Пётр Калнышевский. Путь от кошевого атамана до благочестивого старца. Калнышевский против Екатерины II: кто же победил в борьбе за колонизацию Юга Украины? Петр калнышевский биография
Последний кошевой атаман Запорожской Сечи, военный и политический деятель, дипломат, организатор освоения земель Нижнего Приднепровья, кавалер Золотой медали на Андреевской ленте Российской империи.
Петр Иванович Калнышевский родился в селе Пустовойтовка близ города Ромны, Лубенского полка (ныне Сумской обл.). Происходил из украинской шляхетско-старшинской семьи. Как гласит легенда, сын казацкой вдовы попал на Запорожье в восемь лет. Там он учился в школе при сечевой церкви и прошел путь от оруженосца до кошевого атамана. За время службы в Войске Запорожском Калнышевский избирался походным полковником (1752-1761 Гг.), войсковым есаулом (1754 г.), войсковым судьей (1763-1765 гг.).
В 1755 г. казацкий кош впервые назначил Калнышевского кошевым атаманом - главнокомандующим всего войска, которого избирали из наиболее опытных, храбрых и находчивых старшин. Калнышевский оставался кошевым до 1762 г., когда его, как особу, нежелательную для правительства, устранили от должности. Однако авторитет бывшего кошевого среди казачества был настолько велик, что в 1765 г. его избрали атаманом во второй раз. Вместе с ним тогда были назначены войсковым судьей Павел Головатый и генеральным писарем Иван Глоба. В 1775 г., когда российское правительство ликвидировало Запорожскую Сечь, их арестовали вместе с кошевым атаманом Калнышевскнм.
В свое время Калнышевский содействовал развитию на Запорожье земледелия и скотоводства. Благодаря его руководству и хозяйствованию, Юг современной Украины превратился в автономный политический и экономический организм. Кошевой стал одним из богатейших людей в Украине - владельцем хуторов, зимовников, пахотных полей и пастбищ, 16 тысяч голов скота. Для увеличения численности населения Запорожья он содействовал крестьянам, бегущим от панской неволи, в колонизации свободных земель, неоднократно освобождал земляков из татарского плена и предоставлял им земельные наделы. Так стараниями кошевого в степи появлялись все новые и новые села.
Калнышевский прославился и как меценат: на собственные средства соорудил церкви в Лохвице, Ромнах, Петриковцах, казацком Межигирском монастыре под Киевом. Храму родного села атаман подарил драгоценное «Евангелие» стоимостью 600 руб. золотом.
Во время русско-турецкой войны 1768-1774 гг. Калнышевский проявил себя талантливым руководителем казачества и в 1771 г. был награжден именной Золотой медалью с бриллиантами на Андреевской ленте и надписью «Войска Запорожского кошевому Калнышевскому за отменную храбрость против врага, поступки и особенное к службе старание». Такие медали российское правительство вручало донским и запорожским казакам, зачисленным в армию Румянцева.
В 1773 г. атаману присвоили воинское звание генерал-лейтенанта. Калнышевский был опытным воином, выдающимся полководцем, мудрым политиком и умелым хозяйственником. Однако он не проводил все время на Запорожье, вдали от «цивилизации», - неоднократно бывал в столице, возглавляя казацкие посольства к Петру III и Екатерине П.
Хотя запорожцы исправно несли сторожевую службу и принимали активное участие в войнах с Турцией 1736-1739 и 1769-1774 гг., российское правительство относилось к ним подозрительно, считая потенциальными бунтовщиками. Более столетия, со времени Переяславской рады 1654 г., Запорожская Сечь оставалась «головной болью» для российского правительства. В частности запорожцы укрывали беглых крепостных, игнорируя грозные окрики Москвы и Петербурга. Подконтрольная им территория представляла собой неугасимый источник недовольства и бунта. Когда в 1773 г. вспыхнуло восстание Е. Пугачева, запорожцы его поддержали и собрались идти на Москву. После этого императрица решила, что с приднепровской казацкой республикой нужно покончить как можно скорее. До этого времени Запорожье было необходимо царизму, поскольку существовала угроза со стороны Крымского ханства, однако после подписания в 1774 гг. мирного соглашения с Турцией необходимость в казацкой защите южных границ отпала - крымский хан принял русское подданство. Судьбу Сечи решила её конфронтация с генерал-губернатором вновь созданной Новороссийской губернии - князем Г. Потемкиным. Ему и было поручено уничтожить Сечь.
Майским днем 1775 г. генерал-поручик П. Текелли (наместник Потемкина в должности командующего в Новороссии) занял с войсками Сечь. Одновременно отдельные отряды оккупировали казацкие паланки. Заняв ключевые позиции и наведя на Сечь пушки, Текелли вызвал к себе казацкую старшину и зачитал ей манифест императрицы о ликвидации Сечи. Свое решение Екатерина II обуславливала тем, что существование Сечи представляет угрозу безопасности империи. Желая быть суровой, но справедливой, императрица подчеркивала, что помнит храбрость казаков во время войны с турками. В связи с этим она приказывала всем желающим остаться на бывшей Сечи и получить для возделывания землю. Казацкую же старшину, лояльную к правительству, манифест уравнивал в правах с русским дворянством.
Казаки во главе с Калнышевским для предотвращения кровопролития решили не оказывать сопротивления.
После ликвидации Сечи бывшего кошевого атамана препроводили в Петербург. Военная коллегия признала его виновным в неповиновении правительству. Историки считают, что причиной монаршего гнева стали планы Калнышевского основать с верной ему старшиной и казаками новую Сечь за пределами империи. Старого Калнышевского приговорили к смертной казни, которую, по просьбе самого Потемкина, заменили пожизненным заключением в Соловецком монастыре. А посему последний кошевой атаман запорожцев 25 лет провел в заключении, лишенный права переписки и общения.
Учитывая военные заслуги Калнышевского, на содержание и питание почетного узника правительство ежегодно выделяло значительные средства. Императрица надеялась, что последний атаман Войска Запорожского раскается, ведь ему в то время уже исполнилось 85 лет. Надеялся на это и Потемкин и периодически интересовался у Синода - жив ли еще атаман? Однако Калнышевский пережил и «светлейшего князя», и «императрицу Всея Руси». За все время заточения узник ни разу не обратился ни к Екатерине II, ни к её преемникам с просьбой о помиловании. В 1801 г. внук императрицы Александр I приказал освободить Калнышевского и предоставил ему право выбора места проживания. Однако бывший кошевой не пожелал покинуть Соловецкий монастырь из-за солидного возраста (ему исполнилось 110 лет) и слабого здоровья - он ослеп и стал угрюмым, однако сохранил здравый рассудок. Ознакомившись с указом императора, Калнышевский написал ответ Архангельскому губернатору, в котором не без иронии поблагодарил за освобождение и попросил разрешения окончить жизнь в обители, к которой за 25 лет успел привыкнуть.
Калнышевский прожил в монастыре еще два года, умер в 1803 г. и был похоронен рядом с Преображенским собором. Могила славного атамана, сильного духом и телом, не сохранилась: в 1930-х годах в Соловецком монастыре вновь была создана тюрьма - уже для врагов советской власти, и на месте монастырского кладбища были разбиты огороды, которые возделывали политзаключенные. От захоронения Калнышевского осталась только каменная могильная плита.
После ликвидации Сечи часть запорожцев основала в турецкой провинции Добрудже (современная Румыния) Задунайскую Сечь, существовавшую до 1828 г. Другие казаки ушли на Кубань и основали там кубанское казачество. Из казаков, оставшихся в Российской империи, правительство сформировало Черноморское казацкое войско, принимавшее участие в русско-турецкой войне конца XVIII в.
Манифест Екатерины II 1775 г. превратил запорожские зимовники в казенные села, а самих воинов-казаков - в посполитых крестьян, некоторые из которых вскоре разбогатели, создав огромные степные хозяйства.
Русское правительство начало раздачу земель Запорожского Коша, вошедших в состав Новороссийской и Азовской губерний. Наряду с российскими вельможами получали наделы также дворяне и офицеры. Для скорейшего освоения этих земель Екатерина II предоставила льготы колонистам разных национальностей - грузинам, грекам, болгарам, калмыкам, молдаванам, евреям и больше всего немцам.
На месте последней запорожской Подпольненской Сечи возникло село Покровское, в котором до XX в. сохранялось казацкое кладбище XVIII в. и действовала старинная Покровская церковь. После создания Каховского водохранилища последняя Сечь была затоплена. На её месте во время празднования 500-летия украинского казачества был установлен памятный знак - крест.
С Петром Калнышевским связано не только возведение церквей в густозаселенной Гетманщине, но и обустройство христианских святынь в степной пустыне Запорожья, заселяемой его стараниями православным людом. Именно благодаря ему в Запорожском крае впервые возникла упорядоченная церковная организация, распространившая свою духовную власть далеко вглубь некогда бывшей кочевнической степи.
Чтобы сполна оценить величину благодеяния Петра Калнышевского в отношении Православия, нужно иметь в виду, что его деятельность разворачивалась во время секуляризационных реформ Екатерины II, лишивших Церковь значительной части имущества и поставивших духовенство под жесткий контроль государства.
В биографии последнего кошевого много неясного, особенно слабо освещен источниками ранний период его жизни. Очень может быть, что Петр Калнышевский происходил из священнической семьи. Именно происхождением из священнической семьи можно объяснить то особое пристрастие к строительству церквей и дарению православным храмам дорогих вкладов, а также знание богослужебных тонкостей, которое отличало его от многих других запорожских кошевых атаманов. Судьба распорядилась так, что Петр Калнышевский не стал священником, как его родной брат Семен, а вслед за старшим братом, Андреем Калнышем, пошел на Запорожскую Сечь.
Имя Петра Калнышевского появляется в документах архива Коша Запорожской Сечи с начала 50-х годов XVIII в., когда он занимает высшие старшинские должности. Сначала был военным есаулом, который отвечал за состояние и организацию войска, затем — военным судьей, то есть третьим лицом после кошевого атамана, которое входит в состав Коша (запорожского правительства). С 1762 гг. — он короткое время был кошевым. И, наконец, в 1764-1775 годы Петр Калнышевский — бессменный кошевой атаман, с того времени он становится самым влиятельным и богатым человеком на Сечи. Причем возрастание его власти и богатства изначально было связано с щедрыми вкладами, вносимыми в православные храмы.. Он руководит Запорожской Сечью в течение десятилетия, предшествовавшего катастрофе — окончательному уничтожению российским царизмом Запорожской Сечи. Как военный деятель Петр Калнышевский принимал активное участие в русско-турецких войнах 1735-1739 и 1768-1774 годах, отличился вместе с запорожцами при взятии Очакова, Кинбурна, Бахчисарая, Хаджибея и др. Заслуги Петра Калнышевского неоценимы. За время руководства Сечью, он создал на ее землях мощную сельскохозяйственную экономику, сохранил для Украины выход к Черному морю, способствуя распространению украинского экономического присутствия в запорожских степях. За 10 лет кошевого атаманства Калнышевского появилось в Запорожье 45 новых сел, 4000 хуторов земельщиков, в которых до 1775 года было населения около 55 000 человек.
Покровская церковь в Ромнах. 1764 р. Построена на средства П. Колнышевского
А еще кошевой атаман уделял большое внимание развитию культуры и духовности. За его счет были построены более 30 православных храмов, в частности, церкви в Лохвице, в Межигорском монастыре, в Ромнах, в его зимовнике (ныне село Петриковка). В годы его пребывания кошевым атаманом Кош финансировал строительство Троицкого собора в Самаре (теперь Новомосковск) и в селах Поорелья (Могилев, Бабайковка, Личкивка, Гупаловка и др.). При монастырях и церквях действовали школы и госпитали для обездоленных. Троицкому собору Калнышевский подарил величественное Евангелие полметра высотой, 32 см шириной, и оно в то время стоило 600 рублей золотом. Сейчас это Евангелие находится в Роменском краеведческом музее. Строительство церкви Святой Троицы в родном селе Пустовойтовка Петр Иванович начал летом 1773 года. Ее возведение, вероятно, уже не имело таких оснований социального престижа, как создание храмов в Лохвице и Ромнах. Если строительство церквей в Лохвице, Ромнах и Пустовойтовке обуславливалось частным интересом Петра Калнышевского и производилось на его личные средства, то оказываемое им содействие Киево-Межигорскому Спасо-Преображенскому монастырю было связано со служебным долгом, поскольку Войско Запорожское Низовое с конца ХVII века выступало в роли ктитора этой обители. Как и прежние кошевые атаманы, Калнышевский продолжал оказывать большую материальную поддержку Межигорью. Однако отношения с межигорскими иноками сильно разладились после того, как Калнышевский при содействии Григория Потемкина убедил Синод возвести начальника сечевых церквей отца Владимира Сокальского во архимандрита. Из-за этого Киево-Межигорский монастырь утратил духовную власть над Запорожьем, а вместе с тем потерял и большую часть своих доходов.
Соборная площадь в Лохвице (картина В. Журавлева)
Как предводитель Войска Запорожского, Петр Калнышевский инициировал строительство большой церкви на Никитином перевозе (ныне г. Никополь), где планировалось обосновать новую Сечь. Однако, из-за протеста турецкого правительства, строительство Сечи на Никитином перевозе не было осуществлено. Поэтому и проект новой церкви остался нереализованным.
Дорогие дары жертвовались Петром Калнышевским и в сечевую церковь. До сего времени сохранилось только одно из них – Евангелие на александрийской бумаге “московской печати” с богатым окладом. Возведение церквей и щедрое пожертвование даров в православные храмы способствовали укреплению авторитета Калнышевского среди запорожского казачества, а также стало хорошей рекомендацией для российских властей.
В 1763 году правительство Екатерины II, недовольное тем, что на Запорожье атаманы избираются, а не назначаются имперской властью, выступило против избрания Калнышевского и заставило его отдать булаву прежнему кошевому Григорию Лантуху. Но впоследствии отношение центральной власти к нему изменилось; 10 марта 1765 года глава Малороссийскої коллегии Петр Румянцев в письме к Екатерине ІІ предложил утвердить Калнышевского неизменным кошевым атаманом, рекомендовав его как человека рассудительного и уважаемого среди казачества. Тем не менее, надежды на то, что Калнышевский будет послушным исполнителем распоряжений верховной власти, не оправдались.
Закрепившись в статусе кошевого атамана в 1765 году, Петр Иванович предпринял активные меры, направленные на заселение запорожских земель. Причиной тому была жесткая борьба за владение степными пространствами, особенно обострившаяся в последнее десятилетие существования Сечи. Итак, в обстановке неуклонно обостряющегося конфликта из-за земли в северных и северо-восточных районах Запорожских Вольностей интенсивно формировалась сеть сельских поселений. Для того чтобы окончательно закрепить эти поселения под властью Сечи, необходимо было построить в каждом из них православные храмы. Отметим, что не только потребность веры двигала крупномасштабным храмовым строительством, которое Петр Калнышевский развернул на Запорожье в последние пять лет существования Сечи, но и прагматические интересы, заостренные жесткой поземельной борьбой. Именно эти интересы вынуждали Калнышевского запрещать поселянам запорожских слобод посещать церкви, находящиеся в военных поселениях на территории Новороссийской губернии, поскольку это могло привести к оттоку населения из Запорожья.
Троицкий собор г.Новомосковск (фото XIX в.)
Кроме множества небольших церквей, возводимых в недавно образованных населенных пунктах Запорожья за счет Войска или местных поселенцев, стараниями Калнышевского было заложено два крупных храма. На собственные деньги Петра Ивановича строилась церковь Святого Георгия в селе Петриковка, названном так по имени кошевого атамана. Участием Калнышевского отмечено и начало строительства СвятоТроицкого собора в с. Новоселица (также называлась Самарчик; ныне Новомосковск), который возводился на месте прежней небольшой церкви, уже не вмещавшей всех прихожан. Однако основные строительные работы под руководством мастера Акима Погребняка велись в 1775–1778 годах, то есть в период, когда Петр Калнышевский уже находился в соловецком заточении.
Девятикупольный Свято-Троицкий собор в Новоселице был, без сомнения, крупнейшим храмом среди всех запорожских церквей. Причем его возведение не заняло столь длительного времени, как производимое Калнышевским строительство церквей в Лохвице и Ромнах, что свидетельствует о более благоприятных условиях для его создания. Вероятно, наиболее крупные вклады в строительство Свято-Троицкого собора внесли члены его ктиторского совета, среди которых находились люди из ближайшего окружения последнего кошевого атамана.
К весне 1775 года возникла угроза перерастания поземельных споров между запорожцами и российскими военнослужащими в серьезный конфликт; после длительных колебаний правительство Екатерины II признало запорожцев главным его виновником. Петру Калнышевскому не дали времени не только приехать в столицу для дачи объяснений, но даже и ознакомиться с решением Совета. Было принято окончательное решение о ликвидации Войска Запорожского и разрушении Сечи 7 мая. К тому времени уже были взяты под стражу запорожские старшины.
Полная ликвидация Запорожской Сечи совпала с праздником Святой Троицы, а именно 4 июня 1775 года. Захватом Сечи руководил генерал Петр Текиля. Учитывая военное преимущество московского войска, казаки сложили оружие и сдались.
Народное предание, записанное историком Яковом Новицким, гласит, что Петр Кальнышевский, узнав о приближении российских войск, как истинный христианин, пошел молиться в церковь. Народная молва указывает и на причину, почему истинно православный кошевой атаман не позволил запорожцам оказать вооруженное сопротивление - из-за боязни греха перед Богом в пролитии христианской крови:
«Козак Васюра осідлав коня і подався до кошового. Прибіг, вскочив на порог і співа:
«Дозволь, батьку отамане,
Нам на башті стати:
Москаль стане із мечами,
А ми с палашами,
Не вибьємо палашами,
Вибьєм кулаками,
Нехай слава не поляже
Проміж козаками!..
Калниш йому і отспівує:
Не дозволю, милі братці,
Вам на башті стати,
Бо єдна кров, хрістіянська,
Гріх нам проливати…» .
Когда кошевой Петр Калнышевский вышел вместе со старшиной навстречу российским войскам, то был тут же арестован вместе с войсковым писарем Иваном Глобой и войсковым судьей Павлом Головатым. После ареста они почти год находился в московской конторе Военной коллегии под присмотром ее вицепрезидента Григория Потемкина. Всевластный екатерининский фаворит в то время вынашивал планы дальнейшего расширения возглавляемой им Новороссийской губернии за счет запорожских земель и турецких владений в Причерноморье. Калнышевский ему мешал, прежде всего тем, что был законным руководителем автономного образования, находящегося в составе Российской империи, – Войска Запорожского Низового. Потому Потемкин и форсировал вопрос об уничтожении Сечи, которое (в виду особых заслуг запорожцев и их кошевого атамана в последней войне с Турцией) вовсе не было необходимостью для имперской власти. По сообщению от 8 июня 1776 года, Потемкин подал на рассмотрение Екатерины предложение о пожизненном заточении запорожского кошевого атамана в Соловецком монастыре, а арестованной старшины в находящихся в Сибири монастырях, что и было утверждено императрицей. Святейший Синод получил предписание дать распоряжения соответствующим монастырям.
Московское войско после себя оставило только руины - уничтожена символика, забраны сокровища, разгромлены дома и церкви. Но центром расправы стали старшины и сам кошевой атаман Петр Иванович Калнышевский, он был оправлен в ссылку на 25 лет. Историк Димитрий Иванович Эварницкий, он же Яворницкий, имеет детализированный фрагмент описания пути Петра Калнышевского до места его заточения: «шлях кошового отамана проходив через Москву в Архангельськ. Арештанта везли під суворим інкогніто і міцним караулом, не називаючи ніде ні його імені, ні прізвища. З Архангельська його відправили через Біле море в Соловецький монастир, де він перебував під дуже пильним наглядом».
Соловецкий Спасо-Преображенский мужской монастырь был крупнейшей православной обителью, основанной преподобными отцами Савватием, Зосимой и Германом, как считается, в 1436 году. Сосредоточение в Соловецком монастыре огромных материальных ресурсов имело духовное предназначение, благодаря чему в этом отдаленном уголке Приполярья были возведены выдающиеся памятники православной архитектуры, а Соловки из места солеварных и рыболовецко-охотничьих промыслов превратились в один из самых значительных центров христианского мира. Ежегодно на Соловки в большом количестве приезжали паломники и добровольные трудники со всей России.
Соловецкий монастырь. Современный вид.
Но в монастыре в течении нескольких веков существовало и скрытое от глаз благочестивых паломников пространство – тюрьма, в которой содержались узники, обвиненные в тяжких преступлениях против государства и Церкви. Размещение узников на Соловках обусловливалось нахождением там труднодоступной крепости, связь с которой по морю поддерживалась всего несколько месяцев в году; даже в начале июня кораблям приходилось пробираться сквозь плавающий лед. Тюремные функции монастыря усилились во времена правления Екатерины II, что стало прямым следствием проводимой ею секуляризационной реформы. Согласно императорскому указу об учреждении духовных штатов 1764 года, монастырь лишился почти всех вотчин. Были переданы в государственную казну все монастырские “остаточные” деньги; из всех прежних соловецких владений на материке остался только загородный двор при Сумском остроге, в котором некогда жил один из основателей Соловецкого монастыря преподобный Савватий и где находилась летняя резиденция соловецкого настоятеля.
Корабль, везший Калнышевского, достиг Соловков к 29 июля, поскольку именно этим днем датируется передача А. Пузыревским в монастырскую казну денег, предназначенных для содержания Калнышевского и первая исповедь кошевого атамана в стенах этого монастыря. Содержание Калнышевского в заключении производилось за счет денег, ежегодно присылаемых из Новороссийской губернской канцелярии, в казну которой поступило его конфискованное имущество, с выдачей 1 рубля на день.
По преданию, арестант был среднего роста, но широкоплечий и здоровый, но скоро постарел и похудел. На Соловках он находился 25 лет в темнице в одиночной камере, но гордо переносил ужасные условия пребывания, ни разу не обратившись за помилованием.
Находясь в православном монастыре, Петр Калнышевский, регулярно исповедовался и причащался. Трижды в году, на Пасху, Преображение и Рождество, его выводили из кельи, вероятно для присутствия на богослужениях и торжественном обеде в одной из палат Успенского трапезного собора, и при этом конвоиры предостерегали людей, которые пытались с ним заговорить, что с этим человеком нельзя разговаривать.
Пребывая в заточении, Калнышевский продолжал вносить ценные дары в православные храмы. В 1794 году он пожертвовал СпасоПреображенскому собору Соловецкого монастыря запрестольный крест, изготовленный из серебра весом более 30-ти фунтов, в 1798 году на средства Калнышевского была изготовлена сребропозлащенная риза с венцами, а накануне своего освобождения из заключения, в 1801 году, поднес в дар монастырю оклад для Евангелия, напечатанного на александрийской бумаге. Итак, все указанные предметы, хранящиеся до начала ХХ века в монастырской ризнице, составляли богатые подношения, данные страждущим узником. Если, исходя из веса драгоценных металлов и приблизительной оценки работы, предположить цену запрестольного креста и ризы по 1000 руб. каждая и прибавить известную цену оклада Евангелия, получим общую сумму 4435 руб. Зная, что ежегодно Калнышевский получал на свое содержание примерно 360 руб., получится, что для сбора этой суммы ему понадобилось 12 лет и 3 месяца. Зная, что общий срок его пребывания в соловецком заключении составил без малого 25 лет, получается, что практически половина всего денежного содержания употреблялась Петром Ивановичем для дарения монастырю. Вероятно, что в ответ на щедрые вклады, архимандрит значительно облегчал условия содержания кошевого атамана в заточении, имея все возможности исполнять предписания светских властей с большой долей условности.
Скорее всего, в последние годы, проведенные на Соловках, Калнышевский уже не знал той отчаянной нужды, о которой писал наместник монастыря о. Симон в 1779 году. Теперь он мог позволить себе носить другое платье, по сравнению с тем, что тлело на его теле из-за капель дождя, проникавших сквозь дырявую крышу его тюрьмы.
Пётр Калнышевський (картина В.В. Феоктистова)
Богомольный узник дождался своего освобождения весною 1801 года. 15 марта того года император Александр I, по случаю своего восшествия на престол, издал указ об амнистии лиц, содержащимся в заключении по ведомству Тайной экспедиции. Петр Калнышевский значился среди тех, кто был включен в список №1 – “о заключенных в крепостях и в разныя места сосланных с лишением чинов и разнаго достоинства”, предписывалось “освободить их немедленно из настоящих мест их пребывания и дозволить возвратиться, кто куда желает, уничтожа над последними и порученный присмотр”. Во исполнение данного указа, Правительствующий Сенат 17 марта подготовил соответствующее распоряжение архангельскому гражданскому губернатору И. Ф. Мезенцеву, дошедшее по месту назначения 29 марта. Губернатор в тот же день отписал соловецкому архимандриту Ионе об освобождении бывшего запорожского кошевого атамана Петра Калнышевского. Сложно представить обстоятельства доставки этого предписания на Соловки, поскольку навигация, как было показано выше, обычно открывалась в начале июня. И все же, 4 мая того же года архимандрит ознакомил Калнышевского с монаршим указом; из этого видно, что, в виду важности дела, правительственное распоряжение доставлялось на Соловки с риском для жизни курьеров. Ответ кошевого атамана монастырский писарь записал следующим образом: “…Поелику ныне достиг уже я совершенно глубокой ста десятилетней старости и лишась совершенно зрения, не могу отважиться пуститься в путь столь дальний, а расположился остатке дней моих посвятить в служение Единому Богу в сем блаженном уединении, к коему чрез двадцатипятилетнее время моего здесь пребывания привык я совершенно, в обители сей ожидать с спокойным духом приближающагося конца моей жизни”; далее излагалась просьба сохранить ему ежегодную выдачу 365 руб. “дабы остаток дней моих, мог я провести здесь безбедно”. Прошение Калнышевского было удовлетворено11 июля 1801 года Александром I, который предписал “оное жалованье продолжать производить по смерть его”.
Итак, следуя старому запорожскому обычаю, Петр Калнышевский остался доживать свой век в православном монастыре. Его благочестивая смиренность и откровенная набожность, явленная щедрыми пожертвованиями соловецкой обители, без сомнения, внушала искреннее уважение монашеской братии.
Умер Петр Иванович 31 октября 1803 года и был похоронен на почетном месте – южном подворье Спасо-Преображенского собора. Это было особой честью, оказанной последнему запорожскому кошевому соловецкими иноками.
Плита с могилы Петра Калнышевского (прорисовка А.Харлана)
Первые два десятилетия советской власти были крайне неблагоприятными для сохранения уникальных памятников Соловецкого монастыря, также как и могилы Петра Калнышевского. Летом 2002 года в Германовском дворике (у часовни преподобного Германа) был обустроен “Монастырский некрополь” Соловецкого кремля, предназначенный для размещения наиболее хорошо сохранившихся могильных плит с разрушенного монастырского кладбища. В конце июля того же года была установлена плита с могилы Калнышевского в музейном комплексе, который был открыт в августе 2002 года. Символично, что окончательный вид этот комплекс приобрел благодаря стараниям современных запорожцев. 28 июня 2004г. благодаря всемерной поддержке генерального директора ОАО “Мотор Сич” Вячеслава Богуслаева в Германовском дворике был торжественно открыт и освящен памятник Петру Калнышевскому, изготовленный запорожским скульптором Николаем Соболем.
Священный Синод Украинской Православной Церкви от 23 декабря 2014 рассмотрел рапорт председателя Синодальной Комиссии по канонизации святых архиепископа Херсонского и Таврического Иоанна, на основе чего благословил местное прославление и почитание в пределах Запорожской епархии УПЦ как местночтимого святого последнего кошевого атамана Запорожской Сечи Петра Калнышевского (+1803). Также были утверждены проекты тропаря, кондака, молитвы Святому и его иконописного изображения. Память св. праведного Петра Калнышевского будет совершаться 31 октября/13 ноября (старый/новый стиль), в день его преставления.
13 ноября 2015 годаБлаженнейший Онуфрий Митрополит Киевский и всея Украины вместе с архиереями, приехавшими на этот праздник из четырнадцати епархий, а также священники Запорожской епархии отслужили литургию в память о Петре Калнышевском и причислили его к лику местных святых.
Отныне икона с частицей мощей святого праведника Петра Калнышевского находится в Свято - Покровском кафедральном соборе. На иконе святой Петр Калнышевский изображен перед образом Божией Матери «Самарская». Эта святыня имела огромное значение в жизни атамана. На свитке в руке - слова, обращенные к Богородице: «Молим, покрой нас Честным Твоим Покровом и избави нас от всякого зла».
В Запорожье было четырнадцать местных святых - мучеников за православную веру. Петр Калнышевский стал еще одним хранителем земли Запорожской.
Владислав ГРИБОВСКИЙ
Калнышевский против Екатерины II : кто же победил в борьбе за колонизацию Юга Украины?
Нашими современниками запорожские казаки часто воспринимаются как поборники личной свободы, рыцари, силой своего оружия защищавшие национальные интересы Украины. Но как ни парадоксально, в истории оставляют след не те народы, что были наиболее воинственными, а те, кто смогли удерживать свои завоевания не только военной мощью, но и путем создания эффективной экономики. Было ли это свойственно запорожскому казачеству? Есть ли основания считать, что запорожцы были не только «людьми меча», но и рачительными хозяевами своих земель?
Дикое Поле
Ещё два века тому назад даже в самой буйных фантазиях трудно было представить наш южноукраинский регион в его нынешнем обличье, с бесконечной пашней полей, пересечённых прямыми линиями лесопосадок, бетонно-асфальтными городами с их урбанистическими ритмами.
Бескрайняя степь казалась вечной стихией, проглатывавшей своими травянистыми джунглями не одну цивилизацию. Зарастали ковылем развалины древних античных полисов, скифских и золотоордынских городищ, сменяли друг друга кочевнические орды, а степь всегда оставалась прежней. Ничто не нарушало её величественного спокойствия. Лишь время от времени забредал в какое-то степное урочище кочевой аул, и тогда пустынная земля оживала; везде слышался оглушительный скрип телег и топот лошадиных табунов, рёв овец и рогатого скота, сопровождаемый возгласами людей. Но стоило летнему солнцу иссушить траву, как люди со всем своим кочевым скарбом отправлялись дальше, в поисках новых пастбищ. Крики, движение и суета прекращались, и в степи воцарялась невозмутимая тишина.
Но тишина эта была обманчивой. Ведь кочевники занимались не только мирным выпасом скота, но и набегами на украинские земли, охотой за людьми для продажи на рынках работорговли. С появлением на исторической арене запорожского казачества степь стала ареной жестокого противостояния. Степная ойкумена постепенно наполнялась выходцами с Украины, создавшими особое пограничное общество, известное в истории как Войско Запорожское.
И хоть запорожцы происходили из региона с развитой земледельческой культурой, им сложно было наладить в степи обычный для украинских сёл уклад жизни. Всегда нужно было быть начеку, ожидая нападений татар, а, как известно, лучшая оборона – это нападение. Сформировавшись как вооружённая община, казачество заимствовало многие привычки и хозяйственные навыки крымских татар и ногайцев. В экономике запорожцев до середины XVIII века преобладало скотоводство и рыболовство; прибыльным занятием было «здобычництво» – грабеж кочевых соседей, который, кстати, даже облагался государственным налогом.
Что же должно было случиться, чтобы жизнь на Запорожье переменилась коренным образом? В 1734 году запорожцы вернулись из крымского подданства в российское, основали Новую Сечь (современное село Покровское Никопольского района). С этого момента Сечь находилась в прочной зависимости от Москвы. В самой Сечи расположился Новосеченский ретраншемент с гарнизоном российских солдат. Складывалась благоприятная ситуация для экономического развития региона. В степи установились прочные границы, и татарские набеги заметно пошли на убыль. Как образно заметил историк Михаил Слабченко, теперь «и местечки преобразовались на новый лад… уже не гремели выстрелы, не звенели сабли, везде слышен был скрип телег торговых караванов, будто платками махали ветряки и звенели деньги». Вчерашнее воинство стремительно превращалось в купцов, земледельцев и ремесленников.
Нашествие «гречкосеев»
И вот тогда на степное пограничье хлынул поток крестьянской колонизации. Запорожцы изначально враждебно относились к земледельческим поселянам, пренебрежительно называя их «гречкосеями» и полагая, что «крестьянский плуг притянет за собою и пана». А приход помещика на Запорожье угрожал самим основам существования Сечи, всегда бывшей очагом борьбы против помещичьей кабалы. Вот почему самовольно поселившихся крестьян казаки поначалу хлестали батогами и сгоняли с запорожских угодий, опустошали их поля и жгли хаты. Но, несмотря ни на что, поток переселенцев не убывал, это было настоящее нашествие «гречкосеев», угрожавшее до основания изменить уклад жизни Запорожья. Кошевой атаман Петр Иванович Калнышевский был первым, кто изменил отношение к этому явлению и, вместо противодействия, стал активно создавать на Запорожье новую социальную группу – посполитых , людей гражданских, занимающихся ремеслом, земледелием и торговлей.
Своей биографией Петр Калнышевский заметно отличался от предшествовавших ему кошевых атаманов. Он был родом из села Пустовойтовки (теперь Роменский район Сумской области) и происходил, скорее всего, из сотенной старшины. Сотники и полковники Гетманщины (старшина), возглавлявшие местную администрацию, изо всех сил стремились закрепить за собой дворянство и закрепостить крестьян, пускались в невероятные коммерческие предприятия и мало заботились о военной службе. Старшина Лубенского полка (на территории которого находились Ромны и Пустовойтовка) и Полтавщины вела бойкую торговлю на Запорожье и в Крымском ханстве и имела заметное влияние на Сечи. Там обосновались выходцы из Лубенского полка Давид и Андрей Калныши, родственники будущего кошевого, а также многочисленные его земляки, входившие в состав Кущивского куреня.
Укротитель степной вольницы
На Сечь Калнышевский прибыл в зрелом возрасте (ему было около 40 лет) и быстро сделал карьеру, пользуясь поддержкой разросшегося клана. В документах того времени его чаще называли Калнышем. В 1754 году Калнышевского назначили на должность войскового есаула, обязанностью которого было поддержание общественного порядка. Он резво разъезжал по запорожским степям, то занимаясь расследованиями злоупотреблений атамана местечка Новый Кодак, то собирая налоги с жителей Старой Самары. Но главным его занятием было преследование гайдамаков. Часто ими становились запорожцы, по старинке промышлявшие«здобычництвом», которое во времена Новой Сечи уже считалось преступлением. Администрация Сечи (Кош) начала борьбу с этим явлением, мешающим развитию торговли и мирным занятиям. Борьба с гайдамаками все больше ужесточалась. Отряд Калнышевского без устали преследовал и ловил гайдамаков. Кош наделил войскового есаула чрезвычайными полномочиями, предоставив ему право применять оружие при любом сопротивлении и арестовывать всех подозрительных лиц. Это впоследствии сыграло важную роль в политической карьере Калнышевского.
В 1754–1755 годах есаулу Калнышу пришлось заниматься созданием комиссии по урегулированию запорожско-татарских пограничных отношений в местечке Никитино (ныне город Никополь). В 1755 и 1757 годах он вошел в состав депутации запорожцев к царскому двору, что дало ему прекрасную возможность ознакомиться с нравом российской бюрократии, завязать полезные знакомства. Постепенно в его руках сосредоточилась значительная власть. К началу 1760-х на Сечи уже никто не мог тягаться со старшиной Петром Калнышем. Престарелый кошевой атаман Григорий Фёдоров-Лантух превратился в его марионетку. Калнышевский был внимателен к старческим капризам кошевого, заказал карету, чтоб ему удобно было передвигаться по степным дорогам. Но в вопросах власти он был непреклонен. Дошло до того, что старшина стал вместо кошевого атамана подписывать документы, а русская пограничная администрация не знала, к кому обращаться в официальных случаях: к Фёдорову или Калнышевскому. В 1762 году он решился подвинуть Лантуха и взял булаву в свои руки.
В качестве кошевого Калнышевский присутствовал на коронации императрицы Екатерины II в Москве. Но русское правительство, намереваясь отменить выборы казацкой старшины, потребовало от Коша вернуть Фёдорова к должности кошевого атамана. Калнышу пришлось оставаться «серым кардиналом» на протяжении ещё трёх лет. Наконец 1 января 1765 года на казацкой раде ему торжественно вручили булаву. Все последующие выборы, по запорожскому обычаю происходящие ежегодно, были не более чем разыгранный спектакль; Пётр Иванович неизменно оставался кошевым до 1775 года.
Многочисленные земляки и родственники, входившие в Кущивский курень, стали главной опорой власти Калнышевского. На важнейший пост полковника Кодацкой паланки (территория современных Днепропетровского, Солонянского, Томаковского и Никопольского районов ) был назначен его племянник, Иосиф Калнышевский. Сразу же после получения булавы кошевой атаман отменил все ограничения, препятствовавшие крестьянской колонизации и развитию торговли. Калнышевский решил, что с колонизацией не стоит бороться, её нужно организовать. На некогда пустынных запорожских угодьях как грибы после дождя вырастали хутора, села и разрастались прежние поселения, такие как Романково, Тритузное, Лоцманская Каменка, Половица, Таромское, Перещепино , Диевка, а также Новый Кодак, Старая Самарь (на территории Днепропетровска), Никитино.
На пограничье Запорожья с Гетманщиной и Слобожанщиной началась открытая борьба за поселенцев. Конечно, было за что воевать: поселенцы – это налоги, доход в казну. Русские помещики, отхватывавшие себе участок за участком в Украине, начали наступление на запорожские земли. Они переманивали крестьян льготами, селили их на пустующем месте и со временем облагали повинностями и налогами. И получалось, что земля эта уже не принадлежала Войску Запорожскому. Крестьянский плуг действительно «тянул за собою пана». Калнышевский решил стремительно заселить приграничные земли и тем самым закрепить их в юрисдикции Сечи.
Борьба же за землю всё более обострялась. Запорожцы сжигали поместья, «прихваченные» русскими офицерами, насильно перегоняли поселян в другие места и основывали слободы. Одному из офицеров пришлось наблюдать, как ватага из 12 запорожцев перевозила целые хаты из разгромленных помещичьих сел. Подобным образом, примерно в 1772 году, возникла Петриковка: сотник Полтавского полка Семенов на запорожском порубежье основал село Куриловку. Но запорожцы насильно увели её жителей и заселили ими слободу Петровскую (Петриковка), видимо, названную в честь кошевого атамана. У Калнышевского здесь был зимовник с конным заводом. Впрочем, и русские офицеры не оставались внакладе. Особенно отличился ротмистр Пугачевский, грабивший и избивавший запорожских поселян, оскорбляя дикими выходками казацкую старшину.
Калнышевский был осторожен с русским правительством и отрицал свою причастность к подобным происшествиям . Хотя ф игурировавшие в них запорожские полковники Гараджа, Роменский, Кулик и другие действовали, безусловно, по его указке. Правительство тщётно требовало от Калнышевского ареста этих лиц. Поразительно, что его гибкость и изворотливость не давали конфликтам выходить за допустимые рамки. Кошевой атаман знал одну пикантную особенность россий ской бюрократии: на нее волшебным образом действовали взятки и оказание личных услуг, и умело этим пользовался. В Петербург из Сечи отправлялось огромное количество подношений: рыба ценных пород, икра, закупавшиеся в Крыму вина и экзотические товары. Петербургские вельможи старались ладить с кошевым атаманом, отменным знатоком крымской торговли и выгодным посредником в коммерческих предприятиях. Никто лучше него не знал, как выкупить из татарского плена невольника, найти нужный товар по сходной цене или потребовать старый долг с заграничного купца.
Сечь времён Калнышевского преобразилась и стала напоминать настоящий город. Чего только не было на сечевом базаре! Одних цитрусовых, испорченных и выброшенных в гавань, было столько, что характерный запах распространялся на всю округу. Запорожцы стали людьми зажиточными. Гордые этим, они говорили: «Как был атаман Лантух (Григорий Фёдоров – автор), то нечего было положить и в лантух (мешок – авт.), а как стал атаман Калныш, появилась паляница, хлеб и кныш». Особенным же богатством отличался, естественно, сам Калнышевский. Он завёл у себя модные покои, убранные дорогими коврами и шпалерами, выписывал из Петербурга газеты с описанием потешных чудачеств; его закрома ломились от изобилия яств и деликатесов. Мыслимо ли такое было во времена простого и сурового быта Ивана Сирко или Костя Гордиенко?!
Богатство Калнышевского раздражало простых сечевиков. Ещё большее недовольство вызывало преследование им гайдамаков, имитация выборов старшины и обустройство земледельческих поселений с, практически, «панскими» порядками. В декабре 1768 года на Сечи вспыхнуло мощное восстание; казаки-сирома ночью окружили дом, намереваясь его убить. Калнышевский бежал через чердак своего дома, переодевшись в монашескую рясу. Он пробрался тёмными закоулками предместья в днепровские плавни и спрятался там до рассвета. А на следующий день кошевой со своими сторонниками из зажиточных казаков, при содействии российских солдат из Новосеченского ретраншемента, жестко подавил восстание, расстреляв толпу картечью из армейских пушек. Многих запорожских бунтовщиков тогда запроторили в Сибирь и подвергли пыткам. Но даже такая крутая расправа не способствовала упрочению его авторитета.
Пламя войны
Русско-турецкую войну 1768–1774 годов запорожское казачество встретило расколотым и дезорганизованным. Вражда между противоборствующими группировками – зажиточным казачеством, поддерживавшим реформы Калнышевского, и сиромой, которая стремилась сохранить «здобычницкий» уклад жизни, не утихала. То в одном, то в другом месте вспыхивали восстания, плелись заговоры против Калнышевского и писались на него доносы. Полковой старшина Павло Савицкий доносил на кошевого, будто он говорил своему писарю: «Вижу, нечего надеяться на русских, а нужно написать турецкому императору и, отобрав в Войске 20 добрых казаков, отправить с прошением принять Войско Запорожское в турецкую протекцию, а в Войско напишем, чтобы все готовились к походу; напишем, что когда российская регулярная армия или гусарская какая-нибудь команда до запорожских владений войдет, то чтоб ни одного человека не впустили в границы, а если бы стали силою входить, то поступали с ними как неприятелями». Чтобы скомпрометировать кошевого атамана, слагались песни о том, будто он уже принял мусульманство и «побусурманился».
Вряд ли это соответствовало действительности. Калнышевский хоть и был ревностным охранителем автономии Запорожской Сечи от зарвавшихся царедворцев, но никогда не шёл на конфликт с правительством. Склонная к бунтам и гайдамачеству сирома была для него не меньшим врагом, нежели имперские аппетиты российских пограничных губернаторов. Российскими штыками он подавил декабрьское восстание 1768 года, не мог без них обойтись и при подавлении дальнейших мятежей.
И вот война. Казаки отказывались идти в поход, полагая, что на горизонте их хутора или зимовника татары не появятся; зажиточные казаки, имевшие добротное вооружение, посылали вместо себя плохо вооружённую бедноту. Зимой 1769 года мощные набеги крымских татар и ногайцев опустошили западные и северо-восточные пределы Запорожья; особенно пострадали густонаселённые Самарская и Орельская паланки. Ущерб был огромный. Только из-за этого запорожцы стали более охотно снаряжать войска. К весне Калнышевский смог контролировать ситуацию и произвести ответный удар опустошением ногайских аулов на реке Молочной и возле Перекопа.
В следующем году перевес в военных действиях стал не в пользу Крыма и Турции. Запорожцы под командой Калнышевского сокрушали коммуникации противника, опустошали его тылы от Аккермена и Хаджибея (ныне Белгород-Днестровский и Одесса) до Таганрога, содействовали разгрому турок русскими войсками при Ларге и Кагуле. Важным вкладом запорожцев в победу над Турцией было отторжение из-под власти Крымского ханства ногайских орд, составлявших главную массу лёгкой кавалерии противника.
Запорожье быстро оправилось от потрясений. На пепелище вновь возникали села и хутора, снова хлынул поток колонизации. К концу войны украинские поселения густыми островками покрыли берега Южного Буга, Присамарья, степного левобережья Днепра, Северского Донца, и даже нижнего Дона. Весь этот регион стремительно обретал украинский облик и органично присоединялся к массиву украинской территории. Последствия реформ Калнышевского были ошеломляющими: через открытый им клапан украинские крестьяне заселили всю причерноморскую степь. Вот тогда-то в Петербурге, где на прежние «шалости» запорожцев смотрели сквозь пальцы, встревожились не на шутку, ведь вместо запланированной Новороссии, которую намеревались заселить разнородным населением, в Северном Причерноморье возникало продолжение той самой Украины, которую на протяжении всего XVIII века методично доводили до полного политического банкротства. Тогда же борьба русских помещиков и запорожцев за землю обострилась до предела. В разных местах, особенно на побережье Северского Донца и Тора, вспыхивали вооружённые столкновения. Екатерина II решилась ликвидировать Запорожскую Сечь.
Разрушение Сечи
Но пока игра продолжалась. Калнышевский получал правительственные награды и комплименты от влиятельных вельмож. Петр Калнышевский и шеф военной коллегии России Григорий Потёмкин обменивались любезностями, кошевой слал дорогие подарки, а Потёмкин содействовал ему в предоставлении автономии православной церкви на Запорожье – начальник сечевых церквей отец Владимир Сокальский получил сан архимандрита. Войско Запорожское триумфально вернулось в Сечь с победоносной войны. И вот в ночь с 4 на 5 августа 1775 года войска генерала Петра Текелии без лишнего шума заняли Запорожскую Сечь. После непродолжительных переговоров были арестованы кошевой атаман и старшина.
Дальнейшие обстоятельства складывались более чем загадочно. В манифесте Екатерины II о ликвидации Запорожской Сечи о вине Калнышевского говорилось лишь намёками. В последующих документах значилась формулировка «за вероломное буйство и разграбление подданных». В чём заключалось это «буйство», оставим на совести её автора, Г. А. Потёмкина. Что же касается «разграбления подданных», то здесь ясно просматривается контекст борьбы запорожцев с русскими помещиками за землю, а также то, что царское правительство считало главной виной последнего запорожского кошевого колонизацию Юга Украины. Вот почему без явного преступления имперских законов он получил пожизненное заключение на Соловках и полнейшую изоляцию. Даже через много лет после смерти Калнышевского никто в Украине не знал, где он провёл остаток дней и где его могила.
Соловецкая обитель
Первое время после ареста Калнышевского содержали в Москве, в конторе Военной коллегии. 25 июня 1776 года его в сопровождении семи конвоиров отправили в Архангельск. Для отправки заключённого на Соловецкие острова наняли корабль купца Воронихина. Опасное путешествие по Белому морю затянулось до 29 июля; судно дважды садилось на мель, получило повреждение и было кое-как отремонтировано. Только 30 июля архимандрит Соловецкого монастыря Досифей отрапортовал о принятии «государевого преступника».
Имущество Калнышевского, арестованное сразу же после занятия Сечи Текелией, поступило в государственный секвестр. Из этой суммы на содержание узника выдавалось 360 рублей в год. Деньги более чем пристойные, если учесть, что годовое содержание простого монаха или арестанта обходилось в 9 рублей. По существующим данным, места, где Калнышевский отбывал заключение, связаны с Архангельской или Головленковской, Прядиленной и Белой башнями Соловецкого кремля, а также с Келарской палатой соловецкого Спасо-Преображенского собора. Содержали его, конечно же, не в земляной яме, как иногда излагается в литературе. Он был знатным заключённым и мог позволить себе некоторые блага за собственные деньги. Впрочем, денег, что ему исправно выдавались, на себя он расходовал мало. В 1794 году Калнышевский пожертвовал Спасо-Преображенскому собору запрестольный серебряный крест весом более 30-ти фунтов (13,6 килограмма), а в честь своего освобождения подарил Евангелие, оправленное в серебро с позолотой, одна оправа которого весила больше двух пудов (32 килограмма).
На свободу Калнышевский вышел в мае 1801 года по амнистии, дарованной по случаю коронации царя Александра І, НО остался коротать свой век послушником при монастыре. Архимандрит, увидев однажды старца преклонных лет в трапезной, не удержался, чтобы молвить: «Древний ты, землёю пахнешь». Умер Калнышевский вскоре после освобождения – 31 октября 1803 года.
Отошла в прошлое эпоха запорожского казачества, отстрадал и пронёс достойно свой крест за все три столетия, что отгуляла казацкая вольница, последний запорожский кошевой. Человек противоречивый и сложный, как и все незаурядные люди, как то время, олицетворением которого он был. Чередовались эпохи, степь покрывалась асфальтом и железобетоном, вырастали городские агломерации и аграрные комплексы. Приходили новые поколения, свыкшиеся с этим новым обликом степи. Причерноморская степь прочно вошла в этнокультурное пространство Украины.
Петр Калнышевский - знаменитый атаман Запорожской Сечи, который последним в истории казачьей республики занимал эту высокую должность. За подвиги, совершенные при жизни, этот человек, после рассмотрения Священным Синодом Украинской Православной Церкви рапорта Синодальной Комиссии по канонизации святых, был канонизирован. Праведного Петра Калнышевского поминают 13 ноября по новому стилю, в день его смерти. Как жил этот человек, и какие чудеса, свершаемые им при жизни, послужили тому, что он был причислен к лику святых? Ответ на этот вопрос попробуем дать в статье.
Начало жизненного пути
Калнышевский Петр Иванович был уроженцем села Пустовойтовка, которое находится в (Украина). Год его рождения - 1691. К сожалению, в истории практически не сохранились данные о его детских и юношеских годах. Факты о его ранних годах подтверждены только воспоминаниями очевидцев да рассказами, которые в народе передавались из уст в уста.
Известно только, что родился он в семье казацкого старшины. Вскоре его мать овдовела, и Петр в 8-летнем возрасте попал на Правда это или легенда - достоверно не известно. Как именно он попал в пристанище казаков, тоже не известно.
На Запорожье Петр Калнышевский получил первое образование, это была школа при церкви. Надо отметить, что в то время образование имело огромную роль в дальнейшей карьере любого казака. На Запорожье при церквях было открыто несколько школ, где уроки проводили представители духовенства.
Достоверен тот факт, что военную карьеру он начал как простой оруженосец. Прежде чем стать кошевым атаманом, он был и походным полковником с 1752 по 1761 г., и военным есаулом в 1754 г., и военным судьей с 1763 по 1765 г.
Калнышевский был очень талантливым полководцем, бесстрашным воином, хитрым политиком; он многое знал и умел. Поэтому неудивительно, что вскорости он был удостоен нового воинского звания - генерал-лейтенант.
Калнышевского хорошо знали при Дворе. Не единожды он был главой казацких посольств как к Петру І, так и к Екатерине ІІ.
1762 год стал переломным в его судьбе - Калнышевского выбрали кошевым атаманом.
Первое атаманство
Петр Калнышевский, биография которого богата событиями исторического масштаба, был избран атаманом не единожды. Первая его выборная должность называлась так: «Кошевой атаман - кормчий всего войска». На эту должность казаки выбирали себе главу среди самых храбрых и умудренных опытом старшин.
В первый раз Калнышевский пробыл атаманом совсем немного. Его авторитет среди казаков был очень велик. Отстранила его от этой должности Екатерина ІІ как неугодного правительству.
Второе атаманство
Петр Калнышевский был настолько уважаем в казачьем войске, что казаки даже не побоялись нарушить указ царицы. Вопреки воле Екатерины ІІ, казацкая старшина опять избрала его своим кошевым атаманом. Случилось это в 1764 году.
Надо отметить, что, будучи атаманом, Калнышевский активно развивал на Запорожье скотоводство и земледелие. Он хотел увеличить количество населения этой местности и для этого помогал крестьянам, которые сбегали от своих хозяев. При его поддержке и участии казаки очень часто совершали набеги на татар, освобождая из плена своих земляков. Впоследствии атаман выделял для них земельные участки на Запорожье.
Благодаря Калнышевскому вскорости Запорожская степь обзавелась многочисленными новыми селами. Сам же Петр Калнышевский стал одним из самых богатых людей в Украине. Он был владельцем многих деревень и хуторов, полей и пастбищ, имел многотысячный табун скота.
Калнышевский вошел в историю и как известный меценат. На его деньги были возведены церкви и храмы в нескольких украинских городах и селах.
Калнышевский и Екатерина ІІ
Екатерина II сыграла огромную роль не только в судьбе Калнышевского, она приложила свою руку к разрушению всей Запорожской Сечи. Но об этом речь пойдет позже.
А пока известно, что в свое время Калнышевский, будучи в составе делегации запорожцев ко двору, воспользовался этой возможностью для того, чтобы познакомиться с российской аристократией и наладить дипломатические отношения с полезными для себя личностями.
Это привело к тому, что со временем Калнышевский Петр Иванович стал одним из самых богатых и влиятельных людей в Украине. Будучи атаманом, он даже был приглашен на коронацию Екатерины ІІ.
Его выступление очень понравилось и было отмечено царицей, однако это никак не повлияло на ее решение убрать Калнышевского с должности атамана казачьего войска (речь идет о первом снятии Калнышевского с должности). Одна из версий этого исторического события гласит о том, что царице не нравилось очень рьяное заселение кошевым атаманом земель Запорожской Сечи.
Когда Калнышевского избрали во второй раз, по приказу царицы было даже создано специальное отделение расследований, которое занималось расследованием причин такого дерзкого неповиновения царскому двору. Кто знает, чем бы закончилось это расследование и сколько голов «слетело бы с плахи», если бы не война между Россией и Турцией.
Русско-турецкая война
Царский двор понимал, что казацкое войско может оказать существенную помощь в победе над турками, мало того, именно казакам отводилась решающая роль в этой войне. Екатерине ІІ не оставалось ничего другого, как «закрыть глаза» на своевольное избрание казаками Калнышевского, она вынуждена была примириться с тем, что ее воля не была выполнена.
Это послужило тому, что, имея огромное влияние, а также богатство, Калнышевский неизменно оставался кошевым атаманом вплоть до последнего дня существования Сечи. Каждый год на протяжении 10 лет именно его выбирали атаманом.
А в войне России с Турцией казацкое войско проявило себя только с лучшей стороны. Царица была очень довольна и жаловала кошевому атаману военный чин генерал-лейтенанта. Помимо этого, атаман Петр Калнышевский получил звание кавалера ордена Российской империи - Андрея Первозванного.
Сечь: конец истории
Запорожцы были исправными воинами, они поддерживали Россию в войне с Турцией. Но при царском дворе отношение к ним было сугубо негативное: казаки считались мятежниками. Пока для России была угроза от татар, запорожское войско терпели и принимали, но после подписания мирного договора с Крымским ханством императрица приняла решение избавиться от казаков. Князю Потемкину был выдан указ об уничтожении Запорожской Сечи. Так, в мае 1755 года наместник Потемкина Текели окружил со своими войсками Сечь.
Когда на казаков были наведены пушки, их ознакомили с указом императрицы, в котором шла речь о том, что Сечь - это угроза для всей империи. Но царица возжелала быть справедливой, помня, какую помощь оказали казаки в войне с турками, она предлагала желающим остаться на Сечи покинуть военное ремесло и заняться земледелием.
На Казацкой раде, которою возглавил Калнышевский, было принято решение избежать кровопролитного сопротивления. Ведь совсем недавно казаки плечом к плечу воевали с русскими против татар.
Такое решение послужило тому, что Сечь была полностью разрушена и прекратила свое существование.
Дальнейшая судьба Калнышевского
Калнышевский Петр Иванович, биография которого свершила новый виток, был схвачен и доставлен прямо в Петербург. Бывшего атамана судила военная коллегия. За неповиновение приказам правительства его признали виновным.
Сейчас историки выдвигают версии, что причиной всему было то, что Калнышевский хотел стать основателем абсолютно новой Сечи, где казаки и вся старшина были бы верны только ему.
Калнышевского, которому на тот момент было 85 лет, приговорили к смертной казни. Сам Потемкин хлопотал за то, чтобы наказание заменили старому кошевому атаману на пожизненную ссылку в Соловецкий монастырь.
Соловецкий монастырь
Хлопоты Потемкина возымели силу, и Петр Калнышевский, последний кошевой атаман, был определенв тюрьму для особо опасныхзлодеев, которая находилась на территории
Поскольку атаман считался особо опасным для всей Российской империи преступником, его лишили права общения и переписки. Так, Калнышевский был заточен на целых 25 лет.
В то время как других заключенных этого монастыря охраняло 2 конвоира, Калнышевскому назначили 4. Ему было позволено покидать место заточения всего 3 раза в год, на большие религиозные праздники: Преображение Господне, Рождество и Пасху. В эти дни он посещал Богослужения.
Следует отметить, что Потемкин и Екатерина ІІ все-таки ждали, когда 85-летний старик покается. На его содержание выделялись немалые средства, он даже считался почетным пленником. Однако гордый кошевой никогда за время своего пребывания в ссылке не подавал никакого прошения ни императрице, ни ее наследникам. Мало того, имея крепкое здоровье, он пережил как Потемкина, так и Екатерину.
Освобождение
Петру Калнышевскому было 110 лет, когда внук Екатерины решил его освободить. Прежнему атаману было предложено самому выбрать себе место для дальнейшего проживания. Имея столь почтенный возраст, старик, хотя и был уже слеп, все же оставался при ясном уме. Он просто выразил свою благодарность за освобождение (заметьте, не без определенной доли иронии) и выразил просьбу в разрешении ему доживать в том месте, к которому он столь привык за 25 лет заточения.
Калнышевский: отношение к религии
Будучи кошевым атаманом, Калнышевский был очень религиозен. Возле себя он любил держать монахов, прислушивался к советам духовных наставников.
При жизни он был инициатором и строителем множественных храмов. На его деньги многие церкви обзавелись новой церковной утварью.
Будучи узником Соловецкого монастыря, он отличился своей набожностью и смиренностью.
После освобождения Калнышевский прожил еще 2 года. В 1803 году он был захоронен возле Преображенского собора, на территории монастыря. К сожалению, место захоронения доблестного атамана в первозданном виде не сохранилось, ведь в 30-х годах прошлого столетия на территории, где пребывал атаман, опять была возобновлена тюрьма, но в этот раз для врагов страны Советов.
Так как на месте захоронения атамана сидящие в тюрьме люди попросту садили огороды, могилу сравняли с землей. Со временем была найдена и восстановлена могильная плита с указанием, что на этой земле был захоронен Калнышевский.
Петр Калнышевский: канонизация
Благодарные потомки не забывают великого атамана. На месте его захоронения был возведен памятник с изображением лика кошевого.
13 ноября 2015 года Калнышевский, благодаря инициативе и стараниям Украинской Православной Церкви при Московском патриархате был канонизирован.
Отныне святой Петр Калнышевский почитается в день своего перехода в иной мир - 13 ноября. Согласно традициям православия, были разработаны специальные молитва и икона с ликом святого.
В канун проведения канонизации Петра Калнышевского и всея Украины Онуфрий обращался к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу с просьбой благословения на обретение мощей великого атамана и перенесения их на его родину - в Запорожье.
После этого съехавшиеся из 14 епархий священники отслужили богослужение, во время которого был канонизирован Петр Калнышевский. Мощи святого, по решению духовенства, будут находиться в Свято-Покровском кафедральном соборе.
село Пустовойтовка
(ныне Роменский район ,
Сумская область Украины)
соловецкий монастырь
Пётр Иванович Калнышевский ( (1691 ) , село Пустовойтовка ныне Роменского района Сумской области - 31 октября , Соловецкий монастырь) - кошевой атаман Запорожской Сечи , происходил из шляхты Лубенского полка .
Биография
В 1756 году принял участие в депутации от запорожцев к российской императрице Елизавете Петровне ; вместе с ним были отправлены в столицу Российской империи город Санкт-Петербург . Делегация эта, во главе которой стоял Данила Стефанов Гладкий , была уполномочена ходатайствовать об удовлетворении целого ряда нужд Запорожского войска .
В январе 1767 года полковой старшина Войска Запорожского низового Павел Савицкий донёс в столицу о делах кошевого атамана Петра Калнышевского , что тот, приехав из Петербурга на Сечь, имел разговор с войсковым писарем Павлом Головатым, в ходе которого было решено, что если в ближайшее время приграничные споры между Запорожьем и Новороссийской губернией правительство не разрешит в пользу Сечи, то они выберут в Войске двадцать «добрых молодцев» и пошлют их к турецкому султану с прошением, чтобы он принял Войско Запорожское низовое под свою протекцию, а казачье сообщество оповестят, чтобы все были готовы к походу, не впускали в свои границы российские регулярные команды, а с турками и татарами жили «смирно и дружно.» Далее Павел Савицкий писал, что войсковой есаул после этого разговора отсутствовал в Сечи более двух недель (вероятно, объезжая Запорожье для обсуждения ситуации с паланковой старшиной).
В начале июня 1775 года российское войско под командованием Петра Текели пятью колоннами с разных сторон скрытно приблизилось к Сечи. 85-летний Калнышевский был арестован и сначала содержался в Москве , в конторе Военной коллегии, а потом был отправлен в Соловецкий монастырь , где провёл около 28 лет в холодной камере размером 1 на 3 м. Калнышевского выпускали из камеры на свежий воздух три раза в год: в дни праздников Рождества, Пасхи и Преображения.
После помилования императором Александром , Пётр Калнышевский в возрасте 110 лет, будучи практически слепым, не захотел возвращаться на родину и остался в монастыре, где скончался через 3 года в 1803 году .
Канонизация
Впервые был канонизирован в 2008 году поместным собором Украинской православной церкви Киевского патриархата в связи с 1020-летием Крещения Руси: собор постановил отмечать память праведного Петра Многострадального - 1 (14) октября , в день Покрова Пресвятой Богородицы, покровительницы казачества
Позже был канонизирован Украинской православной церковью Московского патриархата . Священный Синод УПЦ МП 23 декабря 2014 года рассмотрел рапорт председателя Синодальной комиссии по канонизации святых архиепископа Херсонского и Таврического Иоанна (Сиопко) , на основе чего благословил местное прославление и почитание в пределах Запорожской епархии последнего кошевого атамана Запорожской Сечи Петра Калнышевского . День памяти установлен 31 октября (13 ноября) в день его преставления.
См. также
Напишите отзыв о статье "Калнышевский, Пётр Иванович"
Литература
- Гончарук Т.Г. Кошовий отаман Петро Калнишевський та Хаджибей (Одеса). - Одеса: Фенікс, 2011
- Ефименко П. С. , Калнишевскій, послѣдній кошевой Запорожской Сѣчі. 1691 – 1803 // Русская старина. – 1875. – Т. XIV.
- Эварницкій Д. И. , Послѣдній кошевой атаманъ Петръ Ивановичъ Калнишевскій. – Новочеркасскъ, 1887.
- Анатолий Диланян. Последний из кошевых. К 200-летию со дня смерти Петра Калнышевского. // «Зеркало недели» № 43, 08 ноября 2003 г.
Ссылки
Примечания
Отрывок, характеризующий Калнышевский, Пётр Иванович
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его, дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!