Банальность зла краткое содержание. Рецензия на книгу ханны арендт "банальность зла". Григорий дашевскийпримерное представление о зле

Ханна Арендт

Григорий Дашевский

ПРИМЕРНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ЗЛЕ

Вышедшая только что по-русски книга Ханны Арендт "Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме" о процессе 1961 года над "архитектором Холокоста" давно стала классикой политической мысли ХХ века. Это не "чрезвычайно дотошное исследование" Холокоста (как заявляет издательская аннотация). Арендт написала не исторический труд, а подробное, разделенное на множество случаев и примеров, рассуждение о причинах - прежде всего политических - того, почему люди отказываются слышать голос совести и смотреть в лицо действительности. Герои ее книги делятся не на палачей и жертв, а на тех, кто эти способности сохранил, и тех, кто их утратил.

Жесткий, часто саркастический тон книги, отсутствие пиетета к жертвам и резкость оценок возмутили и до сих пор возмущают многих.

Арендт пишет о немцах - "немецкое общество, состоявшее из восьмидесяти миллионов человек, так же было защищено от реальности и фактов теми же самыми средствами, тем же самообманом, ложью и глупостью, которые стали сутью его, Эйхмана, менталитета". Но так же беспощадна она и к самообману жертв и особенно к тем, кто - подобно части еврейской элиты - из «гуманных» или иных соображений поддерживал этот самообман в других.

Судя по аннотации, говорящей о "кровавой попытке тбилисских властей" и об "упорных попытках Запада «приватизировать» тему преступлений против человечности", издатели рассчитывали, что русское издание Арендт укрепит нашу защиту "от реальности и фактов", наш «самообман» и нашу «глупость». На эти расчеты можно было бы не обращать внимания (нам ведь важна книга, а не расчеты издателей), - если бы, рассчитывая превратить издание в своевременную идеологическую акцию, издатели не торопились и эта спешка не сказалась бы на качестве самого издания. Только так я могу объяснить его многочисленные странности.

В русском названии заглавие и подзаголовок почему-то поменялись местами.

Почему-то для перевода выбрано первое, 1963 года, издание книги, а не вышедшее в 1965 пересмотренное и дополненное «Постскриптумом» второе, которое с тех пор и переиздается - и является той классической книгой, которую читает весь мир.

Но главное - у перевода почему-то отсутствует редактор (указаны "главный редактор - Г.Павловский" и "ответственный за выпуск - Т.Раппопорт", но вычитка и сверка перевода в их функции явно не входила). Переводить Арендт (говорю по собственному опыту) - особенно не с ее родного немецкого, а с английского, на котором она часто выражалась неточно, - занятие медленное и непростое. А в отсутствие редактора перевод вышел не то чтобы плохой или даже неточный - а ненадежный. Дело не в том, что тут, как в любом переводе, есть ошибки (например, "радикальная разновидность" антисемитизма превращена в бессмысленный "радикальный ассортимент"), а в том, что эти ошибки искажают тон и мысль книги, искажают авторский голос. "Судьи, слишком хорошо помнящие об основах своей профессии", превращаются у переводчиков в "слишком совестливых для своей профессии" - и сама Арендт вдруг превращается в циника. Вместо "процесс начал превращаться в кровавое шоу", переводчики, путая буквальное и бранное значение слова «bloody», пишут "чертово шоу" - и жесткая оценка превращается в грубую брань.

Но главная тенденция переводческих искажений - банализация мысли Арендт. Поэтому «множественность», ключевое понятие политической философии Арендт, превращается в шаблонный и здесь бессмысленный "плюрализм мнений".

Арендт пишет: "На свете существует многое, что страшнее смерти, и эсэсовцы уж постарались, чтобы эти страшные вещи постоянно предстояли сознанию и воображению их жертв". А в русском переводе читаем: "эсэсовцы постарались, чтобы их узники испытали все вообразимые и невообразимые страдания".

Говоря о восстании в Варшавском гетто, Арендт пишет: подвиг восставших в том и состоит, что они "отказались от сравнительно легкой смерти, которую нацисты им предлагали, - перед расстрельным взводом или в газовой камере". А переводчики пишут: "отказались принять от нацистов «легкую» смерть" - и эти дешевые риторические кавычки выдают всю пропасть между их текстом и текстом Арендт.

Обиднее всего, что таких ошибок не так уж много - если бы перевод был отредактирован, то мы бы все с благодарностью им пользовались. Но в нынешнем состоянии каждый отдельный пассаж доверия не вызывает. А без такого доверия из книги можно получить только самое общее - примерное - представление об идеях Арендт. Но если издатели действительно отказались от редактуры потому, что хотели превратить русское издание в идеологическую акцию, то со своей точки зрения они поступили вполне разумно - такие акции обычно и адресованы тем, кому обо всем хватает примерных представлений.

Коммерсантъ - Weekend", № 38, 03.10.2008

Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла

«О Германия…

Слушая речи, доносящиеся из дома твоего, люди смеются, Однако при встрече с тобой они хватаются за нож…»

Бертольд Брехт. «Германия» (пер. А. Штейнберга)

Впервые эта книга в сокращенном и слегка измененном виде была опубликована в виде серии статей в журнале New Yorker.

Я освещала процесс Эйхмана в Иерусалиме для журнала The New Yorker, где этот отчет в несколько сокращенном виде был первоначально опубликован. Книга была написана летом и осенью 1962 года и закончена зимой во время моей работы в университете Уэсли в качестве стипендиата Центра перспективных исследований.

Моими основными источниками, естественно, были различные материалы, которые судебные власти Иерусалима направляли представителям прессы, все в виде ротапринтных копий. Ниже приводится их список:

1) Английский и немецкий переводы с иврита стенограммы процесса. Когда заседания проходили на немецком языке, я пользовалась стенограммой на немецком и сама делала перевод.

2) Перевод вступительной речи генерального прокурора на английский язык.

3) Перевод заключения окружного суда на английский язык.

4) Перевод на английский и немецкий языки апелляции защиты перед Верховным судом.

5) Перевод на английский и немецкий языки апелляционных слушаний в Верховном суде.

6) Немецкоязычный вариант распечатки магнитофонной записи предварительного допроса обвиняемого, который провела полиция Израиля.

7) Данные под присягой письменные показания шестнадцати свидетелей защиты: Эриха фон дем Бах-Зелевски, Рихарда Баера, Курта Бехера, Хорста Грелля, доктора Вильгельма Хёттля, Вальтера Хуппенкотена, Ганса Юттнера, Герберта Капплера, Германа Круми, Франца Новака, Альф-реда Иозефа Славика, доктора Макса Мертена, профессора Альфреда Зикса, доктора Эберхарда фон Таддена, доктора Эдмунда Веезенмайера и Отто Винкельмана.

В 1961 году в Иерусалиме происходило нечто странное.

Казалось, весь мир затаил дыхание, наблюдая, как разворачивается процесс против исчадия ада Адольфа Эйхмана. Но взору вчерашним узникам предстал не монстр, а закомплексованный нацистский функционер; блеклый, испуганный немолодой очкарик, который не был ни инициатором «окончательного решения», ни каким-то образцово-показательным садистом. Так выглядел тихий, домашний бухгалтер. Он и был им, как убедительно пишет Ханна Арендт, - всего лишь исполнительным винтиком, укрывшим человечность под ворохом чужих клише-лозунгов в обстановке тотального самообмана. Надо признать, сделать это было не так уж трудно, учитывая тогдашнее звериное положение в мире, где ценность одного человека упорно стремилась к нулю и такие, как Эйхман, легко находили оправдания своим действиям якобы «вынужденностью мер» в кольце врагов.

Конечно, не он, а его начальники - Гейдрих, Гиммлер, Гитлер - задумали «окончательное решение», для этого он был слишком приземленным и услужливым. Даже не он - Эйхман - решал, куда направлять евреев и как с ними обращаться. В лучшем случае - «высказывал предложения», но его руководство далеко не всегда соглашалось с ними.

В этом и был весь ужас. Суд столкнулся не с олицетворением зла, единоличного произвола, которое можно заклеймить в одном человеке и отбросить, а с феноменом коллективного расчеловечивания, своеобразной нацистской обстановкой, в которой преступление становилось нормой и в которой сомнения слабохарактерных эйхманов легко разбивались о стальное упорство всяких гейдрихов, кальтенбруннеров, гиммлеров. Поэтому суду в Иерусалиме пришлось трудно и нудно разбираться в хитросплетениях нацисткой бюрократии и выявлять меру личной ответственности Эйхмана, чью рутинную деятельность по переброске евреев в концлагеря едва ли можно назвать такой уж одиозной. Если бы не было Эйхмана, то, несомненно, с этим бы справился любой другой функционер среднего ранга. Значит, говоря об Эйхмане, мы имеем дело не с человеком, а с огромной группой населения, которое в нормальное, здоровое время ведет вполне добропорядочную деятельность - работает в госучреждениях и т. д.

К сожалению, вопрос: «Что происходит с обычными людьми в условиях государственного преступного разврата» в книге рассматривается лишь применительно к Эйхману. Если поставить вопрос шире, то можно прийти к неутешительному выводу, что превращение огромного числа людей в массовых убийц вполне под силу государству, и тысячелетние установки вроде «Не убий», какой-то налет цивилизованности рухнут под тяжестью конформизма.

Но отчего еще горше, что в России, совсем не склонной к самообличению, покаянию, хотя нравственные заповеди и духовность вообще здесь педалируются с апломбом, возвращение звериных, сталинских времен не происходит лишь по доброй воле государства, да еще, пожалуй, из-за европейской моды на гуманизм.

Если даже Альфред Эйхман не был столь непримечателен и банален, как его рисует Ханна Арендт, всё-таки ни героем, ни сколько-нибудь примечательным человеком он не был. Когда этому инженеру-строителю (по образованию)и нефтянику представилась возможность сделать карьеру в Третьем рейхе, он этот шанс не упустил, хотя и считал себя потом всё-таки неудачником. Он занимался «окончательным решением еврейского вопроса» - руководил поисками, учётом, перемещениями и уничтожением евреев в европейских странах, попавших под власть нацистской Германии. Ему по праву принадлежал сомнительно-почётный титул «архитектор Холокоста», который он, впрочем, делил с Гитлером и Гиммлером. Но в отличие от этих людей, которых знал и заслуженно ненавидел весь мир, Эйхману после войны удалось остаться в тени, скрыться и прожить ещё 15 лет в ФРГ и Аргентине. Он жил под чужим именем, но особенно не скрывался, дружил с бывшими нацистами и даже путешествовал. В 1960 году агенты израильских спецслужб похитили его, тайно доставили в Израиль, и здесь в новом «Доме Правосудия» (говорили даже, что этот «дом» был построен как раз к суду над Эйхманом) он предстал перед судом. После долгого и напряжённого суда его повесили; это была единственная казнь, совершённая в Израиле по приговору гражданского суда. За нетривиальным процессом наблюдали журналисты из разных стран. Ханна Арендт тоже приехала в Иерусалим в как корреспондент «Нью-Йоркера»», и эта книга написана на основе её сообщений о процессе и тех материалов, с которыми она знакомилась как корреспондент.

Сама Ханна Арендт, конечно, имела, личные причины относиться к Эйхману, мягко говоря, с предубеждением.Еврейка из Кёнигсберга, она получила классическое философское образование (история её сложных отношений с великим Мартином Хайдеггером стала потом темой не одного исследования, рассказов и пьес). В 1933 году она была вынуждена покинуть страну, погрузившуюся во мрак нацизма. После нескольких лет в Париже Арендт переселилась в США, и после выхода книги «Истоки тоталитаризма» стала одним из влиятельнейших философов политики(или правильнее - политических философов?) своего поколения и всего 20 века. В Иерусалим она приехала не столько как репортёр влиятельного издания. Суд над Эйхманом для неё - повод для исследования власти и справедливости. Для неё «политика» - это то, что делают свободные люди в свободном обществе; это «классическое» представление о политике. То, что наблюдал весь мир в тридцатые - сороковые годы, стало каким-то совершенно новым явлением, и Хана Арендт была одним из первых мыслителей, пытавшихся понять, что же произошло с человечеством. Она была на своём месте в качестве наблюдателя за судом над Эйхманом, и её книга - это, несмотря на все многочисленные подробности расследования и суда, не книга о «наказании и преступлении», а книга о власти.

В 1960 году ещё мало говорили о том, что теперь признано такой важной страницей в истории Европы: о Холокосте. Тогда это считалось во многом ещё «чисто еврейской» проблемой, и нужны были усилия писателей, философов, журналистов, чтобы показать действительное значение Холокоста. Проблему Холокоста. А именно: как так получилось, что в просвещённой Европе просвещённейшей нацией (пусть и во власти безумных правителей) была выстроена машина для целенаправленного и тотальногоуничтожения такого большого количества людей? Причём машина, использующая новейшие достижения научной и инженерной мысли?

Основная задача Ханны Арендт - понять именно этот машинный, «будничный» характер Холокоста. Эта машина не была выстроена только лишь отдельно взятыми злодеями (мысль, звучавшая в Нюрнберге), и даже нечеловеконенавистнической нацистской партией. Эту машину выстраивали все, кто «просто выполнял приказы»: строил кирпичные корпуса Освенцима-Биркенау, проектировал клапаны для газовых камер, учитывал население еврейских кварталов, передавал телеграфные указания об улучшении и ускорении этого учёта, доносил на соседей, укрывающихна чердаке или в подвале евреев, увольнял по высочайшему повелению евреев с работы.… Все многочисленные сотрудники многочисленных предприятий и служб Рейха и подвластных ему стран выполняли множество работ, предписанных им должностными инструкциями и трудовыми контрактами, и так, незаметно, общими усилиями выстроили весь этот механизм, который и оказался - потом, когда его рассмотрели в деталях - машиной организованногоуничтожения людей. Абсолютное зло пришло не в виде страшной угрозы, злобного всадника с пылающим мечом на коне, а в виде будничного, банального набора приказов, распоряжений, строительных проектов.

Таким будничным носителем абсолютного зла был и оберштурмбанфюрер СС Эйхман. «Что ужаснее всего, он совершенно очевидно не испытывал безумной ненависти к евреям, как не был и фанатичным антисемитом или приверженцем какой-то доктрины». Помог в1944 году родственнице - полуеврейке эмигрировать из Рейха.Его почти не интересовала метафизика, даже то подобие мистицизма и веры в предопределение, которыми увлекались многие высокопоставленные чины НСДАП и СС (потом уже современные любители мистицизма найдут разнообразные конспирологические объяснениятакому странному, для нормального человеческого ума,занятию, как организация системы истребления многочисленного народа страной, ведущей войну со всем миром и имеющей другие возможности употребить затраченные на это ресурсы). Его интересовал он сам и ещё - работа, в той мере, в какой надо было делать её хорошо, чтобы не потерять доолжность и перспективы. То, что эта была работа палача, его не интересовало. Он даже изучал еврейскую культуру, правда, будучи человеком посредственным, далеко в этих изучениях не продвинулся (хотя и любил похвастать перед коллегами знанием иврита). Он мог бы заниматься нефтяными поставками в Рейх или народным образованием. То, что ему выпало заниматься «окончательным решением еврейского вопроса» - это не более чем превратность его личной биографии. И поэтому Арендт до него тоже нет дела. Карьера этого человека, которой могло бы и не быть - это лишьиллюстрация того, как теперь, внаше время,мощные политические и организационные механизмы могут быть использованы для таких непостижимых явлений.

Чисто русская загадка этой книги состоит в том, что она выпущена издательством «Европа». В последнее время оно специализируется на ярких пропагандистских изданиях, нетерпимых, крикливых и имперских. Это настоящее имперское издательство, и оно выпускает такую антитоталитарную книгу. Зачем? На обложке написано, что она становится особенно актуальной в ситуации, когда «Запад пытается упорно «приватизировать» тему преступлений против человечества»». Зачем нам, всё-таки, читать сейчас о событиях сорокалетней давности?

В то время, когда Арендт готовила к работе эту книгу, «у нас» Солженицын раздумывал над другой антитоталитарной книгой - «Архипелаг ГУЛАГ». Страшно думать о сходстве двух систем, рождавшихся одновременно, помогавших другдругу и имевших много общего. Если в Европе Холокост постарались не забыть и многое сделали для того, чтобы подобные события не повторились, в России многое делается теперь для того, чтобы забыть банальное зло того же самого времени. И книга Арендт имеет гораздо большее отношение к нам, к нашей непосредственной истории, чем это может показаться тому, кто увлечётся историческими деталями, описаниями повседневности «окончательного решения» в Германии и Восточной Европе конца тридцатых годов. Да и так ли уж далеко мы ушли от тех событий? «Сталин умер вчера» (М. Гефтер). Банальное, вездесущее и скромное зловсегда рядом, и банальные карьеристы эйхманы всегда наготове.

Сергей Кастальский, Наталья Рудницкая

Холокост

Принт (бумажный)

978-5-9739-0162-2

Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме - книга, написанная Ханной Арендт , присутствовавшей в качестве корреспондента журнала The New Yorker на суде над Адольфом Эйхманом - бывшим оберштурмбаннфюрером (подполковником) СС, который заведовал отделом гестапо IV-B-4, отвечавшим за «окончательное решение еврейского вопроса ». Суд проходил в Иерусалиме в 1961 году .

В написанной ей по итогам процесса книге Арендт анализирует происходившие события, стараясь дать им стороннюю оценку.

Краткий пересказ содержания книги

В своей книге Ханна Арендт утверждает, что, кроме желания роста вверх по карьерной лестнице, у Эйхмана не было и следов антисемитизма или психологической ущербности личности. Субтитул книги относит читателя к идее «банальности зла», и эта фраза служит ей в качестве финальных слов последней главы. Так, она приводит слова Эйхмана, сказанные им во время судебного процесса, которые демонстрируют отсутствие какого-либо пристрастия его к проводимым им преступным деяниям, отсутствию какой-либо меры ответственности за содеянное: ведь он лишь «делал свою работу»:

Критика издания и книги

Критика книги Арендт

Согласно критическим публикациям в СМИ , книга об израильском процессе 1961 года над «архитектором Холокоста» давно стала классикой политической мысли ХХ века. Согласно мысли критиков, книга не является, как заявлено в авторской аннотации, «чрезвычайно дотошным исследованием» Холокоста , а являет собой подробное, разделенное на множество случаев и примеров, рассуждение о политических и моральных причинах явления, когда люди «отказываются слышать голос совести и смотреть в лицо действительности» . По словам критиков, герои ее книги делятся не на палачей и жертв, а на тех, кто эти способности сохранил, и тех, кто их утратил .

Критика русского издания 2008 года

Жесткий, часто саркастический тон книги, отсутствие пиетета к жертвам и резкость оценок возмутили и до сих пор возмущают многих.
Арендт пишет о немцах - «немецкое общество, состоявшее из восьмидесяти миллионов человек, так же было защищено от реальности и фактов теми же самыми средствами, тем же самообманом, ложью и глупостью, которые стали сутью его, Эйхмана, менталитета». Но так же беспощадна она и к самообману жертв и особенно к тем, кто - подобно части еврейской элиты - из «гуманных» или иных соображений поддерживал этот самообман в других …
…Но главное - у перевода почему-то отсутствует редактор (указаны «главный редактор - Г.Павловский» и «ответственный за выпуск - Т.Раппопорт», но вычитка и сверка перевода в их функции явно не входила). Переводить Арендт (говорю по собственному опыту) - особенно не с ее родного немецкого , а с английского , на котором она часто выражалась неточно, - занятие медленное и непростое. А в отсутствие редактора перевод вышел не то чтобы плохой или даже неточный - а ненадежный. Дело не в том, что тут, как в любом переводе, есть ошибки (например, «радикальная разновидность » антисемитизма превращена в бессмысленный «радикальный ассортимент »), а в том, что эти ошибки искажают тон и мысль книги, искажают авторский голос. «Судьи, слишком хорошо помнящие об основах своей профессии », превращаются у переводчиков в «слишком совестливых для своей профессии » - и сама Арендт вдруг превращается в циника. Вместо «процесс начал превращаться в кровавое шоу », переводчики, путая буквальное и бранное значение слова «bloody », пишут «"чертово шоу"» - и жесткая оценка превращается в грубую брань…

Критике подверглась, прежде всего, аннотация издательства «Европа», говорящая о «кровавой попытке тбилисских властей» и об «упорных попытках Запада „приватизировать“ тему преступлений против человечности» . Мнение журналиста газеты Коммерсантъ таково, что данное издание книги Арендт представляет собой поспешно подготовленную идеологическую акцию - эта спешка сказалась на качестве самого издания . Так, в русском названии заглавие и подзаголовок почему-то поменялись местами .

Также, по неизвестной причине, для перевода выбрано первое, 1963 года, издание книги, а не вышедшее в 1965 году, пересмотренное и дополненное «Постскриптумом» второе, которое с тех пор и переиздается - и является той классической книгой, которую читает весь мир .

Публикации на тему

• Jochen von Lang, Eichmann Interrogated (1982) ISBN 0-88619-017-7 - книга, написанная в ответ на Eichmann in Jerusalem , содержащая в себе выдержки из материалов досудебного расследования.
• Eichmann in Jerusalem. A Report on the Banality of Evil (erstmals 1963. Die Aufl. seit 1965 mit der dt. «Vorrede» als «Postscript» in der «rev. and enlarged edition.») Penguin Books, 2006 ISBN 0143039881 ISBN 978-0143039884 . Die Seiten 1 bis 136 (teilw.), das berühmte Zitat auf Seite 233 engl. (entspricht S. 347 deutsch) und vor allem das Stichwortverz. sind online lesbar: (англ.) - англоязычное издание
• David Cesarani: Becoming Eichmann. Rethinking the Life, Crimes and Trial of a «Desk Murderer» Da Capo, Cambridge MA 2006
• Gary Smith: H.A. revisited: «Eichmann in Jerusalem» und die Folgen ed. suhrkamp, Frankfurt 2000 ISBN 3518121359
• Walter Laqueur: H. A. in Jerusalem. The Controversy Revisited in: Lyman H. Legters (Hg.): Western Society after the Holocaust Westview Press, Voulder, Colorado USA 1983, S. 107-120

• Eichmann in Jerusalem. Ein Bericht von der Banalität des Bösen Aus dem amerikanischen Englisch von Brigitte Granzow (v. d. Autorin überarb. Fassung im Vgl. zur engl. Erstausgabe; neue Vorrede). Seit 1986 mit einem «einleitenden Essay» von Hans Mommsen. Erweiterte Taschenbuchausgabe. Piper, München u. a. 15. Aufl. 2006, 440 Seiten (Reihe: Serie Piper, Bd. 4822- Frühere Aufl.: ebd. Band 308. Diese Ausgabe, zuletzt 2005, liegt der Seitenzählung in diesem Art. zugrunde) ISBN 978-3492248228 ISBN 3492248225 (нем.)
• Auszüge: Eichmann and the Holocaust (Reihe: Penguin Great Ideas) Penguin, 2005 ISBN 0141024003 ISBN 978-0141024004 (нем.)
• Elisabeth Young-Bruehl: Hannah Arendt. Leben, Werk und Zeit Fischer, Frankfurt 2004, ISBN 3596160103 . S. 451-518. (Aus dem Amerikan.: Hannah Arendt. For Love of the World Yale Univ. Press 1982) (нем.)
• Julia Schulze Wessel: Ideologie der Sachlichkeit. H. A.s politische Theorie des Antisemitismus Suhrkamp, Frankfurt 2006 (Reihe: TB Wissenschaft 1796) ISBN 3518293966 Rezension von Yvonne Al-Taie (нем.)
• David Cesarani: Adolf Eichmann. Bürokrat und Massenmörder . Propyläen, München 2004 (нем.)
• Steven A. Aschheim (Hg): H.A. in Jerusalem Univ. of Calif. Press, Berkely u.a. 2001 (engl.) ISBN 0520220579 (Pb.) ISBN 0520220560 (нем.)
• Dan Diner: Hannah Arendt Reconsidered. On the Banal and the Evil in Her Holocaust Narrative in: New German Critique No. 71 (Spring/Summer 1997) S. 177-190
• Richard J. Bernstein: Did Hannah Arendt Change Her Mind? From Radical Evil to the Banality of Evil in: Hannah Arendt. Twenty Years Later MIT Press, Cambridge, Mass. & London 1996, S. 127-146
• Claudia Bozzaro: H.A. und die Banalität des Bösen Vorw. Lore Hühn. FWPF (Fördergemeinschaft wissenschaftlicher Publikationen von Frauen) Freiburg 2007 ISBN 978-3939348092 (Gesamtdarstellung des «Bösen» bei Arendt, einschl. Spätwerk)

Вышедшая по-русски книга Ханны Арендт "Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме" о процессе 1961 года над "архитектором Холокоста" давно стала классикой политической мысли ХХ века. Это не "чрезвычайно дотошное исследование" Холокоста (как заявляет издательская аннотация). Арендт написала не исторический труд, а подробное, разделенное на множество случаев и примеров, рассуждение о причинах - прежде всего политических - того, почему люди отказываются слышать голос совести и смотреть в лицо действительности. Герои ее книги делятся не на палачей и жертв, а на тех, кто эти способности сохранил, и тех, кто их утратил.

Ханна Арендт - Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла

Европа, Москва, 2008
ISBN 978-5-9739-0162-2

Hannah Arendt EICHMANN IN JERUSALEM. A Report on the Banality of Evil

Ханна Арендт - Эйхман в Иерусалиме - Банальность зла - Содержание

Григорий Дашевский ПРИМЕРНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ЗЛЕ
Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла
ОТ АВТОРА
Глава Первая «Дом справедливости»
Глава Вторая «Обвиняемый»
Глава третья «Эксперт по еврейскому вопросу»
Глава четвертая «Решение первое: Изгнание»
Глава пятая «Решение второе: Концентрация»
Глава шестая «Решение окончательное: Убийство»
Глава седьмая «Ванзейская конференция, или Понтий Пилат»
Глава восьмая «Долг законопослушного гражданина»
Глава девятая «Депортации их Рейха. Германия, Австрия и протекторат»
Глава десятая «Депортации из Западной Европы: Франция, Бельгия, Голландия, Дания, Италия»
Глава одиннадцатая «Депортации с Балкан: Югославия, Болгария, Греция, Румыния»
Глава двенадцатая "Депортации из Центральной Европы: Венгрия и Словакия"
Глава тринадцатая "Центры умерщвления на Востоке"
Глава четырнадцатая "Доказательства и свидетели"
Глава пятнадцатая "Приговор, апелляция и казнь"
ЭПИЛОГ
Эфраим Зурофф ПОСЛЕСЛОВИЕ

Ханна Арендт - Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла - Глава Вторая «Обвиняемый»

Отто Адольфа, сына Карла Адольфа Эйхмана и Марии, в девичестве Шефферлинг, схваченного в пригороде Буэнос-Айреса вечером 11 мая 1960 года, спустя девять дней доставленного в Израиль и представшего перед окружным судом города Иерусалима 11 апреля 1961 года, обвиняли по пятнадцати пунктам: «помимо всего прочего» он совершил преступления против еврейского народа, против всего человечества, ряд военных преступлений во время правления нацистского режима, и особенно во время Второй мировой войны. Судили его на основании Закона о нацистах и их пособниках от 1950 года, и согласно этому закону «совершивший одно из этих… преступлений… подлежит смертной казни». И на каждый из предъявленных ему пунктов Эйхман отвечал: «Не виновен по существу обвинения».

А по существу чего он считал себя виновным? Во время долгих перекрестных допросов обвиняемого - как он сам говорил, «самых длительных допросов в истории», - этого, казалось бы, очевидного вопроса ему не задал никто - ни защитник, ни прокурор, ни один из трех судей.

Защитник Роберт Сервациус - его нанял Эйхман, но за услуги платило израильское правительство (следуя прецеденту, установленному Нюрнбергским процессом, когда защитников оплачивал сам трибунал победителей), так ответил на вопрос, заданный на пресс-конференции: «Эйхман считает себя виновным перед Господом Богом, но не перед законом», однако сам обвиняемый такого мнения ничем не подтвердил. Защитник - и это очевидно - предпочел бы, чтобы его клиент заявил о собственной невиновности на том основании, что согласно существовавшим при нацизме законам он не совершил ничего противозаконного, что его обвиняют не за преступления, а за «принятые в государстве законы», не подлежащие юрисдикции другого государства (par in parent imperium поп habet*), что его долгом было подчиняться этим законам и что, говоря словами Сервациуса, он совершил действия, «за которые, в случае победы, награждают, а в случае поражения - отправляют на виселицу».

За пределами Израиля (на встрече в Католической академии Баварии, посвященной, как было сказано в Rheinischer Merkur, «щекотливому вопросу о возможностях и пределах рассмотрения исторической вины во время уголовных процессов») Сервациус пошел даже дальше и заявил, что «единственной законной проблемой при рассмотрении дела Эйхмана была юридическая оценка действий похитивших его израильтян, которая так до сих пор и не была сделана» - утверждение, вряд ли согласующееся с его широко цитировавшимися высказываниями, сделанными в самом Израиле, когда он называл процесс «великим духовным достижением», сравнимым с Нюрнбергским процессом.

Подход самого Эйхмана был совсем иным. Прежде всего, он не был согласен с обвинением в убийстве: «Я не убивал евреев. Я не убил ни одного еврея и ни одного нееврея - я не убил ни одного человеческого существа. Я не отдавал приказа убить ни еврея, ни нееврея; я просто этого не делал». Или, как он уточнил позже: «Так уж произошло… что мне ни разу не пришлось этого делать» - ибо сомнений в том, что, доведись ему получить приказ убить собственного отца, он бы этот приказ выполнил, не оставалось. Как он неоднократно повторял (в частности в так называемых документах Сассена - в интервью, данном в 1955 году в Аргентине голландскому журналисту Сассену, также скрывавшемуся от правосудия бывшему эсэсовцу, - опубликованных уже после захвата Эйхмана американским журналом Life и немецким Der Stern), его можно было бы обвинять только в «пособничестве и подстрекательстве» к уничтожению евреев, которое он уже в Иерусалиме объявил «одним из величайших преступлений в истории человечества».

Защита эту теорию Эйхмана во внимание не приняла, а обвинение потратило слишком много времени на безуспешные попытки до-казать, что Эйхман хотя бы однажды убил еврея собственными руками (имелся в виду еврейский мальчик в Венгрии), и затратило еще больше времени - правда, с большим успехом - на замечание, которое Франц Радемахер, эксперт по евреям в германском министерстве иностранных дел, нацарапал на документе, касавшемся Югославии, - запись эта была сделана во время телефонного разговора, она гласила: «Эйхман предлагает расстрелы». Эта запись оказалась единственным «приказом об убийстве» - если он вообще был таковым, - по поводу которого имелся хоть какой-то намек на доказательства.