так просто передать свою паству в руки презренных язычников! Ну а в «Житии Владимира» и вовсе была произведена подмена Анастасия на некоего Жедберна. Текст «Жития» гласит: «А был в этом городе муж, родом варяг, по имени Жедберн, и однажды выстрелил он стрелою в сторону, где был варяжский полк, и крикнул: „Отнесите стрелу сию князю Владимиру!“. На стреле же написано: „Княже Владимир, друг твой Жедберн верностью присягает тебе и вот что тебе сообщаю: стой ты с войском своим под городом хоть год, или два, или три, не покоришь ты голодом града Корсуня, ибо лодки в город с питьем и едою проходят подземным ручьем, а начало того пути - к востоку от войска твоего“.

Князь Владимир, проведав о том от варяга, велел отыскать этот путь и тотчас перекопать его. И люди в городе изнемогли от жажды и голода и через три месяца сдались. И вошел Владимир в город, вошла и дружина его, князя корсунского вместе с княгиней взял в плен, а дочь их - к себе в шатер, князя и княгиню привязал к колу у шатра и с дочерью их пред ними совершил беззаконие. Через три дня князя с княгиней велел он предать смерти, а дочь их отдал за указанного Жедберна со многим имуществом, поставив его наместником града Корсуня…»

Даже беглый анализ «Жития» показывает, что его автор абсолютно не представляет предмета своего изложения. Скорее всего, «Житие» просто-напросто воплотило в себе все обилие слухов и домыслов, что ходило в более позднее время на Руси о Корсунском походе. Прежде всего, откуда в Херсонесе подземные каналы, по которым свободно плавают лодки? Ведь любой, кто хоть раз побывал в Севастополе, поймет полную абсурдность такого утверждения. Вырубить в сплошном скальном грунте многомильные подземные тоннели - это выглядит фантастично даже сегодня, при нынешнем развитии техники. Могло ли это быть под силу двадцати тысячам горожан Херсонеса? Кроме того, никто и никогда в здешних краях о подобных сооружениях и слыхом не слыхивал. Еще более абсурдным является утверждение, что каналы подходили к Херсонесу с востока. Уж не с Крымских ли гор плыли в Херсонес таинственные лодки? Ведь хорошо известно, что в записке Анастасия речь шла лишь о самом обыкновенном черепичном водопроводе.

Во-вторых, все истязания семейства корсунского «князя» тоже выглядят весьма и весьма надуманными. Ведь после столь диких выходок Владимиру было бы весьма тяжело договориться с византийскими императорами, тем более просить руки их любимой сестры. Зачем ему к тому же назначать правителем Херсонеса некого варяга-предателя, когда с самого начала похода всем было абсолютно ясно, что Владимир вовсе не собирается присоединять город к своей державе. Как живой упоминается в тексте «Жития» и давно умерший к этому времени патриарх Фотий. Перечень подобных несуразиц можно было бы продолжить и дальше.

Так, до недавнего времени в науке господствовало мнение о том, что Херсонес был полностью разрушен князем Владимиром; казалось, об этом свидетельствовали данные археологических раскопок города - следы пожарищ, опустошений, толстый слой мусора, покрывавший отдельные городские кварталы.

Следы же военных действий археологи обнаруживают в ином. Так, в городе отрыты клады монет, зарытые жителями в конце X века (очевидно, незадолго до взятия города русами). Откапывать припрятанные клады было, может быть, уже некому.

В западной части города, вблизи так называемой базилики на холме, раскрыто и исследовано целое кладбище, в том числе комплекс братских могил с массовыми захоронениями (всего около десяти могил по 30–40 человек в каждой). Исследователь этого погребального комплекса С. А. Беляев полагает, что в могилах погребены погибшие во время военных действий, вероятно, жертвы осады Корсуни Владимиром в 80-е годы X века. Отметим подробность: одна из раскопанных могил наполнена в основном черепами. Если предположение археологов о связи этого некрополя с Корсунским походом Владимира верно, то перед нами - следы жесткой расправы, учиненной воинами Владимира над жителями города: язычники-русы сбрасывали в могилу головы казненных херсонеситов.

Археологи выделяют еще одну группу могил в том же комплексе погребений. Это могилы с захоронениями, резко отличающимися от других, обычных в Крыму: погребенные в них лежат на спине с руками, сложенными на плечах. Такой тип погребений сближается с так называемыми варяжскими погребениями в Киеве, в некрополе под Десятинной церковью. Предположительно, здесь захоронены варяги, находившиеся на службе у князя Владимира и погибшие во время осады Корсуни.

Казалось бы, хоть здесь все ясно - Владимир успел все же ограбить херсонеситов и даже частично разрушить город. Но не все так просто! Последние исследования в Херсонесе доказали, что никаких разрушений в X веке в городе не было, а то, что ранее «приписывалось» Владимиру, относится к XI веку и даже более поздним временам. Так, значит, занятие Херсонеса было все же мирным?

Летописный рассказ о перекопанном водопроводе совсем недавно получил полное подтверждение во время археологических раскопок, проведенных в Херсонесе еще в прошлом веке. Археологи открыли водопровод, которым херсонеситы пользовались на протяжении нескольких столетий. Во времена Владимира керамические трубы вели по желобам к источнику, расположенному к югу от города. В самом же городе трубы подходили к цистерне, вмещавшей около 4–5 тысяч ведер воды. После прекращения подачи воды в город запасов цистерны могло хватить лишь на несколько дней.

Что же касается Жедберна, то его имя, впрочем, в летописях упоминается, но только как посланника Владимира в Константинополь. С чего бы это было русскому князю поручать столь важное и деликатное дело заурядному наемнику-предателю. Видимо, Жедберн был все же одним из воевод того же варяжского полка, а имя его было использовано лишь с целью подмены «неудобного» Анастасия.

Так что же на самом деле произошло в Херсонесе накануне его падения? Скорее всего, Иоаким Корсунский лучше братьев-императоров разобрался в ситуации прихода Владимира к херсонесским стенам. И Иоаким и Анастасий прекрасно были осведомлены о знаменитом «споре о вере» и об искренности желания Владимира принять греческую веру. Понимали они и то, как важно Византии приобрести столь могучего союзника как Киевская Русь. Вот тогда-то, видимо, и созрело у Иоакима с Анастасием решение впустить русскую дружину в город и тем самым поставить несговорчивый Константинополь перед свершившимся фактом, одновременно подав руку русичам в их стремлении обрести православие. Порукой же лояльного отношения русских воинов к горожанам вполне могло быть наличие в рядах Владимировой дружины бывших херсонеситов-христиан. Помимо всего прочего, «русские херсониситы» на каком-то этапе могли выступить и как посредники на тайных переговорах Владимира с представителями Херсонесской епархии, если таковые предваряли действия Анастасия. Кроме того, вполне возможна связь Иоакима и Анастасия с херсонеситами в войске Владимира. Это могло облегчить и решимость священников на свой подвиг, и его выполнение.

И еще один феноменальный факт, преданный почему-то сегодня полному забвению. Дело в том, что едва Владимир овладел Херсонесом, как туда прибыли… посланники римского папы. Это был бросок отчаяния западной церкви в ее последней попытке переломить уже определившийся ход событий и любой ценой попытаться все же склонить Русь к папе. Посланцы папы уповали на то, что Константинополь, согласившись уже в целом на христианизацию Руси, все еще не изъявил желания идти на какие бы то ни было уступки в деле ее автономности. Это, естественно, раздражало Владимира, который как победитель не ожидал подобных препятствий. Мы уже никогда не узнаем, как проходили переговоры с папскими легатами, какие посулы обещала римская церковь русскому князю…

Как бы то ни было, но именно на берегах Севастопольской бухты прозвучал заключительный аккорд знаменитого спора о вере. А момент был достаточно критический: вдруг разобиженный на византийскую несговорчивость князь возьмет да на зло всем и примет сторону папы! К счастью, этого не произошло. Владимир еще раз продемонстрировал всем свою твердость в раз и навсегда сделанном выборе и завидную политическую дальновидность. Все посулы римского иерарха были решительно отвергнуты, и его нунциям пришлось ни с чем уже убраться из Херсонеса. Да и мог ли Владимир отказаться от главного дела всей своей жизни, уже вступив на священную землю древнего Орса!

Затем, как известно, были долгие переговоры русского князя с византийскими братьями-императорами. Но ситуация отныне уже существенно изменилась. Теперь Владимир выступил уже не как бедный проситель, но как покоритель одного из самых богатых городов империи, а потому разговор отныне шел уже на равных. Пока шли переговоры, русский князь принимает православие, причем принимает его из рук побежденных как «давший себя уговорить» победитель.

Крещение дружины князя Владимира в Корсуни. Радзивилловская летопись. XV в.

Уже знакомый нам профессор С. А. Беляев, много лет занимавшийся раскопками Херсонеса, установил и примерное место этого, вне всяких сомнений, великого события. Вот что он пишет: «Благодаря обширным раскопкам, произведенным в Херсонесе во второй половине XIX века, появилась возможность конкретизировать летописное описание крещения князя Владимира. К 30-м годам XIX века в Херсонесе было раскопано только три византийских храма. Основываясь на летописном сообщении, что храм, в котором был крещен Владимир, находился „посреди града“, один из трех известных в то время храмов, расположенный более или менее в центре древнего города, и был признан за тот храм, в котором принял святое крещение князь Владимир. Тогда же в память этого события над ним был построен большой новый двухэтажный собор, где служба совершалась на втором этаже, а в первом находился древний храм. Позднее в Херсонесе была раскопана крещальня (баптистерий) при кафедральном храме города - церкви Святых апостолов. После открытия крещальни, учитывая особенности литургической жизни X века, в частности, особенности совершения таинства крещения, мы можем с полным основанием утверждать, что равноапостольный великий князь Владимир мог принять таинство святого крещения только в этой крещальне - единственной на весь город - и только через епископа в полном соответствии со свидетельством летописи».

Историк А. Карпов, детально исследовавший вопрос: где же все-таки мог креститься Владимир, излагает суть своих рассуждений следующим образом: «Крестился же (Владимир. - В. Ш.) в церкви Святого Василия, и стоит церковь та в Корсуни-граде, на месте посреди града, где торг совершают корсуняне; палата же Владимирова с края церкви стоит и до сего дня, а царицына (?) палата за алтарем».

За крещением Владимира последовало его бракосочетание с Анной. Выше процитирован текст Лаврентьевской летописи (или, по-другому, Лаврентьевского списка «Повести временных лет»). Удивительно, но другие летописи, в том числе и очень близкие к Лаврентьевской, в этой части «Повести временных лет» резко расходятся с ней и друг с другом в наименовании той корсунской церкви, в которой произошло крещение князя Владимира. Так, согласно Радзивиловской и Академической летописям, Владимир крестился в церкви Святой Богородицы; согласно Ипатьевской - Святой Софии; по Новгородской Первой младшего извода - в церкви Святого Василиска. И это при том, что в остальном текст этих летописей в описании данного события почти не разнится: о церкви, например, одинаково говорится, что она стоит «посреди града, где торг деют корсуняне», и так далее. Другие источники еще больше увеличивают разнобой. Обычное «Житие Владимира» называет церковь, в которой крестился князь, церковью Святого Иакова (без указания на ее местоположение в городе); из «Жития» это наименование попало в некоторые летописи, в частности, в «Софийскую Первую», «Новгородскую Четвертую», «Тверскую». Отдельные списки летописного сказания предлагают еще два варианта названия корсунской церкви - Святого Спаса и Святого Климента. «Житие Владимира особого состава» вообще сообщает, будто Владимир крестился (или крестил дружину?) «в речке». По мнению исследователей, это искажение первоначального «в церкви», без уточнения названия.

Итак, по крайней мере, семь разных версий. А ведь в этой, столь различно поименованной церкви произошло важнейшее для судеб Руси событие!

Слова летописца «посреди града» вовсе не означают некую центральную точку древнего Херсонеса, но лишь указывают на то, что церковь находилась внутри городских стен. Ее название опять-таки по-разному приводится различными письменными источниками. Из летописей, содержащих древнейший текст «Повести временных лет», лишь «Ипатьевская» называет церковь - Святого Иоанна Предтечи. «Житие Владимира» именует церковь церковью Святого Василия. Возможно, это название отразилось и в «Лаврентьевской летописи» - в названии другой корсунской церкви, также стоящей «посреди града», той, в которой крестились князь или его дружина.

Анна отплывает из Константинополя в Корсунь. Радзивиловская летопись. XV в.

Археологам, кажется, удалось найти остатки этого храма, отождествив Владимирову «церковь на горе» с открытой еще в XIX веке «базиликой на холме» в западной части города. Как оказалось, эта базилика - простая по форме и не очень большая по размерам - была поставлена на месте прежде разрушенного храма. Кем и когда был разрушен этот последний, неизвестно. Возможно, воинами самого Владимира после захвата города. Во всяком случае, новая базилика строилась из обломков прежнего храма, которые были под рукой у строителей. О связи новопостроенного храма с военными действиями свидетельствуют находки среди ее развалин каменных зубцов треугольной формы, некогда возвышавшихся над стенами города; их, очевидно, также использовали при строительстве. Сбрасывание зубцов со стены после окончания военных действий имело символическое значение - оно знаменовало падение города в буквальном смысле этого слова.

В историографии утвердилось мнение, согласно которому в первоначальном варианте корсунского сказания церковь, в которой крестился Владимир, не была названа по имени, но обозначалась греческим словом «василика»: оно-то и превратилось под пером переписчика в церковь Святого Василиска, а потом и Василия. Думаю, что это не так. Дело в том, что исследователи не проводили подробного текстологического анализа летописного рассказа с учетом различных (в том числе и вне летописных) текстов, содержащих корсунскую легенду. А такой анализ приводит совсем к другому выводу.

Мы уже говорили о внелетописном памятнике, содержащем близкий к летописи текст, - так называемом «Слове о том, како крестися Владимир, возмя Корсунь». В нем представлена более ранняя версия «Корсунского сказания», нежели те, что сохранились в летописных сводах, - в частности, отсутствуют очевидные вставки в летописный текст, разрывающие связное повествование. Некоторые из таких вставок содержатся как раз в том летописном фрагменте, в котором упоминается интересующая нас церковь. Для наглядности сравним текст «Лаврентьевской летописи» и «Слова о крещении Владимира». (В виде исключения нам придется сравнивать древнерусский текст; однако только что был приведен его перевод на современный русский язык, так что особых трудностей у читателя не должно возникнуть.)

«Лаврентьевская летопись»: «Видив же ее, Володимер напрасное ицеленье и прослави Бога, рек: „Топерво увидех Бога истиньнаго!“ Се же видевше дружина его, мнози крестишася. Крести же ся в церкви святаго Василья, и есть церки та стоящи в Корсуне граде и на месте посреди града, идеже торг деють корсуняне. Полата же Володимеря с края церкве стоит и до сего дне, а царицына полата за олтарем. По крещеньи же приведе царицю на браченье…»