Цель оправдывает средства.
Жизнь может быть только средством, и ценность её поэтому зависит лишь от ценности целей, которым она служит.
Г. Рикнностьекерт

Лозунг иезуитов, выведенный в заголовок, обычно подвергают критике. Его понимают так, что цель оправдывает любые средства. Но любые средства не ведут к достижению конкретной цели.
Можно дополнить высказывание: цель оправдывает любые средства, которые ведут к достижению данной цели. С этим высказыванием можно согласиться, хотя критики считают, что данная фраза является призывом к аморальности.
Существуют только аморальные цели и аморальные люди, и тогда любые средства, которые ведут к достижению этих целей этими людьми, становятся аморальными.

Цель оправдывает средства- данную фразу следует понимать так, что цель и средства должны быть соразмерными.
Не надо лечить перхоть отрубанием головы или сниманием скальпа.
Цель должна оправдывать средства, которые были затрачены для её достижения, а средства должны соответствовать цели. Но парадокс ситуации состоит в том, что очень часто цели сами становятся средствами для достижения более поздних или более высоких целей.
Цепочка превращений целей в средства может быть очень длинной и упирается она в высшую цель, которой конкретный человек посвящает свою жизнь. Это и есть цель жизни. Для достижения этой цели человек готов использовать любые средства, которые ему не запрещает его мораль или совесть, даже свою жизнь.
Возвращаюсь к мысли о том, что не существует аморальных средств. Существуют люди, чья мораль позволяет использовать те или иные средства. Для них эти средства являются моральными. Нацисты считали моральным массовые уничтожения людей.
Убийца считает моральным убийство другого человека ради наживы.

Каждый человек имеет свою шкалу ценностей.
Человек никогда не пожертвует высшей своей ценностью для достижения низшей, и наоборот, низшие ценности легко жертвуются для достижения высших. Общество тем сильнее и стабильнее, чем больше в нём людей с одинаковой или очень близкой шкалой ценностей, и высшей ценностью этих людей является общественное благо. Нам часто пытаются навязать западную шкалу ценностей. Высшей ценностью этой шкалы объявляют человеческую жизнь.
Кто будет возражать против этой ценности.
Перефразируя Достоевского, определю эту ценность как отсутствие человеческого страдания.
Проанализируем эти две ценности.
Человеческая жизнь является более высокой ценностью, поэтому для её сохранения допустимо человеческое страдание.
А вот для устранения человеческого страдания недопустимо жертвовать человеческими жизнями. А что мы видим в окружающем нас мире.
Оказывается, что во имя демократии можно убивать других людей. Чтобы освободить людей от страданий тирании, можно их разбомбить. Для установления рыночной экономики можно заставить страдать миллионы людей. Вот и получается, что высшей целью всё-таки должно быть общественное благо, которое включает в себя и сохранение человеческой жизни, и устранение причин страданий людей.

Основным оправданием для любой цели должна служить её общественная значимость. Человек не может существовать вне общества, общественное признание ему необходимо. А что определяет общественную значимость той или иной цели? Общественное благо или нравственность. Именно этим критерием общество оценивает деятельность той или иной личности.
И наше выражение становится таким: цель оправдывает любые средства, которые ведут к достижению данной цели, если эта цель нравственна.

Цель жизни человека в нравственном и интеллектуальном самосовершенствовании, потому что только высокоразвитая нравственно и интеллектуально личность может определить в чём состоит цель жизни.

Есть очень важная функция в жизни общества, которая использует людей как средство. Это управление. Любое управление.
Управляющий использует средства для достижения цели управления. Одним из средств является труд подчинённых. А что такое труд как не частица жизни человека? Кстати, и капитал, и земля так же включают в себя труд людей. Получается, что управляющий косвенно использует жизни своих подчинённых. И не всегда косвенно. Шахтёры, добывая уголь, расплачиваются за это своими жизнями, а управляющие ничего не делают для того, чтобы эти жизни сохранить. Даже наоборот, известны случаи, когда руководители намеренно игнорируют требования техники безопасности ради увеличения добычи угля.
Если шахтёры имеют моральное право рисковать своей жизнью, то руководители не имеют морального права рисковать чужими жизнями. Нравственная цель не может быть достигнута безнравственными средствами.

И тут мы возвращаемся к терроризму.
Невозможно победить человека, который готов жертвовать своей жизнью ради блага других людей.
Можно убедить его отказаться от террористических методов борьбы только предложив альтернативу. Терроризм, как средство, становится безнравственным, если существуют другие средства достижения конкретной цели.
В этом случае победить терроризм можно только уничтожением общества, что в свою очередь является терроризмом.

«Цель оправдывает средства » — считается, что эта фраза стала девизом ордена иезуитов и принадлежит его организатору Эскобару. Кроме того, данное высказывание стало основой морали. Очень часто ему придают отрицательный смысл, неверно толкуя, что целью могут быть оправданы любые средства. Но на пути к цели могут оказаться средства, которые будут мешать достижению цели или быть нейтральным к ней. Таким образом, смысл этой фразы можно определить так: «Цель может оправдать любые средства, которые способствуют ее достижению».

Многие видят в этом высказывании аморальность, хотя средства сами по себе не могут быть аморальными. Аморальными могут быть люди, которые ставят цели или сами эти цели.

На самом деле девиз иезуитов звучал так: «Любым средством». Христос заповедовал нам принципы любви и добра, тогда, как они поступали безнравственно, дискредитируя христианство. Орден исчез, значительно подорвав силу веры людей. Цель не оправдала средств.

Нам известно, что цель и средства связаны между собой, однако никто не может определить силу и направленность этой взаимосвязи, а также какой объем средств приведет к достижению цели. Бывает, что применяемые средства приводят к противоположной цели. Начинать следует с определения цели. Цель должна быть самой реальной и достижимой. Реальность необходимое качество, чтобы не следовать по пути ложной цели.

Кроме того, цель и средства должны иметь одинаковую меру. Цель должна оправдывать средства, которые на нее истрачены и соответственно средства должны соответствовать цели. Для достижения цели человек может использовать любые цели, которые не перечат его нравственным качествам и его совести. Средства могут быть также любые, даже сама жизнь человека.

У каждого человека есть свои ценности. Он никогда не пожертвует своей высшей ценностью, чтобы достичь низшей. Общество будет стабильным, если шкала ценностей его членов будет совпадать. В современном обществе высшей ценностью признана человеческая жизнь. Значит, любая нравственная цель не должна подвергать угрозе жизнь людей.

Что определяет оправдание цели? Это может быть только общественная значимость поставленной цели. Общественная значимость – это благо и нравственные принципы. Значит, целью оправдывается все, что складывает общественное благо и не перечит принятым в обществе нравственным принципам. Цель должна быть нравственна.

Если цель всегда должна быть нравственной, что слагает общественное благо, значит и средства должны быть нравственными. Благая цель не может быть достигнута использованием безнравственных средств.

2. Оправдывает ли цель средства? Об одной догме антикоммунизма в этике

Вопрос этот далеко не нов, им пронизана вся история социально-политической и этической мысли. Именно моральный смысл взаимоотношения целей и средств человеческой деятельности волновал многие пытливые умы: его пытались выявить Платон, Эпикур, Аристотель, Конфуций, Гоббс, Макиавелли, Дидро, Кант, Достоевский, Лев Толстой, Ницше, Камю, Ганди и многие-многие другие. Парадоксальность взаимодействия нравственных целей, мотивов поведения людей с теми реальными средствами, которые ими использовались, воспринималась нередко как внутренняя, неустранимо трагическая загадка истории. Добрые намерения и злые их последствия в действиях людей выглядели насмешкой над всеми их усилиями – сделать жизнь лучше, нравственно возвышенной. Антикоммунизм, охотно спекулирующий на «вечных» социально-этических проблемах, также внес свою посильную лепту в пессимистическое понимание этой загадки. Приписав коммунистическому мировоззрению иезуитскую формулу «цель оправдывает любые средства», он не только обрушил на него весь пафос морального негодования, лавину упреков в антигуманизме. Наиболее последовательные критики увидели во взаимоотношении целей и средств тот неразрешимый, экзистенциальный парадокс, который якобы обусловил нравственную несостоятельность, внутреннюю, нормативно-ценностную разорванность марксистско-ленинского мировоззрения. Они предрекают коммунистическому движению конечную неудачу, которая будет обусловлена, в частности, злой игрой целей и средств, превращающей добро в зло, нравственно извращающей любые, самые возвышенные идеалы. Эта пессимистическая антиидея обрекает, таким образом, человека на признание нравственной тщетности всякого активного действия, в особенности революционно-преобразующего 1.

1 Это прямо и недвусмысленно подчеркивал Н. Бердяев, заявляя, что революционная мораль «допускает обращение со всякой человеческой личностью как с простым средством, простым материалом, допускает применение каких угодно средств для торжества дела революции. Поэтому революционная мораль есть отрицание морали. Революция – аморальна по своей природе, она становится по ту сторону добра и зла» (Бердяев Н. Миросозерцание Достоевского, с. 153).

Обвинение коммунистического мировоззрения в принятии иезуитского принципа «цель оправдывает любые средства» давно стало настоящей догмой современного антимарксизма. Настолько распространенной, что небезызвестный «патриарх» антикоммунизма в США Сидней Хук выступил даже за более «корректное», менее примитивное философское «обоснование» этого обвинения. В своем докладе на международном сборище антикоммунистов в Западном Берлине, приуроченном к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции, он критиковал своих единомышленников за упрощенное истолкование взаимоотношения целей и средств в социалистическом переустройстве общества. По его мнению, нелогично абстрактно обвинять русских коммунистов, например, в применении такого средства, как насилие: ведь тогда это обвинение распространяется и на их политических противников (что, разумеется, не устраивает Хука). Он требует более тонкой, гибкой аргументации против ленинизма. Все дело в нравственной цене, которую имели революционные средства. И цена эта, по мысли Хука, непомерно высока. Стихийно складывающийся «злой остаток» человеческой активности, несовершенство применяемых средств обусловливает иную виновность, чем сознательное, целенаправленное применение «неморальных» средств. В поддержку своей мысли Хук приводит притчу о ковре-самолете. Предположим, кто-то изобрел ковер-самолет, совершенно безопасное и эффективное средство передвижения, заменяющее автомобиль. От автомобильных катастроф только в США ежегодно погибает около сорока тысяч человек. Купите у изобретателя его изобретение, и сорок тысяч жизней будут спасены. Однако изобретатель требует за свое детище цену в десять тысяч человеческих жизней. Как поступить в этом случае? Обменять десять тысяч на сорок? Ответ ясен: мы не можем заплатить эту цену, ибо тогда станем убийцами ни в чем не повинных людей. В этом случае откроется дверь для дальнейшего произвола и пренебрежения человеческими жизнями. И Хук недвусмысленно пытается создать впечатление, что марксисты в революции сознательно выбирают иной путь: заплатить кровавую цену за социальное переустройство. Злонамеренный характер хуковских рассуждений очевиден. Разве революция означает некий выкуп, исчисляемый в арифметике человеческих жизней? Да еще невинных людей? «Кто» или «что» требует этого выкупа? Разве марксисты-ленинцы не были наиболее стойкими, последовательными противниками примитивной иллюзии мелкобуржуазного толка – истолкования значения революции как акта кровавой мести? Ни одна революция не была по своему содержанию, целям таким выкупом. Внутренняя логика хуковских рассуждений предельно проста: насилие, применяемое аппаратом эксплуататорского общества и калечащее судьбы многих миллионов людей, им понимается как нечто стихийное, издержки порядка, за который его охранители не несут ответственности, зато революционное насилие оказывается результатом такого морального выбора, который вызывает неизбежную виновность революционеров. Так, призывая к «корректности» и логичности в критике марксизма, Сидней Хук сам оперирует некорректными, алогичными рассуждениями. Неудивительно: исходя из ложных, пристрастно-злонамеренных посылок, нельзя построить непротиворечивую, объективно значимую критику.

Впрочем, многие противники марксистского понимания взаимодействия целей и средств не утруждают себя разграничениями, подобными хуковским, не особенно заботятся о последовательности и содержательности своих обвинений. Американский философ Р. Т. де Джорж в своей книге «Советская этика и мораль» строит всю свою критику на прямом приписывании коммунистическому мировоззрению формулы «цель оправдывает средства», нечаевского признания всего, что «полезно» для революции, моральным1.

1 De George R. Soviet Ethics and Morality. Michigan, 1969, p. 2-5.

Отсюда – утилитаризм, релятивизм, эволюционизм «этической стороны» марксистско-ленинского мировоззрения2.

По мнению другого американского философа, Дж. Гарсиа, принятие в коммунистическом мировоззрении тезиса о дозволенности любых средств неизбежно вело к нарушению морали3.

3 Garcia G. The Moral Society-a Racional Alternative to Death, p. 168-169.

А уж упоминавшийся П. Тиллих настаивая на том, что «коммунизм всегда был рациональной «эсхатологией»4,

4 Tillich P. The Courage to Be, p. 100.

т. е. учением о конечной, предустановленной Цели. И подобные высказывания можно было бы значительно умножить.

Приписывая марксизму-ленинизму принцип «цель оправдывает средства», буржуазные идеологи хотят морально опорочить не только средства, используемые коммунистами в политической борьбе, но бросить тень и на конечные цели коммунистического движения. Они ведут речь не только о нравственной недопустимости таких средств, как принуждение, революционное насилие и т. п., но и о моральном несовершенстве самого коммунистического идеала.

Надо решительно подчеркнуть, что марксизм-ленинизм не имеет ничего общего с беспринципностью в выборе средств достижения своих целей. На протяжении всей истории коммунистического движения марксисты вели решительную борьбу против отступлений от научных основ пролетарской политики. Борьбе за социализм не могут служить методы, деморализующие массы и дискредитирующие идеалы коммунизма. Воспитывая массы в революционном духе, оправдывая применение революционного насилия в ответ на реакционное насилие господствующего класса, коммунисты всегда были против жестокостей, а тем более зверств или таких методов, как пытки, издевательства и т. п. Марксистское мировоззрение решительно осуждает, отбрасывает как неприемлемые такие аморальные действия, даже если в какой-либо момент они кажутся наиболее «эффективными». Лишь питаясь из громадных запасов нравственных сил, накопленных трудящимися в их борьбе за освобождение, можно пронести благородство коммунистических целей через все бури классовых столкновений, сохранив моральную стойкость и выдержку. Там, где политика становится все в большей степени сознательно творимым делом народа, именно там она и наиболее нравственна, там меньше всего отклонений, ошибок, злоупотреблений, которые только врагами могут выдаваться за истинное нравственное лицо марксистского мировоззрения. Вопрос: «Оправдывает ли цель средства?» – порождение метафизического рассудка в этике. Это в своей основе неправильный, софистический вопрос, заранее разрывающий и нормативно противопоставляющий друг другу «цель» и «средства». Поэтому-то на него нельзя ответить однозначно, простым «да» или «нет». Это не вопрос марксистской этики, хотя она и рассматривает проблему взаимоотношения целей и средств, считая ее важнейшей.

В чем же софистичность этого вопроса? Для того чтобы понять это, следует проанализировать значение категорий «цель» и «средство», когда они объединяются понятием «оправдание» в единую формулу «цель оправдывает средства». О каких целях – положительных или отрицательных – идет речь в этой формуле? Несомненно, о положительных, ибо отрицательные цели не могут оправдывать каких бы то ни было средств. Более того, представим себе на момент такую парадоксальную картину, когда отрицательных целей добиваются, строго ограничиваясь средствами морально приемлемыми. Разве в этом случае существуют отношения «оправдания» между целями и средствами? Мы осуждаем и поступки того лица, которое преследует аморальные цели, используя, казалось бы, «законные», не аморальные средства. Понятие «средства», заключенное в формулу «цель оправдывает средства», имеет также вполне определенный этический смысл. В данном случае оно несомненно имеет значение нормативно отрицательное. Иначе вся формула «оправдания» теряет всякий смысл, ибо положительные сами по себе средства не нуждаются в оправдании.

Следовательно, традиционное значение вопроса: «Оправдывает ли цель средства?» – можно было бы более точно выразить так: «Превращает ли достойная цель средства, недостойные сами по себе, но используемые для ее достижения, в достойные?» Стоит только так раскрыть этот вопрос, как в нем обнаруживается ряд теоретических моментов, отвергаемых марксистской этикой. Прежде всего здесь содержится признание «достойного» или «недостойного» самого по себе, вне условий и времени. Кроме того, средства заранее объявляются нравственно автономными, несущими в себе отрицательную нагрузку, а уже затем противопоставляются цели. Таким образом, налицо две неверные теоретические предпосылки: во-первых, принятие абсолютности моральных норм, отрицание их относительности и, во-вторых, неправомерный разрыв, который предварительно вкладывается во взаимоотношение целей и средств. Метафизическая природа обоих этих положений в этике несомненна. Даже если к цели и средствам применяются оценки, основанные на одной (а не на разных) социально-нравственной позиции, то с точки зрения единого критерия нельзя превращать их в абсолютные, безотносительные к условиям. Все дело в том, что оценка как целей, так и средств их достижения отчасти уже зависит от их взаимосвязи. Важнейшая функция нравственного сознания в том и состоит, что оно не призвано оперировать абсолютно автономными, безотносительными к условиям ценностями, а должно в каждом особом случае указывать на ту меру изменения (в положительном или отрицательном значении) оценки поступка, которая определяется конкретным взаимодействием норм. Итак, нравственная оценка средств может быть весьма различной в зависимости от тех условий, в которых они применяются, с одной стороны, и в связи с теми моральными целями и мотивами, ради которых они применяются,- с другой. Цель же, если для ее претворения в жизнь постоянно используются определенные в нравственном отношении средства, несет на себе отблеск их морального значения. Следовательно, между целями и средствами существует более сложная, диалектическая связь, чем та, которая подразумевается риторическим вопросом: «Оправдывает ли цель средства?» Ни ответ «да» («цель оправдывает средства»), ни ответ «нет» («цель не оправдывает средства») не решают этой этической проблемы.

Взаимодействию цели и средства в поведении людей предшествует моральный выбор. Он обусловлен, с одной стороны, системой ценностей, которую принимает индивид. Одна из ценностей системы и выступает обычно как нравственная цель его деятельности. С другой стороны, моральный выбор обусловлен наличием средств, с помощью которых человек может пытаться достигнуть поставленной цели. В моральном выборе цель соотносится с рядом средств, а не с одним только определенным средством. Формула «цель – средство» является, следовательно, предельно общей, абстрактной и лапидарной. Она правомерна как философская абстракция большой степени общности, но ею, разумеется, не исчерпываются все реальные модели взаимоотношения цели и средства.

Более конкретным и распространенным является случай взаимодействия цели с целым веером средств. Моральный выбор, когда он вынужденно сужен, ограничен крайне небольшим набором возможных средств,- характерен для наиболее трудных, предельных, трагически альтернативных ситуаций (политических, социальных, моральных). Начало войны, ставшей неизбежной из-за поползновений агрессора,- один из случаев такой предельной социально-политической ситуации. Решение пожертвовать жизнью ради спасения другого человека (при отсутствии других средств спасения) – пример подобной трагически сложной моральной ситуации. Чем шире веер средств, которые могут быть использованы для достижения цели (реализации ценности), тем благоприятнее условия морального выбора.

В истории наблюдается периодическое расширение того набора средств, которыми располагают человек и общество для достижения тех или иных целей. Эта общая прогрессивная тенденция иногда прерывается временным сужением того круга средств, которыми располагают индивиды, группы, классы. Например, с ростом реакционности, репрессивности политики эксплуататорского класса у революционеров оказывается в распоряжении меньше способов (средств) борьбы, чем в условиях, относительно более демократических. Общей тенденцией социального прогресса является все же расширение круга средств, которыми располагают человек и общество, а следовательно, расширение его возможностей быть господином обстоятельств. Эта общая черта исторического прогресса есть реальная предпосылка более свободного, творческого морального выбора, т. е. вместе с поступательным ходом истории возникают лучшие возможности для реализации морали в поведении людей. Так, например, построение социалистического общества дало в руки трудящихся масс неизмеримо более широкий и действенный – в сравнении с обществом буржуазным – диапазон средств, с помощью которых они могут достигать своих нравственных целей.

Формула «цель – средство» – часть более широкой модели взаимодействия целей и средств, если их рассматривать в развитии. Достижению конечной цели предшествует ряд этапов, на каждом из которых применяется соответствующее ему средство. И только вся вереница сменяющих друг друга средств ведет к осуществлению избранной цели. Причем каждое из последующих средств может выступать целью по отношению к средству предшествующему, т. е. ретроспективно весь процесс можно представить как движение от одной цели к Другой, где каждая достигнутая цель становится средством для последующей, более высокой. Эта цепь из целей и средств с ее иерархией высшего и низшего в нравственной деятельности выражает избранную (индивидом или обществом) систему ценностей, развернутую в историческом плане. Весь процесс завершается достижением конечной цели (в нравственном отношении под конечной целью обычно следует понимать моральный идеал).

Особыми случаями морального выбора выступают различные конфликтные ситуации. Одной из наиболее острых ситуаций является столкновение двух положительных (одобряемых) целей, когда достижение одной означает попрание, пренебрежение другой. Конфликтные нравственные ситуации возможны в любой сфере общественной жизни. Правильный моральный выбор в таких случаях основывается на четком, обоснованном соподчинении целей, когда предпочтение отдается одной, более высокой и значимой морально.

Существует мнение, будто предпочтение в целях (и ценностях) автоматически решает и проблему выбора средств, которые тем самым должны отвечать только одному требованию – практической эффективности, целесообразности. Тогда проблема взаимоотношения целей и средств как нравственная, по видимости, снимается, превращаясь в праксиологическую проблему. Выбор целесообразного средства якобы уже тем самым означает его моральность. Это закономерная нравственно-психологическая иллюзия, которая вытекает из фундаментальной процедуры морального выбора, когда тот или иной моральный кодекс, та или иная этическая система отдают предпочтение одной цели (норме) за счет другой, сохраняя вместе с тем присущую им иерархию ценностей. Но это, разумеется, чисто формальный момент. Дело в том, что степень эффективности и степень моральности средства в реальной жизни могут весьма значительно различаться. И нравственность выполняет свою контрольную функцию в отношении поведения людей, побуждая их выбирать наиболее моральные из всех возможных целесообразных средств. Это во-первых. Во-вторых, было бы иллюзией считать, что само принятие морального решения есть вместе с тем уже устранение нравственной коллизии. Ликвидация последней осуществляется через практическое действие, а не в одном только сознании. Нравственный конфликт имеет свою объективную логику, которая и отражается нравственно-психологически в сознании. Отказ от следования одной норме в пользу другой не может не восприниматься (даже при совершенно правильном выборе) нравственно зрелым индивидом как болезненная ситуация1.

1 Именно это ощущение болезненности и стремилась всегда атрофировать реакционная социально-этическая мысль Наиболее недвусмысленно это выразил Ф. Ницше: «Позволяет ли нам наша великая цель говорить клевету, делать несправедливость, совершать преступление? Мне кажется, – так. Не потому, что мы оправдываем все это своей целью, а потому, что мы придаем ему величие» (Ницше Ф. Собр. соч. М., 1901, т. 3, с. 352).

Если бы дело обстояло в общем и целом не так, внутренняя моральная жизнь человека вообще бы лишилась значительной доли волнений, исканий, напряжений воли и чувства. Нравственный конфликт окончательно преодолевается не с момента принятия решения, предпочтения в целях и средствах, а в ходе реализации этого решения на практике, устранения или преобразования той ситуации, которая его обусловливает. Человек может сознательно создавать благоприятные ситуации, тем самым предотвращая (или устраняя) возможность появления многих нравственных конфликтов.

Иерархия целей является практически эффективной только тогда, когда она приспособлена к изменяющимся ситуациям, т. е. сама выступает как диалектически подвижная.

Сплошь и рядом бывают такие случаи, где надо творчески определить, какой ценности (цели) отдать предпочтение (и, соответственно, какое средство применить). Однако выявление для каждого конкретного случая главенствующей ценности не означает принятия этического релятивизма, который присущ субъективистским этическим учениям (экзистенциализму, интуитивизму и другим). Существуют такие верховные ценности (цели), которым обычно постоянно подчиняются все другие. Конечно, конкретное определение главной ценности, которая как бы управляет другими, не простое, сложное дело. Оно требует точного анализа, трезвого учета обстоятельств. Примером такого творческого решения была, например, позиция В. И. Ленина, которую он отстаивал при заключении Брестского мира с Германией. Приходилось идти на несправедливые, грабительские условия этого мира для того, чтобы не дать международному империализму погасить пламя социалистической революции в России. И эта цель была выше тех временных жертв и потерь, на которые приходилось идти молодому рабоче-крестьянскому государству.

Иерархия моральных ценностей, их соподчинение исторически обусловлены. В классовом обществе мораль носит классовый характер. Но как из некоторого особого интереса можно вывести ценности, значимость которых была бы всеобщей? – вот вопрос, который немедленно задают антимарксисты. «Один человек будет работать на революцию, если это в интересах его класса, другой будет противостоять ей, если это в интересах его класса; и не существует объективной и неопровержимой практической и моральной ценности, в соответствии с которой один прав, другой неправ или каждый частично прав и частично неправ»1,

1 Meynell H. Freud, Marx and Morals, L., 1981, p. 72.

– пишет английский этик X. Мейнелл. Из всего этого вытекает якобы необходимость признания некоей независимой, надклассовой области «моральной само-транс-ценденции», области высших ценностей. Буржуазные критики подобного рода не признают, следовательно, того факта, что в недрах ряда прогрессивных социальных процессов могут вызревать моральные ценности, объективная значимость которых как бы «прорывает» в будущее жестокие хронологические рамки конкретных исторических свершений. Не признают они также и идею морального прогресса, возможности накопления общезначимого положительного нравственного опыта, которое совершается на реальной земной основе, а не в небесах метафизических спекуляций.

Диалектика целей и средств проявляется и в том, что они взаимопереходят друг в друга, меняются местами: цель оказывается в известном отношении средством, а средство – целью. Например, в условиях социализма увеличение свободного времени трудящегося можно рассматривать как цель, а повышение производительности труда – как средство ее достижения. Вместе с тем свободное время, развивая творческие и профессиональные способности личности, может выступать в известном отношении как средство для достижения цели – повышения производительности труда и расширения общественного производства. Оценивая морально положительные и морально отрицательные свойства целей и средств, нельзя забывать, что эти свойства не абсолютны, а относительны. Нередко положительные и отрицательные свойства существуют в одном и том же средстве, что, несомненно, затрудняет моральный выбор. В общем положительное с нравственной точки зрения средство может при своем применении вызывать некоторые побочные отрицательные явления. Средства, как и цели, исторически ограничены. Это верно и для нравственного значения целей и средств. И это всегда нужно учитывать в моральном выборе, трезво оценивая нравственные последствия применения тех или иных средств. Вот почему взаимодействие целей и средств выглядит на практике не как связь чисто положительных или чисто отрицательных явлений, а как сложное переплетение относительно положительного и относительно отрицательного. Коммунистическая мораль требует достижения максимально возможных для данной ситуации положительных нравственных результатов. Именно под этим углом зрения в ней оцениваются избранные для достижения тех или иных нравственных ценностей (целей) средства. В этом смысле – в качестве одного из вспомогательных способов ориентации практического поведения – может служить этическая разработка «правила меньшего зла» в моральном выборе индивида1.

1 См. об этом: Бакштановский В. И. Моральный выбор личности: альтернативы и решения. М., 1983, с. 182-196.

Таким образом, марксистско-ленинская этика не только не сводит проблему взаимоотношения целей и средств к метафизической формуле «цель оправдывает средства», но и решает ее при помощи совершенно иной (в сравнении с буржуазной этикой), диалектической методологии, отвергая тем самым как ненаучные исходные позиции антимарксизма.

Основная задача социалистической революции – освобождение трудящихся от эксплуатации и угнетения, построение бесклассового общества. Социалистическая революция тем и отличается от всех иных революций, что основным в ней являются задачи созидательные, творческие. Революционное насилие – лишь «повивальная бабка» истории. Оно имеет преходящее значение. «Насилие имеет свою силу по отношению к тем, кто хочет восстановить свою власть. Но этим и исчерпывается значение насилия, а дальше уже имеет силу влияние и пример. Надо показать практически, на примере, значение коммунизма»1,

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 42, с. 75.

– говорил В. И. Ленин.

Границы морально дозволенного революционного насилия исторически относительны и подвижны. Они сужаются по мере приближения к коммунизму. На передний план в связи с успехами социалистического и коммунистического строительства в обществе все больше выступают средства убеждения, а не принуждения, все большее значение приобретают не распоряжения и указания, а нравственный долг, свободный моральный выбор.

Таким образом, средства, если они определяются непосредственно природой коммунистических отношений как целей, носят глубоко гуманный характер.

«Ультрареволюционные» теории, рассматривающие насилие в качестве «всеспасающего» средства общественных преобразований, есть мелкобуржуазное искажение марксизма-ленинизма. Коммунисты не забывают о том, что на верные принципы, если их привыкают проводить крайними средствами, ложится тень этих средств. В этом смысле К. Маркс справедливо писал, что «цель, для которой требуются неправые средства, не есть правая цель…»1.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 65.

Конечно, всякая социальная цель (идеал) выступает как результат действий, которые считаются средствами, ей подчиненными, но результат (цель) нельзя китайской стеной отгородить от процесса его достижения. Сумма применяемых средств в своем объективном значении, в решающей исторической тенденции должна быть морально положительной, а не отрицательной, иначе из нее может возникнуть не желаемый результат, а уродливая карикатура на него.

Для В. И. Ленина, так же как для К. Маркса и Ф. Энгельса, революционность существовала не ради самой революционности. Мелкобуржуазный лозунг «революция какой угодно ценой» враждебен самому духу марксистско-ленинской теории. Необходимое применение острых форм насилия, обращение к политическому лавированию и компромиссам никогда не заслоняли для В. И. Ленина понимания ограниченности этих мер. Вызванные тяжелыми социально-политическими условиями, будучи необходимыми и морально оправданными, все эти меры могут превратиться в опасный источник злоупотреблений и извращений, как только их применение пытаются продолжить дальше этих условий. Принципы марксистского гуманизма в этом случае играют, следовательно, и значительную познавательную роль, являясь чувствительнейшими индикаторами, показывающими допустимый рубеж использования этих средств, предупреждающими о той опасности, которую таит в себе механизм их автоматического, бездумного использования.

В любом случае неблагоприятные последствия односторонности этих мер, очевидной их неполноценности должны быть затем сознательно, творчески исправлены в изменившихся, более благоприятных политических условиях. Так, например, В. И. Ленин, показав, что методы «военного коммунизма» исчерпали себя в определенный момент социалистической революции в России, решительно боролся против их рецидивов в новой социально-политической обстановке. Переход к нэпу был серьезнейшим политическим, социальным, психологическим, моральным поворотом, момент совершения которого был определен с помощью ленинского гения. Знаменательно, что этого поворота требовали и принципы коммунистического гуманизма, а не только политической и экономической целесообразности. Понимание этого исторического факта особенно важно: оно говорит о глубоком внутреннем единстве гуманизма о целями социалистического переустройства общества.

Проблема целей и средств раскрывает сущностные силы человека, а реализация последних возможна «лишь посредством совокупной деятельности человечества, лишь как результат истории…»1.

1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 159.

Общественно-историческая практика в наше время изменяется невиданными ранее темпами. Вес больше целей – ранее недоступных для многих людей – можно реализовать, все богаче выбор средств, которыми располагает человек. Однако расширение объективных возможностей морального выбора не тождественно еще гуманизации, совершенствованию его субъективной стороны. Нравственный смысл взаимоотношения целей и средств остается реальной и острой проблемой не только общеисторического масштаба, но в рамках мира индивидуально-субъективного, в личностном плане. Здесь взаимоотношение целей и средств переходит в традиционную этическую проблему мотива и поступка. Ведь мотив можно рассматривать как осознание, выдвижение цели, а поступок как реальный акт использования того или иного средства, действие, где цель объективируется в определенном, имеющем ценностный смысл результате. Добрый мотив и недобрый, неблагоприятный результат; злой умысел и неожиданно положительный, полезный результат – вот та парадоксальность нравственной деятельности индивида, на которой акцентировала свое внимание этическая мысль. Социально-историческая обусловленность этой парадоксальности впервые сполна раскрывается марксистско-ленинской этикой. Вместе с тем она отнюдь не игнорирует собственно личностного, нравственно-психологического уровня анализа этой проблемы. Здесь, как и в случае взаимодействия целей и средств, она отстаивает положение о диалектической гармонии мотива и поступка. Только в этом случае все возможные коллизии мотива и поступка выглядят как этапы (ступени) нравственного" возмужания личности, не как нечто безысходно-трагическое, обусловливающее тщету всех благородных устремлений человека, а как преходящие моменты общего гуманистического развития, протекающего в совместных усилиях и борьбе людей1.

1 Проблема моральной мотивации еще недостаточно исследована в нашей этической литературе, здесь в числе интересных исследований последних лет следует указать на статью Г. Ф. Карвацкой «Моральная мотивация сознания и поведения».-» Вопросы философии, 1982, № 11.

С усложнением социальных связей, ростом разделения труда, воздействием НТР на образ жизни людей возрастает так называемая косвенность человеческого поведения. Между целью и действием, с помощью которых она достигается, появляются все новые промежуточные звенья. Косвенность поведения увеличивает опасность превращения средств в цели: индивид запутывается в веренице промежуточных задач, предшествующих осуществлению цели, останавливается на полпути. Это может иметь пагубные последствия в нравственных отношениях, затрудняя непосредственность, искренность, проникновенность межличностных контактов. Мир средств (вещей и предметов), самодовлеющий над целями, сам вызывает ложные ценностные ориентации – на накопительство, потребительство, на демонстрацию престижа посредством предметов и т. п.

Материальные ценности – это объективное условие, средство саморазвития человека – могут превращаться в самоцель его деятельности. Здесь действует тот нравственно-психологический механизм, который с очевидностью зафиксирован общественной психологией: перенос ценности действия с цели на средство. В этом случае цель оттесняется в область туманных грез, выглядит как оправдательное прикрытие, а реальную значимость приобретают лишь средства – так происходит изменение всего ценностного смысла той схемы поведения, которой (теперь уже только формально, по инерции) придерживается индивид. Средства, превратившиеся в самоценность, скрывают ориентацию на иные, нередко диаметрально противоположные первоначально провозглашаемой цели. Так происходит подмена целей, в результате реального смещения ценностной ориентации, расстановки ценностных акцентов деятельности человека. Потребительская психология может выступать как один из видов перекоса ценностной ориентации.

В одной из своих последних книг «Иметь или Быть» Эрих Фромм дает острую критику такого рода жизненной ориентации. Человек, который выше всего ставит модус «обладания», постоянно стремится к увеличению своей «собственности». «Современные потребители могут отождествить себя с формулой: я есть – то, что я имею и потребляю»1.

1 Fromm E. То Have of to Be. N. Y., 1976, p. 37.

Они как бы хотят «проглотить весь мир». Индивид, таким образом, начинает заботиться о вещах, не имеющих ничего общего с его действительным бытием. Вместо того, чтобы заглянуть внутрь себя и разобраться в неуловимых хитросплетениях глубоко интимных, уникальных душевных порывов и способствовать их реализации в свободном творчестве, реальной основе для достижения действительного морального резонанса с другими людьми, человек модуса «обладания» пытается увеличить мощь внешних сил, которые, хотя и принадлежат ему формально, но в действительности не имеют к нему никакого отношения. Можно добавить, что сам факт приобретения дачи, машины, драгоценностей на свои честно заработанные деньги может быть морально нейтрален, но если обладание последними превратилось в самоцель, то зачастую происходит радикальное переворачивание ценностей. Вместо того, чтобы служить средством для всестороннего развития личности, способствовать ее полноценному отдыху, рациональной организации жизни и т. д., оно становится самодовлеющим фетишем, реально препятствующим такому развитию. Здоровая практичность (в русском языке есть хороший синоним – рачительность) превращается во всепоглощающий мелочный практицизм, который довольно часто приводит к полной атрофии морального зрения, к неспособности распознавать духовные ценности в душах окружающих людей.

Вещный фетишизм внутренне враждебен подлинному пониманию духовно-нравственного своеобразия, незаменимости других людей. Здесь господствует эгоистический способ усвоения духовных богатств внутреннего мира другого человека – через обладание, управление им самим или обстоятельствами его жизни, т. е. способ извращенный и ограниченный. Пользующийся этим способом фетишист вынужден пользоваться суррогатом духовных ценностей, ибо подлинные нельзя заполучить с помощью вещного обладания.

Современному человеку приходится учитывать опасность растущей косвенности поведения. Нравственная самоценность средств не должна превышать ценность преследуемой цели. Индивид, чтобы не застрять в пестром разнообразии предлагаемых ему обществом средств, облегчающих его жизнедеятельность, вынужден относиться к ним критически, строго рационально. Если усилие, потраченное время, заботы – все то, что требует само использование тех или иных средств, настолько велики, что не оставляют человеку сил для того, чтобы разумно наслаждаться достигнутой целью, нужно от этих средств отказаться, найти другой, более простой, короткий путь к реализации цели. Реализация нравственных ценностей в личной жизни (всегда протекавшая на неровном ландшафте материальных ценностей, условий жизнедеятельности индивида) ныне предполагает рациональное, избирательно-критическое отношение к миру объективных средств. Разнообразие средств порождает свои трудности – трудности выбора, трудности сохранения самоценности нравственных целей. Увеличивающиеся возможности косвенного, инструментального поведения (растущие вместе с диапазоном реальных средств, с их усложнением) могут использоваться для убыстренного, более безболезненного достижения целей, и они же могут отодвигать их достижение, затемнять их ценность.

Таким образом, нравственно-психологический, личностный аспект взаимодействия целей и средств связан тесно с общественным, всеисторическим. Коммунистическая гуманизация нравственной жизни создает необходимые условия для гармонии целей и средств как в масштабах всего общества, так и в межличностных отношениях.

Ныне марксисты-ленинцы, как никогда, хорошо понимают органическое единство средств и благородных целей коммунистического движения. Все попытки противопоставления целей и средств, заявления, что во имя высоких целей можно применять любые средства, полностью морально дискредитированы. Коммунистические партии исходят из того, что конечный идеал движения – построение самого гуманного общества на земле – должен осуществляться самыми достойными из всех исторически возможных средствами, что степень гуманизации общественных отношений на каждом этапе построения коммунизма в огромной мере определяется правильным нахождением максимума этих возможностей, нахождением наивысшей меры претворения принципов гуманизма в каждой из конкретных социально-политических ситуаций. «Социализм не готовая система, которой будет облагодетельствовано человечество,- подчеркивал В. И. Ленин.- Социализм есть классовая борьба теперешнего пролетариата, идущего от одной цели сегодня к другой завтра во имя своей коренной цели, приближаясь к ней с каждым днем»1.

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 23, с. 54.

Ответ оставил Гость

Цель оправдывает средства. Цель оправдывает средств-эта фраза давно уже сталакрылатой.Считается, что известный итальянец Никколо Макиавелли(1469-1527) автор афоризма “Цель оправдывает средства”.Это ошибочное суждение. На самом деле
у разных авторов есть подобныевысказывания.Широко известной эта максима стала и приобрелаотрицательный оттенок прежде всего потому, вероятно, что её использовал вкачестве своего девиза орден иезуитов. Этими словами иезуиты Эекобар иГерман Бузенбаум (1600-1668) объясняли мораль своего ордена.Они в своюочередь позаимствовали эту мысль у англичанина философа Томаса Гоббса(1588-1679).Многие мыслители оспаривали это утверждение. Так французскийученый Блез Паскаль (1623-1662) ,разоблачая изворотливость иезуитов вдоказательствах их ложных идей, писал, что они исправляют порочностьсредств чистотою цели.
И тем не менее это крылатое выражение можно трактовать поразному.Народная мудрость учит нас целесообразности. Так, если тыпотерял в темноте копейку (или несколько мелких монет), то не надо на еёпоиски сжигать свечу, которая стоит гораздо дороже.Но не все такоднозначно. У японцев есть такая притча.
“-Как-то раз Один чиновник переправлялся в темноте через реку. Егослуга случайно выронил десять сен (мелкая монета, равная 1/100 цены).Монеты упали в воду. По приказу чиновника, сразу наняли людей, зажглифакелы и начали искать деньги. Сторонний наблюдатель, оказавшийсясвидетелем всему этому, сказал:
– Сожалея об утопленных сенах, чиновник купил факелы, нанял людей.На эти поиски будет потрачено гораздо больше десяти сен.Какой в этомсмысл?
Выслушав это замечание, чиновник ответил:
– Да, некоторые думают так. Многие жадничают во имя экономии. Нопотраченные деньги не пропадают: они продолжают ходить по свету. Другоедело – десять сен, которые утонули в реке: если мы их сейчас неподберём, они будут навсегда потеряны для мира.” Цель.Она у всех разная, как и смысл жизни каждый находит (или лишь ищет)свой. Похожий образ, но с драхмой (греческая мелкая серебряная монета,четверть серебренника) использован в Евангелии от Луки в одной из притчИисуса Христа.“…какая женщина, имея десять драхм, если потеряет однудрахму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно,пока не найдет, а найдя, созовет подруг и соседок и скажет: порадуйтесьсо мною: я нашла потерянную драхму. Так, говорю вам, бывает радость уАнгелов Божиих и об одном грешнике кающемся”.Иисус Христос поведал эту притчу о потерянной драхме сразу послепритчи о заблудшей овце.Конечно, речь не о деньах и животных. Образнымязыком Христос отвечает своим обвинителям фарисеям, которые не общались стеми, кто, по их мнению, был грешником.Христос доносит своим слушателямистину о любви и милосердии Бога ко всем людям – и грешникамтоже.Притчи о том как Бог сам ищет грешника, чтобы спасти его, и какаярадость бывает на небесах о кающихся.
Так оправдывают ли средства цель ? Можно вспомнить иодного из самых значительных и известных в мире русских писателей имыслителей Ф.М.Достоевского (1821-1881), писавшего в романе “БратьяКарамазовы” о слезинке ребёнка, о страданиях маленького существа, оцарящей в мире несправедливости и “ахинее”: “…Без нее, говорят, и пробыть бы не мог, человек наземле, ибо не познал бы добра и зла. Для чего познавать это чертоводобро и зло, когда это столько стоит? Да весь мир познания не стоиттогда этих слезок ребеночка к «боженьке»…” Есть о чём подумать. Каждый решает сам. Только помнить надо, чтоничто не ново на земле. Думайте сами,если,конечно, нет желания, чтобырешили за вас.

Мы часто слышим эту фразу, а с тем, что она значит, в основном встречаемся в произведениях классиков и современников. Оправдывает ли цель средства? Вопрос, который может заставить сотни людей ломать голову. Прагматики без сомнений ответят "да", но разве с точки зрения морали можно так сказать?

Откуда пошло изречение

Если цель оправдывает средства, как понять, какая цель является действительно благой и достойной жертв? Хорошим примером в современной жизни можно считать смертную казнь. С одной стороны, в основном такое наказание присуждают людям, совершившим тяжкие преступления, и, дабы предотвратить их повторение и в назидание остальным, их лишают жизни.

Но кто вправе решать, что человек виновен? Стоит ли это того, чтобы создавать профессиональных убийц? А если человек был осуждён ошибочно, кто будет в ответе за казнь невиновного?

То есть интерес к такой теме вполне обоснован. И логично, что вместе с современными технологиями и желанием всё же решить этот вечный вопрос возникает потребность узнать, кто изначально подумал, что такое допустимо? Почему человек решил прикрыться высокими целями, чтобы оправдать свой поступок? Но даже при поиске информации сложно понять, кто на самом деле является автором этого лозунга.

В поисках правды

Одним из самых достоверных источников информации на сегодняшний день считаются книги. Именно оттуда люди черпают информацию, по ним изучают историю и, возможно, находят уникальные факты. Но по теме выражения "Средство оправдывает цель" найти конкретный ответ там сложно. Всё потому, что высказыванию уже много лет, его использовали и перефразировали многие известные мыслители и философы. Кто-то соглашался, кто-то опровергал, но в итоге найти автора стало не так просто. Основные кандидаты на авторство: Макиавелли, иезуит Игнатий Лойола, богослов Герман Бузенбаум и философ

Неужто Макиавелли?

Когда люди начинают интересоваться: "Цель оправдывает средства... Чей то чаще всего пальму первенства отдают итальянскому историческому деятелю и мыслителю XV-XVI веков

Именно он - автор знаменитого трактата "Государь", который смело можно назвать учебником для хорошего политика, особенно тех времён. Несмотря на то, что со времен его деятельности прошли столетия, некоторые его мысли всё ещё можно считать актуальными. Но в его произведениях нет такого выражения. Его взгляды в некоей мере можно обобщить этой фразой, но в другом её понимании. Философия Макиавелли основывается на том, чтобы заставить врага поверить в предательство своих идеалов. Бросить пыль в глаза и застать врасплох, но не отказываться от них ради "более высоких целей". Его взгляды подразумевают не действие против своих идеалов, где средство оправдывает цель, а политическую игру.

Девиз иезуитов

Конечно, следующим после Макиавелли автором цитаты считают Игнатия Лойолу. Но это снова совершенно неверно. Нельзя просто передавать первенство из рук в руки. У каждого из перечисленных мыслителей взгляды могут быть отражены этой фразой, перефразированы, но с той же сутью.

Но это только показывает, что первоисточник был совсем другой, ведь со временем интерес к фразе только растёт. Так как средство оправдывает цель, связано ли это с иезуитами? Да. Если провести небольшое исследование, то становится очевидно, что первым высказывание сформулировал Эскобар-и-Мендоза. Как и Лойола, он тоже иезуит, и довольно известный. Благодаря ему, некоторые и считают, что фраза была девизом ордена. Но на самом деле после порицания Папой Римским взглядов Эскобара от него полностью отказались, а сам лозунг иезуитов звучит так: "К вящей славе Божией".

Дилема в современности

В нашу эпоху толерантности и гуманизма (точнее, стремления к таким идеалам) можно ли встретить мнение среди высших чинов, что цель оправдывает средства? Примеры многочисленны, но они, скорее, основаны на субъективном мнении, ведь никто из политиков не решится сказать такой фразы напрямую. С другой стороны, у нас остаётся то, что всегда являлось инструментом самообразования. Книги и их авторы, которые посредством письма показывают изъяны человеческого общества. Сейчас, правда, одними книгами область влияния не ограничивается.

Персонажам книг, фильмов, компьютерных игр и прочих современных произведений много раз приходится делать выбор и решать, средство оправдывает цель или нет. Выбор производится между большим и наименьшим злом во имя всеобщего блага. Например, герою предстоит решить: стоит ли пожертвовать деревней, чтобы успеть подготовить замок к осаде? Или же лучше постараться спасти деревню и надеяться, что текущих сил хватит без укреплений? Во всяком случае, кажется, что третьего варианта не существует. Но если идеалы предаются, а герой начинает решать, кто достоит жить, а кто нет, разве можно сказать, что его мир будет спасён? Конечно, когда читаешь какую-нибудь повесть и углубляешься в суть, тоже может показаться, что иного пути нет. Но в конце обычно автор показывает цену "благих намерений" и даёт читателю шанс задуматься о возможности избежать горького конца. Иногда проще закрыть глаза и убеждать себя, что поступаешь правильно. Но не всегда самый простой путь является верным.

Этика Апресян Рубен Грантович

Оправдывает ли цель средства?

Оправдывает ли цель средства?

Одним из аргументов, призванных обосновать насилие во благо, является ссылка на формулу «цель оправдывает средства». Предполагается, что насилие оправдано тогда, когда служит средством на пути к цели ненасилия. Насколько оправдано такое предположение, если учесть, что ненасилие в известном смысле тождественно самой морали?

Формула «цель оправдывает средства» предполагает, что средства автономны по отношению к цели и одни и те же средства могут применяться для разных целей (камень можно положить в фундамент строящегося дома и им же можно проломить череп человека). Кроме того, средства и цели разведены во времени, первые предшествуют вторым, и могут быть оправданы как временные трудности пути, которые перекрываются выгодой конечного результата (к примеру, неудобства, связанные с ремонтом квартиры, снимаются и оправдываются тем, что после этого квартира становится более комфортабельной, чем раньше).

Цель действительно оправдывает средства в тех случаях, когда благо конкретной цели недостижимо иначе, как через посредство зла конкретных средств, и когда первое намного превышает второе. Если бы мораль была такой же осуществимой целью, каковыми являются все прочие неморальные цели, то, видимо, она бы вполне могла оправдать любые, в том числе аморальные, насильственные средства, которые ведут к ней. Но в том-то и дело, что мораль такой целью не является. Она в строгом смысле слова вообще не является целью. Мораль, как мы подчеркивали, замкнута на высшее благо как последнюю цель целей. Она есть обязательство верности этой высшей цели. Приобщенность морали к высшей цели выражается в том, что она имеет самоценное значение и никогда не может быть превращена в средство.

Так как мораль ведет к высшему благу, она есть средство по отношению к этой цели, правда, особой цели - высшей, последней, - но тем не менее цели. Так как в свою очередь высшая цель только благодаря морали становится условием возможности всех прочих целей, регулятивным принципом поведения, то сама мораль отчасти выступает как высшая цель. Получается, что мораль есть и средство и цель одновременно.

Применительно к морали следовало бы говорить не о том, что цель оправдывает средства, а о том, что цель присутствует в средствах, в известном смысле сама является средством. Если нравственное поведение описывать в терминах целей и средств, то следовало бы говорить о единстве целей и средств. Речь может идти о двояком единстве: содержательном и субъектном.

Содержательное единство выражается в том, что нравственное качество целей определяется средствами. Нельзя с помощью аморальных действий стать моральным, точно так же как нельзя приблизиться к Богу через богохульство. Пшеничный колос не может вырасти из зерен плевел, к ненасилию нельзя прийти через насилие. Ответное насилие не выводит из заколдованного круга насилия. Если руководствоваться логикой ответного насилия, то оно само в свою очередь неизбежно должно стать началом нового витка насилия. Тем самым цепочка насилия становится бесконечной. Здесь не действует формула, согласно которой цель оправдывает средства, так как средства не ведут к цели.

Субъектное единство целей и средств состоит в следующем. Расхождение между ними не должно быть таким сильным, что носителями целей выступают одни индивиды, а носителями средств - другие. Только тогда, когда одни и те же индивиды, выступая в роли средств, являются одновременно и целями, можно говорить о том, что соотношение цели и средств отвечает моральным критериям. Об этом - вторая формулировка категорического императива Канта, отождествляющая человечность с таким отношением к себе и другим, когда никто не низводится до уровня средства, а выступает одновременно в качестве цели. Такого единства целей и средств не может быть в ситуации насилия, ибо насилие по определению есть нечто прямо противоположное.

Таким образом, насилие не может получить нравственной санкции. Оно не может быть выводом силлогизма, общей посылкой которого является утверждение о самоценности человеческой личности. Речь не идет об одноразовом и окончательном устранении насилия - насилие имеет прочные, быть может, невытравимо глубокие корни в историческом и психологическом опыте человеческой жизни. Речь идет о качественной смене вектора сознательных нравственных усилий человека - и индивидуальных, и, в особенности, коллективных, социально-организованных. Выражаясь еще конкретней, отказ в этическом освящении насилия даже тогда, когда речь идет о юридически легитимном насилии государства, означает, что тем самым открывается новая эпоха, когда общественная справедливость сопрягается исключительно с ненасильственными методами решения человеческих конфликтов, в том числе с ненасильственной политикой, или, говоря по-другому, когда сами конфликты не доводятся до крайних пределов морального противостояния.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

1. В чем своеобразие постановки вопроса о насилии в этике? Идет ли в ней речь о том, чтобы насилие считать благом или о том, чтобы насилие, само по себе являющееся злом, использовать во благо?

2. Чем насилие отличается от других форм отношений господства и подчинения между людьми?

3. Какое место в этической аргументации насилия занимает разделение людей на добрых и злых?

4. Почему принцип равного воздаяния, предполагающий насильственные действия, можно интерпретировать как форму справедливости?

5. В чем особенности государственного насилия?

6. Является ли по отношению к агрессивной несправедливости покорность единственной альтернативой насилию?

7. Можно ли этически аргументировать насилие с помощью формулы «цель оправдывает средства»?

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Ненасилие: философия, этика, политика. М., 1993.

Опыт ненасилия в XX столетии: Социально-этические очерки. М, 1996. Этическая мысль: Научно-публицистические чтения. М., 1992. С. 154–207,

228-237, 264–285.

Из книги Ответы на вопросы Кандидатского минимума по философии, для аспирантов естественных факультетов автора Абдулгафаров Мади

37. Познание как процесс: цель, средства, результат. Взаимосвязь эмпирического и теоретического, теории и практики Ориентация в мире всегда предполагает адекватное воспроизведение, отражение действительности. Это воспроизведение и составляет суть познавательного