Биография елены георгиевны боннер. Академик Андрей Сахаров и Елена Боннэр: Когда любовь даёт силы для борьбы …и потом уничтожение

Татьяна Боннэр-Янкелевич, дочь диссидентки и второй жены академика Сахарова Елены Боннэр, вместе с Алексеем Смирновым, диссидентом, который 10 лет провёл в советских концлагерях, рассказывают в эфире телеканала «Эспрессо» о причинах перехода России от ельцинской демократии к путинской диктатуре

В своё время, когда утонула подводная лодка «Курск», Владимир Путин сказал пророческую фразу, которую, наверное, можно было бы перенести на опыт Российской Федерации. Когда журналисты у него спросили: «Господин Путин, а что случилось с подводной лодкой «Курск»?», он ответил: «Она утонула». Я не знаю, что произошло с Россией, но мы чувствуем на своей шкуре, что происходит что-то не так, а Россия, как таковая, молчит. Что произошло?

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Если использовать только что процитированное вами невероятно циничное и бездушное высказывание, то я бы сказала, что Россия - та, которую мы бы хотели видеть, и на которую мы в начале 90-ых годов ещё надеялись - действительно утонула. Но страшно даже не это, а то, что с этих подводных глубин de profundis (прим. лат. «из глубины») поднимается старый сталинский Советский Союз.

То есть, это не мираж, это не придумка каких-то режиссёров из «Останкино», это действительно восхождение бериевского Левиафана!?

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Я полагаю, что да. И это то, что выстраивает Владимир Путин: может быть, сначала подсознательно, но, думаю, что начиная с 99-го с каждым годом всё более сознательно. Он начал делать это очень тихо, как бы исподтишка, может быть, не вполне осознавая, что планирует делать дальше.

Но с 99-го года мы уже впервые слышим о том, что губернаторы будут назначаться, что прессу будут преследовать за разжигание розни (национальной, к примеру), за оскорбление религиозных чувств. Он начал все эти процессы очень давно, действуя при этом тихой сапой. Моя мать, Елена Боннэр, была практически первым человеком, которая на Западе заговорила о том, что такое «путин», и что он будет делать: при нём не будет свободы слова, не будет свободы прессы.

Мы помним конец 80-ых, что в то время происходило в Москве, потом - 90-ые годы, и вот воссоздался фантом - чекистский феникс, который восстал и пожрал всё то, что называлось свободой. А русский народ как-то безмолвствует.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Перестройка была шоком во всех смыслах, не только для меня лично, но и для моих друзей украинцев, когда мы все внезапно вышли из лагерей. Горбачёв нас освободил. У нас был постстрессовый синдром, и мы испытывали примерно те же чувства, как и ваши ребята, которые возвращаются из АТО. Нужно было адаптироваться к этому сонмищу митингов, каких-то выступлений.

Народ бегает по улицам, а я и украинские ребята-лагерники, которые вышли, чувствуем, что здесь чужие. Мы не могли встроиться в этот процесс, никто ничего не понимал. Запад тоже прозевал это дело. Многие советологи были уволены. А меня почему-то очень часто стало приглашать западное посольство, и там спрашивали «что будет дальше? какое будет развитие?». Я брал вилку или ножик, и показывал, что мы были вот в этом крайнем состоянии диктатуры достаточно долгое время, десятилетия. Сейчас нас отбросило прямо в противоположную ситуацию, в анархию.

А посредине, видимо, находится какой-то диапазон качания маятника демократов, республиканцев, лейбористов, консерваторов. В этом диапазоне живёте вы, господа, а мы - нет. А дальше будет такой процесс, говорю я им, как некий урок…

Пять лет лагерей, всё-таки, помогают в подобном…

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: …да, они многому научили. Так вот, когда маятник идёт дальше, показываю я им, доводя его на 45 градусов, но не в прошлое, советское положение, он придёт…- и они с тревогой, я помню это, смотрят, куда он придёт дальше. Я им говорил, что откат неизбежен, после такого импульса будет противоимпульс. Это, извините, из физики известно, я сам бывший физик.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Я думаю, здесь важно отметить то, что Нюрнбергского процесса по делу коммунистической партии не было, хотя я не сомневаюсь, что Ельцин искренне хотел его провести. Он сделал много важных шагов, но его одолело окружение. Он, безусловно, не был просвещённым демократом, скорее стихийным, поэтому его хватило на очень короткий период. Его подчинило себе, запудрило ему мозги его же окружение.

Я помню ещё то время, когда моя мать всё спрашивала: «Борис Николаевич, вы наш президент или нет? Будете дураком?», - а в 93-ьем году на референдуме он сказал: «Не буду больше дураком». Но, тем не менее, им стал.

Странно, что не происходит такого броуновского движения к изменению на лучшее. Народ почему-то не присоединяется к чернышевским и герценым.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Стоячее болото.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: На глазах происходит маразм до оглупления, атаки на другие страны, пока народ, как говорится, …

…народ-богоносец…

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: …да, пока народ-богоносец поднимется, очухается. Ещё наши дореволюционные классики говорили: «когда Россия вспрянет ото сна». Заметьте, это было давно сказано. Вот действительно страна инертна. Любые изменения даются тяжело и долго.

Я смотрел весь Майдан в он-лайне, фактически все боевые действия в Крыму и на Донбассе, и очень хорошо осведомлён. Я не представляю, почему ваши ребята так рванули вперёд, как они это сделали. Наши - нет, мы спим.

В ваших ещё, скажем так, кинули дозу снотворного, которое называется «Крым - наш». Кроме убийств и запугиваний их ещё начали покупать такими вот гнусными вещами. Потому что эта пилюлька имперского самолюбования на самом деле намного более страшная, чем кажется: 80 процентов россиян смирились с тем, что Россия нарушила все международные договора. Вот что парадоксально.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Я думаю, что 80% россиян, в общем, не думают про эти договора. Как когда-то Милошевич раскрутил сербскую нацию на её величие…

…и потом уничтожение.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ:…совершенно верно. Тоже самое произошло в России, мне кажется - вся эта отрава, весь яд, который был брошен. Сначала Россия была зомбирована представлением, что, наконец, она встаёт с колен, потом тем, что она во враждебном окружении, и что все снова хотят поставить её на колени.

И вдруг на эффективности этого мифотворчества неожиданно такая победа, или то, что подаётся как победа - наконец мы забрали то, что было исконно наше. А сколько людей на это подписалось! Это чудовищно. Я отношу это за счёт невежественности и бездумности. Как говорил Пушкин: «Русские ленивы и нелюбопытны». Скажите, какой процент людей хочет выяснить всё сам для себя и своим умом до чего-то дойти?

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Вот я только что прилетел из Москвы. Меньше стало георгиевских ленточек, меньше стало «ура», «Крым - наш», и прочее. Люди постепенно начинают думать, хотя инертность, конечно, большая. Настроение падает, и я это вижу, поскольку до сих пор работаю и общаюсь со многими людьми. Главное - машины, которые были всячески обклеены, и «мы зададим» - это всё исчезает.

Я перелетаю из Домодедово в Минск - уже легче: тишина, все такие добродушные, милиционеров пузатых больше. Я понял, что градус напряжённости и злости в Москве, которые я в последнее время видел и чувствовал, действительно высок. Аура нехорошая, ибо мы - центр зла, и, наконец-то, начинаем это понимать.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Те люди, которые раньше говорили «Крым - наш», сейчас стараются вообще эту тему не задевать. В очень многих семьях - я это знаю от своих друзей и близких, которые живут в России - уже не хотят затрагивать этот вопрос с кем бы то ни было, чтобы не обсуждать такие больные темы.

И Алексей совершенно прав, люди начали задумываться. Я всё чаще слышу от самых разных людей: «А что, у нас своих проблем нет? Нам надо свои проблемы решать». То есть действительно начинается какое-то движение мысли, что нас отвлекают на все эти дела, на враждебное окружение, на защиту русских, но это мыслительное движение очень-очень слабо, и меня это удручает.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: В 80-ых годах прошлого тысячелетия мы сидим в лагере, спокойно беседуем, ребята все энциклопедически образованы - знают очень много и по истории, и по лингвистике. Украинскими ребятами, которым я, кстати, жизнью обязан, поднимаются темы о том, что будет война между Россией и Украиной.

И это в период СССР. Уже в 80-ых годах мы знали, что СССР распадётся, мы вычислили это дело. Остался один только пустяк - выяснить, как будет протекать война. Вот так буквально. Я был в шоке, когда ребята доказывали мне это и показывали, как это будет происходить. Потом я благополучно всё забыл, и был рад, что мои специалисты обманулись.

И вот Янукович бежит, а я тут же понимаю, вот он, этот самый второй случай, и что Путин этого не упустит. Помню, как сижу перед компом, когда это произошло, и мне мгновенно стал ясен весь последующий сценарий: Путин не допустит цивилизованного государства у себя, как говорится, рядом, под боком. Более того, Путин абсолютно уверен, что украинцы - это хохлы, которые просто деревня русская. Он так воспитан, что же сделаешь, и так большинство у нас думает. И поэтому он ударит. Как ударит - я ещё не знал, но я помню тот ужас, который меня охватил. Я многое видел: на Майдане крови много, сто парней, Небесная сотня. Но вот это повергло меня в больший ужас, чем всё последующее, потому что я уже знал, что Путин будет делать.

То есть, вы поняли, что он сорвался с цепи и польётся кровь.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Он нападёт! Он нападёт каким-то образом. Тогда это меня предельно шокировало, я стал даже ребятам звонить, что «беда, Янукович сбежал», хотя, казалось бы, радоваться надо. Но я понял, что Путин рядом.

Насколько я понимаю, у вас есть ощущение, что он не отцепится, что он не займётся своими какими-то оффшорами, он и дальше будет бить?

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Пассионарности он не простит, я говорю о тех временах, когда сбежал Янукович. Сейчас его будут заставлять товарищи из-за рубежа, Трамп, может быть, передумает с ним обниматься. Это было ещё и в советское время, когда мы надеялись на внешнее давление, на рейгановскую политику.

ТАТЬЯНА БОННЭР-ЯНКЕЛЕВИЧ: Дональд Трамп, я считаю, человек абсолютно беспринципный, совершенно безответственный и невежественный, и я очень боюсь того, каких дров он наломает за четыре года. Одним из аргументов против этого человека на пост президента было именно его заигрывание с Путиным, его авторитарная манера.

Но это то, что, к сожалению, мы видим сейчас в очень многих странах. Мы видим это во всех новых демократиях в Восточной Европе - Польше, Венгрии. Мы видим это в популизме, скатывающемся к национал-социализму во Франции, мы видим это в России. И это очень опасная тенденция.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Я думаю, что и вас и нас спасёт такое качество наше, которое так и называется, русское. У нас часто выражение «сделать что-то по-русски» воспринимается понятно как: через одно место. Об этом ещё Солженицын писал, туфта спасёт нас.

Путин хочет сделать что-то, а не выходит - это тотально у него. Потому что чем крупнее дело, тем тяжелее задачи, и тем чаще результаты обращаются прямо противоположно тем, которые хочешь увидеть. Пример: Норд-Ост, Беслан - Путин хотел там смерти?

Ну, скажу так, не факт, что Путин хотел убить этих людей, но он мог их спасти.

АЛЕКСЕЙ СМИРНОВ: Здесь всё проще, с нашей русской позиции. У меня был человек, который пришёл в штаб Норд-Оста, когда происходили все эти события. Этот человек занимал крупный военный чин, и пришёл он туда, потому что там погибал его сын. Я не мог его расспрашивать о секретах, поскольку он не имел права рассказывать, что было в штабе Норд-Оста.

Я задал ему лишь один вопрос: «Что, бардак по-русски?» - «Да». Всё, дальше просто можно было не обсуждать. Масса ответственных, но никто ничего не согласовывал, какой газ и какое противоядие знают, но все бегают, и ничего не получается. Сейчас Путин хочет захватить полмира. Все забегали, забегали, и опять ничего не выходит. Это наша надежда, на нашу собственную дурь.

Потому, говоря о Елене Георгиевне Боннэр, чьё 90-летие ныне отмечают правозащитники, сложно уйти от характеристик, которые вполне могут кому-то резануть слух своей недостаточной тактичностью.

Просто доктор

Первый период жизни Елены Боннэр ничем особо не отличался от судеб миллионов её сверстников. Её мать и отчим угодили под каток Большого Террора (отчима расстреляли, мать 8 лет провела в лагерях), что, впрочем, не помешало юной Лене вступить в комсомол, успешно закончить школу, поступить в университет.

Учёбу прервали вовсе не люди из «чёрного воронка», а война. Добровольцем молодая девушка не была, но по мобилизации отправилась в армию медсестрой и прошла всю войну медработником военно-санитарного поезда, получив тяжёлое ранение и контузию.

После войны Елена поступила в мединститут и затем успешно практиковала как врач-педиатр. Настолько успешно, что была удостоена звания «Отличник здравоохранения СССР».

Одним словом, рядовая судьба советского человека той эпохи, может быть, и не склонного целиком и полностью одобрять существующий строй, однако и не пытающегося его разрушать. Более того, в 1965 году Боннэр даже вступила в КПСС.

А в это время где-то рядом параллельным курсом следовал академик Андрей Сахаров, выдающийся физик, старательно ковавший советский «ядерный щит».

У обоих этих людей были семьи, своя жизнь, полная конструктивной деятельности.

В какой момент произошло то короткое замыкание, которое сделало их теми, кем они стали известны всему миру, не знали, наверное, ни сама Боннэр, ни академик Сахаров.

Елена Боннэр как-то в интервью заметила, что поворотным для себя считает 1956 год и венгерское восстание. Правда, не очень понятно, как через девять лет после этого она оказалась в рядах партии, с политикой которой была так не согласна.

На самом деле не так уж важно, как это произошло, важно другое - перейдя от кухонных разговоров к посещению процессов над диссидентами, Боннэр и Сахаров обрели друг друга.

Политические игры

А Елена Георгиевна ещё и получила сказочную возможность стать из рядового интеллигентного врача-педиатра правозащитницей с мировым именем.

«Раньше я была одной из многих. А потом я стала женой великого человека», - сказала Боннэр в интервью. И это чистая правда.

В условиях противостояния двух систем каждая из сторон пыталась найти в рядах противника влиятельного человека, который в критике собственного строя заходит столь далеко, что объективно становится полезен оппонентам.

Сахаров, учёный с мировым именем, как и многие физики, ударившийся в раскаяние за свою деятельность по созданию оружия массового поражения, был западному миру как нельзя кстати. То, что великий учёный, находившийся в СССР на особом довольствии, слабо представлял себе реальную жизнь и силён был только в абстрактных умозаключениях об абсолютном зле и абсолютном добре, в США мало кого интересовало. Он нужен был как громкий рупор, который транслирует критику режима. Смотрите, парни, ваш великий учёный разоблачает советский строй - прислушайтесь к нему!

А причём же здесь Елена Боннэр, спросите вы?

А притом, что Елена Георгиевна поняла, что Сахаров - это тот лифт, на котором можно доехать до вершин мировой славы. Пусть не научной, так хоть диссидентской.

Надо хорошо понимать, что так называемые гонения КГБ на диссидентов в период активной деятельности Боннэр и Сахарова не шли ни в какое сравнение со временами Большого Террора.

Больше того, Брежнев и другие советские вожди той эпохи, предпочитавшие острым конфликтам экономическое сотрудничество с Западом, были заинтересованы в том, чтобы заметные фигуры диссидентского движения были живы и здоровы. Ибо каждая голодовка протеста тех же Сахарова и Боннэр была чревата срывом важного экономического контракта, что Советскому Союзу было совершенно не выгодно.

Потому Сахаров и Боннэр, хоть и находились под постоянным наблюдением КГБ, гонимы были весьма условно. Их «бытовые страдания» вызвали бы зависть у среднестатистических советских граждан, живших куда скромнее.

Профессия - диссидент

В 1975 году для Боннэр наступило время триумфа - она получала Нобелевскую премию мира за мужа, которого на эту церемонию не выпустили из СССР. Никому не известная женщина-педиатр, чьи рассуждения об устройстве правильного общества интересны были лишь соседям и приятелям, оказалась на самой вершине мировой славы. Пусть и лишь как представитель своего мужа.

И Елена Георгиевна отлично поняла - Запад ждёт от них новых разоблачений советского режима и готов за это платить как громким пиаром, так и некими материальными радостями.

Те, кто общался с семьёй Сахаровых, отмечали, что сам академик был отнюдь не столь агрессивен по отношению к советской системе, как его жена. Для Боннэр же было очевидно, что если накал выступлений спадёт, Запад немедленно подберёт себе другую фигуру для идеологической игры. Оттого она и старательно подхлёстывала супруга, которого со временем даже коллеги-диссиденты стали за глаза называть «подкаблучником».

Практическая сметка никогда не покидала Елену Георгиевну - в процессе боёв с советским режимом она успела добиться выезда на запад детей от первого брака и их благополучного там обустройства. Дети самого Сахарова, кстати, родительским вниманием в подобной мере охвачены не были. Ну, да это дело семейное.

Главное же, о чём следует сказать, заключается в следующем: дуэт Сахарова и Боннэр, чрезвычайно успешный по части критики советского строя, был абсолютно бесплоден по части предложения реальных планов строительства правового государства. Их рецепты - это классический проект «сферического коня в вакууме», никоим образом не привязанный к реальной жизни.

Время заката

Андрею Дмитриевичу Сахарову в известном смысле повезло - он умер в 1989 году, в эпоху, когда общественность, ещё не пережившая разочарования от последствий разрушения страны, почитала его за мессию.

Что до Елены Боннэр, то оставшись в одиночестве, она, как и следовало ожидать, постепенно оказалась на периферии политической и общественной жизни.

Избавиться от один раз принятого на себя амплуа она уже не смогла, удивительно точно выступая именно в той тональности, в которой в этот момент выступал и Запад. Именно поэтому Боннэр приветствовала кровавый расстрел Верховного Совета в 1993 году, привечала чеченских сепаратистов в обе военные кампании, в 2008 году во время российкого-грузинского конфликта выступила в поддержку Саакашвили, а уже в самом конце своего жизненного пути успела подписаться под обращением к гражданам России «Путин должен уйти».

Символично, что . В середине 1980-х секретарь ЦК КПСС Михаил Зимянин бросил о Боннэр: «Это - зверюга в юбке, ставленница империализма».

Несмотря на грубость образа, не слишком подходящего даме, в главном партийный деятель оказался прав - один раз выбрав, за какую команду играть, Елена Георгиевна была этим цветам верна до конца. А уж как называть, «правозащитница» или «ставленница империализма», зависит исключительно от личного вкуса.

На 89-м году жизни после тяжелой болезни в Бостоне (США) скончалась известная правозащитница Елена Георгиевна Боннэр, дочь Геворка Саркисовича Алиханяна, первого секретаря ЦК Компартии Армении (1920-1921 гг.), вдова академика Андрея Дмитриевича Сахарова.

15 февраля 1923 года в семье Левона Саркисовича Кочаряна и Руфи Григорьевны Боннэр в старом туркменском городе Мерве (Мары) родилась дочь Елена. Когда ей исполнился годик, отца не стало.

Елена Боннэр:

«Из родных моего кровного отца Кочаряна Левона Саркисовича я знала только его мать, мою бабушку Герцелию Андреевну Тонунц. Ее сестру Елену, которая нянчила меня в младенчестве, и деда я не помню. Они жили в городе Шуше, но бежали в Туркестан из Нагорного Карабаха, когда там резали армян».

Руфь с дочкой перебрались в Читу. Там она с Геворком Алиханяном и встретилась. Геворка в Читу перевели после его серьезных расхождений во взглядах с Зиновьевым, главным коммунистом Ленинграда. Вскоре там к власти пришел Киров, друг Алиханяна по Закавказью, и Геворк с Руфью уехали в Ленинград. Чуть позже туда перебрались и Люся (так звали Елену в кругу семьи) с бабушкой Татьяной Матвеевной.

Елена Боннэр:

«Семью своего папы Геворка Саркисовича я не знала. И его родственники не знали, что я не родная его дочь. Он просил маму никогда им этого не говорить».

В 1927 году у Алиханянов родился сын Игорь. Вскоре глава семейства становится секретарем Володарского райкома партии. Через четыре года Исполком Коминтерна приглашает Геворка Алиханяна в Москву. В 37-м родителей Люси арестовали.

Елена Боннэр:

«В марте 1938 года передачу папе не взяли… Через полтора года от мамы пришло письмо. Обратный адрес: «АЛЖИР». Это не география, а аббревиатура – Акмолинский лагерь жен изменников родины. Мамины письма: «Хорошо учись», «Помогай бабушке», «Будь примерной комсомолкой», «Заботься об Егорке». Ни слова о моей любви».

Отца, заведующего отделом Исполкома Коминтерна, расстреляли в феврале 1938-го, мать провела восемь лет на каторге и девять в ссылке.

В 14 лет Люся осталась одна с братом Егором. Они переехали к бабушке в Ленинград. Там Елена окончила школу. Поступила на факультет журналистики. Дальше приемная комиссия ее не пропустила: родители – изменники родины. Не обиделась. Пошла на факультет русского языка и литературы в Герценовский пединститут.

В первые же дни войны Елена Боннэр, 18-летняя студентка-филолог, записалась на фронт. Медсестра в военно-санитарном поезде, старшая медсестра, замначальника медсанчасти отдельного саперного батальона, лейтенант медслужбы. На фронте была ранена и контужена: в вагон санитарного поезда, в котором она ехала, попала бомба. Результат – зрение правым глазом практически утеряно, в левом – прогрессирующая слепота. Отсюда эти ее очки, в которых глаза кажутся огромными.

Ее жених, поэт Всеволод Багрицкий, ушел на фронт в декабре 1941 года. А брата Егорку эвакуировали из Ленинграда со школьным интернатом. Оттуда забрали на «трудовой фронт».

Елена Боннэр:

«Севка погиб 26 февраля 1942 года. Деревня Мясной бор, около Любани, «Любань, Любань – любовь моя…» Как я тогда не сломалась?.. Егора нашла я в Омске на большом заводе – слесарь самого последнего разряда. Маленький, сморщенный старичок, дистрофик. Чудом выживший в какой-то больнице, где валялся с дизентерией».

В конце мая 1942 года умерла в блокадном Ленинграде бабушка.

После войны Елена поступает в Первый Ленинградский медицинский институт. Однако ее оттуда исключают: заняла не ту позицию, когда широко обсуждалось нашумевшее «дело врачей». Восстановилась в институте после смерти Сталина. Вышла замуж Елена за однокурсника Ивана Семенова, родила от него дочь Татьяну (1950) и сына Алексея (1956). С их отцом разошлась в 1965 году. Бывший муж остался в Ленинграде, сама с детьми перебралась в Москву, где вступает в ряды КПСС.

Елена Боннэр:

«Я вообще из категории счастливых женщин, у меня было в жизни три любви, и все при мне так и остались: Севку люблю, Ивана люблю и Андрея люблю. Ну что Сева… Был мальчик, остался без папы, папа умер в 1934 году. Остался без мамы, маму арестовали в августе 1937 года. Я оказалась у них во время обыска, а обыск шел целую ночь».

В 60-е годы в СССР зарождается правозащитное движение, названное потом диссидентским. На пикетируемом суде над правозащитниками Елена Боннэр встречает «мятежного» академика Андрея Сахарова. Общие интересы, сближая их все больше и больше, перерастают в любовь… В августе 1971-го они, наконец, объяснились.

Расписались 7 января 1972 года в одном из районных загсов Москвы в присутствии не только своих свидетелей и Татьяны, дочери Елены Боннэр, но и полудюжины соглядатаев из КГБ. Произошло это спустя два дня после суда над «антисоветчиком» писателем Владимиром Буковским, в защиту которого они активно выступали. В том же году Елена Георгиевна, потрясенная лавиной политических репрессий против инакомыслящих, вышла из рядов КПСС.

Тогда власть стала оказывать давление на семью Боннэр: дочь попросили с факультета журналистики МГУ (якобы та не по специальности работает), ее мужу Ефрему Янкелевичу не дали поступить в аспирантуру. Алеше, сыну Боннэр, пришлось перейти из математической школы в обычную: он принципиально отказался вступать в комсомол. Позже юношу завалили на вступительных экзаменах в МГУ, и он вынужден был поступить в педагогический…

В 1975 году Андрею Сахарову была присуждена Нобелевская премия мира. Что и говорить, ему не позволили выехать из страны для получения престижной награды. Незадолго до этого с большими сложностями Елену Боннэр «выпустили» в Италию, где ей сделали операцию. Оттуда она едет в Осло, получает премию от имени мужа и зачитывает его вошедшую в историю речь.

В 1979 году Сахаров и Боннэр после ввода советских войск в Афганистан заявляют громкий протест против вторжения. Власти лишают Андрея Дмитриевича звания трижды Героя Социалистического Труда, лауреата Сталинской и Ленинской премий и наказывают супружескую чету долгосрочной ссылкой в город Горький.

Здоровье Елены Георгиевны было подорвано. Но она понимала, что ложиться в советскую больницу ей категорически противопоказано: живой оттуда ее не выпустят. К тому времени с «великодушного» позволения властей ее дети успели перебраться в США, в Бостон. Увидеться с ними и получить достойное лечение удается только после голодовок, объявленных Сахаровым и Боннэр. Ужасы принудительного кормления они в полной мере испытали на себе.

В 1986 году горьковские «сидельцы» были приглашены Горбачевым в Москву: подключиться к процессу перестройки.

Елена Боннэр:

«И вот наше возвращение в Москву. В июне 1987 года Таня привезла маму из США, где она жила семь лет. В декабре мамы не стало. Всего шесть месяцев мы были вместе. Почему так быстро она угасла? Может, не следовало ей возвращаться? Непереносима была разлука с внуками и правнуками?.. И ответить на них я не смогу никогда… Умерла мама, и образовалась такая пустота, что казалось, разорвется сердце. Мне все время хотелось с ней говорить, что-то объяснить, спросить, вспоминать. Вдруг оказалось, что не хватило прошедшей жизни…

На кладбище ели стояли под снегом, и снежок такой тихий, мягкий падает. Там как будто и холодно не было. Андрей тихо сказал: «Ты меня любила, и я тебя любил». Я поразилась – это он впервые сказал маме «ты».

В 1987 году Андрей Сахаров и Елена Боннэр приняли активнейшее участие в создании правозащитных обществ «Мемориал» и «Московская трибуна». Через два года Сахаров становится депутатом и активно выступает на 1-м Съезде народных депутатов. Супруги горячо и самозабвенно отстаивали право народа Карабаха на самоопределение, ездили в героический край и с самых высоких трибун требовали прекращения грубых нарушений прав человека, чинимых Азербайджаном в Нагорном Карабахе.

На одной из встреч в Степанакерте с участием армян и азербайджанцев Елена Боннэр сказала (незадолго до этой встречи мальчики 10-12 лет пытали электрическим током в больнице своего сверстника другой национальности, и тот, не выдержав боли, выпрыгнул в окно):

«Я хочу, чтобы не было неясностей, сказать, кто я. Я жена академика Сахарова. Моя мать – еврейка, отец – армянин… Я не знаю, кто истинная жертва в этой истории – тот, кого пытали, или те, кто пытал. Ужасно, что межнациональная ненависть переходит к детям и уродует их души».

В Андрее Сахарове Елена Боннэр нашла не только опору, но и отеческую заботу. Опорой себе она всегда была сама. И не только себе. Главное, что в любви к ней Сахаров шел до конца. Между ними была взаимная преданность. Сахаров говорил своей жене «ты - это я». И готов был пожертвовать всем ради нее и ее семьи.

Андрей Сахаров ушел из жизни. Теперь Елена Георгиевна жила на два дома – Москва и Бостон.

В связи со смертью Елены Боннэр члены семьи распространили сообщение:

«С глубокой скорбью мы сообщаем о том, что наша мама Елена Георгиевна Боннэр скончалась сегодня, 18 июня 2011 г. в 1.55 дня. Согласно ее желанию, ее тело будет кремировано, а урна с прахом захоронена на Востряковском кладбище в Москве, вместе с ее мужем, матерью и братом. Вместо цветов вы можете сделать пожертвование в мамину память в Фонд Андрея Сахарова».

В заявлении американского госдепартамента Елена Боннэр именуется «невероятным борцом за права человека».

Председатель Еврокомиссии Жозе Мануэл Баррозу так откликнулся на эту утрату: «Я хочу отдать должное мужеству, которое она демонстрировала при отстаивании основных свобод и человеческого достоинства, которые насущны для людей во всем мире».

Со своей стороны глава Европарламента Ежи Бузек назвал Боннэр «одним из самых вдохновляющих и преданных защитников прав человека».

Выразил соболезнование родным и близким покойной и президент России Дмитрий Медведев: «Елена Георгиевна – выдающийся общественный деятель, она внесла значительный вклад в общественную жизнь нашей страны за последние десятилетия». А текст телеграммы президента Нагорно-Карабахской Республики Бако Саакяна заканчивается словами: «Мы всегда будем помнить светлый образ Елены Георгиевны».

Гамлет Мирзоян

Андрею Сахарову и Елене Боннэр было лишь 17 лет общего счастья. Это были годы борьбы: с системой, с несправедливостью, со злословием. Невозможно было представить Андрея Дмитриевича и Елену Георгиевну вдали от эпицентра событий. И всегда они стояли друг за друга горой.

Знакомство

Знакомство Андрея Сахарова и Елены Боннэр произошло после смерти первой жены Андрея Дмитриевича, Клавдии Алексеевны. И уже после того, как гениального физика отлучили от объекта, где он трудился 19 лет.

Впервые они встретились в доме Валерия Чалидзе осенью 1970 года. Он обратил внимание на энергичную молодую женщину, но она очень быстро ушла. Второй раз они увидятся уже в Калуге, на очередном правозащитном процессе, где оба выступали в защиту Вайля, Зиновьевой и Пименова.

Они считали днем своего знакомства 26 декабря 1970 года. После довольно поздней деловой встречи Андрей Дмитриевич спросил у энергичной молодой женщины, сколько ей лет. И страшно удивился, узнав что уже 47. Ему она казалась значительно моложе. Он отправился провожать Люсю, а затем поехал к себе.

Летом Андрей Дмитриевич едет отдыхать в Сухуми с детьми. Елена Георгиевна предложила оставить у нее на даче собаку Сахарова, Малыша, которого не с кем было оставить на время отпуска. Он вернулся с юга с флюсом, а она, прошедшая всю войну медсестрой, тут же помчалась его спасать. Позже Андрей Дмитриевич скажет, что запомнил ее «несентиметальную готовность прийти на помощь.»

Легенда от партии

Вскоре на стол Секретаря и Члена Политбюро ЦК КПСС Суслова М.А. ляжет доклад от председателя КГБ Андропова Ю.В. В докладе речь идет об изменениях в личной жизни опального ученого. По информации оперативников, Сахаров вступил в интимную связь с Боннэр Е.Г., преподавателем второго медицинского училища. Елена Георгиевна поддерживает и одобряет деятельность Сахарова в комитете по правам человека.

Было понятно, что образовался определенный союз двух близких по духу людей. Но вскоре в КГБ разработают и внедрят в массы совсем другую историю взаимоотношений Боннэр и Сахарова. Слишком необычной была эта пара, слишком неординарным и опасным был их союз.

В версии, которую озвучит КГБ и активно распространят партийные средства массовой информации будет изрядная доля желтизны, приправленная сплетнями о семейных отношениях. Плюс дети, деньги, связь с западом и антисемитизм. Эта история станет общепринятой и довольно известной.

Трудный брак

Он объяснится в своих чувствах в августе 1971 года, под музыку Альбинони, пластинку с записью которого поставит Елена Геннадьевна. В 1972 году Андрей Дмитриевич Сахаров и Елена Геннадьевна Боннэр стали мужем и женой. Это было непростое решение. Не было сомнений в чувствах, но было понимание, что этот брак больно ударит по жизням близких людей. И все же они официально узаконили свои отношения.

За этим последовало отчисление дочери Елены Георгиевны Татьяны с вечернего отделения факультета журналистики МГУ. А затем и сына Елены Георгиевны не примут в университет. В итоге детей Боннэр выслали из страны, после неоднократных угроз физической расправы с требованием, чтоб Сахаров прекратил свою деятельность.

Ссылка

После интервью Сахарова о вводе советских войск в Афганистан его отправляют в ссылку в Горький. Они сидели в самолете и были счастливы от того, что они вместе. Ведь ссылка не самое страшное. Ему запретят любые контакты с заграницей. А за границей находятся дети Елены Георгиевны, которых Сахаров считает своими.

В Горьком Сахаров не прекращает своей деятельности. Сама Боннэр в контактах не ограничена, она привозит тайком в их квартиру вопросы от иностранных журналистов, а потом передает обратно ответы.

Именно в Горьком Андрей Дмитриевич стал вести дневник и всегда давал читать его жене. Когда Люся возразила, что плохо читать чужие дневники, он сказал просто: «Ты – это я».

Против них боролась целая система, а они были вдвоем. Когда Андрей Дмитриевич не мог общаться с журналистами иностранных изданий, эти функции взяла на себя Елена Георгиевна. Против нее развернулась целая травля. Пересказывались грязные слухи о ее прошлом. Сахаров даже дал пощечину самому активному распространителю лжи, заступаясь за свою жену.

Голодовка ради любви

Когда к сыну Елены Боннэр не выпустили его невесту, Сахаров с женой объявили голодовку. Они, находясь на пределе своих возможностей, все же добились воссоединения двух влюбленных.

Сахаров говорил потом, что он страдал ради того, чтобы эти двое могли поцеловаться. Но это в узком смысле. Потому что в широком он вместе с женой голодал ради свободы самим определять место своего жительства. Просто ради свободы как таковой.

Когда после всех этих событий любимая Люся перенесла второй инфаркт, он понял, что ей необходима операция за рубежом. Он снова объявил голодовку. Чтобы его супруга могла жить.
Когда его голодовку насильно прервали, он ее возобновил. Андрей Дмитриевич говорил, что не переживет смерти жены. И Елене Боннэр сделали операцию по шунтированию сердца в Америке. Благодаря ему она могла жить дальше.

Возвращение

Они вернулись в Москву, Андрей Сахаров работал в Физическом институте им. Лебедева главным научным сотрудником. Елена Боннэр активно занималась общественной деятельностью. Когда его избрали народным депутатом от Академии наук, она смотрела каждое заседание Первого Съезда, а потом ехала на машине, чтобы забрать супруга домой.

В Елене Боннэр, своей Люсе, гениальный физик, Нобелевский лауреат, выдающийся общественный деятель нашел родственную душу, верную соратницу и преданную супругу.

14 декабря 1989 года сердце академика Сахарова остановилось. Она рыдала над его телом и кричала: «Ты меня обманул! Ты же обещал мне еще три года!» Андрей Дмитриевич считал, что умрет только с 72 года. Он ушел, а она осталась и сделала все, чтобы Андрея Дмитриевича не забыли. Елена Боннэр скончалась в 2011 году в Америке.

Андрей Сахаров и Елена Боннэр стали не только супругами, но еще и соратниками и коллегами. тоже являются образцом не только супружеского, но и творческого союза.

Все старо как мир - в дом Сахарова после смерти жены пришла мачеха и
вышвырнула детей. Во все времена и у всех народов деяние никак не
похвальное. Устная, да и письменная память человечества изобилует страшными
сказками на этот счет. Наглое попрание общечеловеческой морали никак нельзя
понять в ее рамках, отсюда попеки тусторонних объяснений, обычно говорят о
такой мачехе - ведьма. А в доказательство приводят, помимо прочего,
"нравственные" качества тех, кого она приводит под крышу вдовца, - своего
отродья. Недаром народная мудрость гласит - от яблони яблочко, от ели шишка.
Глубоко правильна народная мудрость.

Вдовец Сахаров познакомился с некой женщиной. В молодости распущенная
девица отбила мужа у больной подруги, доведя ее шантажом, телефонными
сообщениями с гадостными подробностями до смерти. Разочарование - он погиб
на войне. Постепенно, с годами пришел опыт, она достигла почти
профессионализма в соблазнении и последующем обирании пожилых и,
следовательно, с положением мужчин. Дело известное, но всегда осложнявшееся
тем, что, как правило, у любого мужчины в больших летах есть близкая
женщина, обычно жена. Значит, ее нужно убрать. Как?
Она затеяла пылкий роман с крупным инженером Моисеем Злотником. Но
опять рядом досадная помеха - жена! Инженер убрал ее, попросту убил и на
долгие годы отправился в заключение. Очень шумное дело побудило известного в
те годы советского криминалиста и публициста Льва Шейнина написать рассказ
"Исчезновение", в котором сожительница Злотника фигурировала под именем
"Люси Б.". Время было военное, и, понятно, напуганная бойкая "Люся Б."
укрылась санитаркой в госпитальном поезде. На колесах раскручивается
знакомая история - связь с начальником поезда Владимиром Дорфманом, которому
санитарка годилась разве что в дочери. Финал очень частый в таких случаях:
авантюристку прогнали, списали с поезда.
В 1948 году еще роман, с крупным хозяйственником Яковом Киссельманом,
человеком состоятельным и, естественно, весьма немолодым. "Роковая" женщина
к этому времени сумела поступить в медицинский институт. Там она считалась
не из последних - направо и налево рассказывает о своих "подвигах" в
санитарном поезде, осмотрительно умалчивая об их финале. Внешне она не очень
выделялась на фоне послевоенных студентов и студенток.
Что радости в Киссельмане, жил он на Сахалине и в Центре бывал
наездами, а рядом однокурсник Иван Семенов, и с ним она вступает в понятные
отношения. В марте 1950 года у нее родилась дочь Татьяна. Мать поздравила
обоих - Киссельмана и Семенова со счастливым отцовством. На следующий год
Киссельман оформил отношения с матерью "дочери", а через два года связался с
ней узами брака и Семенов. Последующие девять лет она пребывала в законном
браке одновременно с двумя супругами, а Татьяна с младых ногтей имела двух
отцов - "папу Якова" и "папу Ивана". Научилась и различать их - от "папы
Якова" деньги, от "папы Ивана" отеческое внимание. Девчонка оказалась
смышленой не по-детски и никогда не огорчала ни одного из отцов сообщением,
что есть другой. Надо думать, слушалась прежде всего маму. Весомые денежные
переводы с Сахалина на первых порах обеспечили жизнь двух "бедных
студентов".
В 1955 году "героиня" нашего рассказа, назовем наконец ее - Елена
Боннэр, родила сына Алешу. Так и существовала в те времена гражданка
Киссельман-Семенова-Боннэр, ведя развеселую жизнь и попутно воспитывая себе
подобных - Татьяну и Алексея. Моисей Злотник, отбывший заключение, терзаемый
угрызениями совести, вышел на свободу в середине пятидесятых годов. Встретив
случайно ту, кого считал виновницей своей страшной судьбы, он в ужасе
отшатнулся, она гордо молча прошла мимо - новые знакомые, новые связи, новые
надежды...
В конце шестидесятых годов Боннэр наконец вышла на "крупного зверя" -
вдовца, академика А. Д. Сахарова, Но, увы, у него трое детей - Татьяна, Люба
и Дима. Боннэр поклялась в вечной любви к академику и для начала выбросила
из семейного гнезда Таню, Любу и Диму, куда водворила собственных - Татьяну
и Алексея. С изменением семейного положения Сахарова изменился фокус его
интересов в жизни. Теоретик по совместительству занялся политикой, стал
встречаться с теми, кто скоро получил кличку "правозащитников". Боннэр свела
Сахарова с ними, попутно повелев супругу вместо своих детей возлюбить ее,
ибо они будут большим подспорьем в затеянном ею честолюбивом предприятии -
стать вождем (или вождями?) "инакомыслящих" в Советском Союзе.
Коль скоро таковых, в общем, оказалось считанные единицы, вновь
объявившиеся "дети" академика Сахарова в числе двух человек, с его точки
зрения, оказались неким подкреплением. Громкие стенания Сахарова по поводу
попрания "прав" в СССР, несомненно, по подстрекательству Боннэр шли, так
сказать, на двух уровнях - своего рода "вообще" и конкретно на примере
"притеснений" вновь обретенных "детей". Что же с ними случилось? Семейка
Боннэр расширила свои ряды - сначала на одну единицу за счет Янкелевича,
бракосочетавшегося с Татьяной Киссельман-Семеновой-Боннэр, а затем еще на
одну - Алексей бракосочетался с Ольгой Левшиной. Все они под водительством
Боннэр занялись "политикой". И для начала вступили в конфликт с нашей
системой образования - проще говоря, оказались лодырями и бездельниками. На
этом веском основании они поторопились объявить себя "гонимыми" из-за своего
"отца", то есть А. Д. Сахарова, о чем через надлежащие каналы и, к
сожалению, с его благословения было доведено до сведения Запада.
Настоящие дети академика сделали было попытку защитить свое доброе имя.
Татьяна Андреевна Сахарова, узнав о том, что у отца объявилась еще "дочь"
(да еще с тем же именем), которая козыряет им направо и налево, попыталась
урезонить самозванку. И вот что произошло, по ее словам: "Однажды я сама
услышала, как Семенова представлялась журналистам как Татьяна Сахарова, дочь
академика. Я потребовала, чтобы она прекратила это. Вы знаете, что она мне
ответила? "Если вы хотите избежать недоразумений между нами, измените свою
фамилию". Ну что можно поделать с таким проворством! Ведь к этому времени
дочь Боннэр успела выйти замуж за Янкелевича, студента-недоучку.
Татьяна Боннэр, унаследовавшая отвращение матушки к учению, никак не
могла осилить науку на факультете журналистики МГУ. Тогда на боннэровской
секции семейного совета порешили превратить ее к "производственницу". Мать
Янкелевича Тамара Самойловна Фейгина, заведующая цехом Мечниковского
института в Красногорске, фиктивно приняла ее в конце 1974 года лаборанткой
в свой цех, где она и числилась около двух лет, получая заработную плату и
справки "с места работы для представления на вечернее отделение факультета
журналистики МГУ. В конце концов обман раскрылся" и мнимую лаборантку
изгнали. Тут и заголосили "дети" академика Сахарова - хотим на "свободу", на
Запад!
Почему именно в это время? Мошенничество Татьяны Боннэр не все
объясняет. Потеря зарплаты лаборантки не бог весть какой ущерб. Все деньги
Сахарова в СССР Боннэр давно прибрала. Главное было в другом: Сахарову
выдали за антисоветскую работу Нобелевскую премию, на его зарубежных счетах
накапливалась валюта за различные пасквили в адрес нашей страны. Доллары!
Разве можно их истратить у нас? Жизнь с долларами там, на Западе,
представлялась безоблачной, не нужно ни работать, ни, что еще страшнее для
тунеядствующих отпрысков Боннэр, учиться. К тому же подоспели новые
осложнения. Алексей при жене привел в дом любовницу Елизавету, каковую после
криминального аборта стараниями Боннэр пристроили прислугой в семье.
Итак, раздался пронзительный визг, положенный различными
"радиоголосами" на басовые ноты, - свободу "детям академика Сахарова!".
Вступился за них и "отец", Сахаров. Близко знавшие "семью" без труда
сообразили почему. Боннэр в качестве методы убеждения супруга поступить
так-то взяла в обычай бить его чем попало. Затрещинами приучала
интеллигентного ученого прибегать к привычному для нее жаргону - проще
говоря, вставлять в "обличительные" речи непечатные словечки. Под градом
ударов бедняга кое-как научился выговаривать их, хотя так и не поднялся до
высот сквернословия Боннэр. Что тут делать! Вмешаться? Нельзя, личная жизнь,
ведь жалоб потерпевший не заявляет. С другой стороны, оставить как есть -
забьет академика. Теперь ведь речь шла не об обучении брани, а об овладении
сахаровскими долларами на Западе. Плюнули и выручили дичавшего на глазах
ученого - свободу так свободу "детям".
Янкелевич с Татьяной и Алексей Боннэр с Ольгой в 1977 году укатили в
Израиль, а затем перебрались в Соединенные Штаты. Янкелевич оказался весьма
предусмотрительным - у академика он отобрал доверенность на ведение всех его
денежных дел на Западе, то есть бесконтрольное распоряжение всем, что платят
Сахарову за его антисоветские дела.
Он, лоботряс и недоучка, оказался оборотистым парнем - купил под
Бостоном трехэтажный дом, неплохо обставился, обзавелся автомашинами и т. д.
Пустил на распыл Нобелевскую премию и гонорары Сахарова. По всей
вероятности, прожорливые боннэровские детки быстро подъели сахаровские
капиталы, а жить-то надо! Тут еще инфляция, нравы общества "потребления",
деньги так и тают. Где и как заработать? Они и принялись там, на Западе,
искать радетелей, которые помогут горемычным "детям" академика Сахарова.
Тамошнему обывателю, разумеется, невдомек, что в СССР спокойно живут,
работают и учатся подлинные трое детей А. Д. Сахарова. Со страниц газет, по
радио и телевидению бойко вещает фирма "Янкелевич и К°", требующая внимания
к "детям" академика Сахарова.
В 1978 году в Венеции шумный антисоветский спектакль. Униатский
кардинал Слипый благословил "внука" академика Сахарова Матвея. Кардинал -
военный преступник, отвергнутый верующими в западных областях Украины, палач
львовского гетто. Мальчик, голову которого подсунули под благословение
палача в сутане, - сын Янкелевича и Татьяны Киссельман-Семеновой-Боннэр,
называемый в семье Янкелевичей по-простому - Мотя.
В мае 1983 года крикливая антисоветская церемония в самом Белом доме.
Президент Р. Рейган подписывает прокламацию, объявляющую 21 мая в США "днем
Андрея Сахарова". Столичная "Вашингтон пост" сообщает:
"На этой церемонии присутствовали члены конгресса и дочь Сахарова
Татьяна Янкелевич". "Дочь" и все тут! Как-то даже
непристойно, этой женщине было много больше, двадцати лет, когда она обрела
очередного "папу"...
Плотно засидели имя советского академика детки Боннэр. На Западе они
выступают с бесконечными заявлениями о жутких гонениях в СССР мнимых
"правозащитников", присутствуют на антисоветских шабашах, вещают по радио,
телевидению. Правды ради нужно отметить - особой воли им не дают, трибуну
они получают главным образом в разного рода антисоветских кампаниях,
значимость которых раздувается вне всяких пропорций в передачах на страны
социализма. Что до западной аудитории, то у нее своих забот хватает. Да и
платят "детям" академика Сахарова не густо, буржуа разобрались что они сущая
бездарь даже в своем грязном деле.
Режиссер постановки шумного балагана "Дети академика Сахарова" - Елена
Боннэр. Это она объявила своих великовозрастных тунеядцев его "детьми", это
она провернула их денежные дела за счет нечистоплотных доходов очередного
мужа, а когда средства для разгульной жизни на Западе стали иссякать,
подняла вой о "воссоединении" семьи, потребовав отпустить на Запад "невесту"
своего сына Елизавету, пребывавшую при Боннэр прислугой. "Невестой" она
стала по той простой причине, что Алексей, попав на Запад, расторг брак с
женой Ольгой Левшиной, которую с большим скандалом увез в западный "рай".
Сахаров под градом ударов Боннэр также стал выступать за
"воссоединение" семьи. Ему, видимо, было невдомек, что "воссоединение"
затеяно было Боннэр как повод напомнить о "семье" Сахарова в надежде извлечь
из этого и материальные дивиденды. На этот раз она заставила Сахарова еще и
объявить голодовку. Но ведь живет Сахаров не в благословенном оплоте
западной "демократии", скажем в Англии, где свободе воли не ставится
препятствий, - хочешь голодать в знак протеста и умирать, никто не пошевелит
пальцем. "Демократия"! Большого ребенка, каким все же является Сахаров,
взяли в больницу, подлечили, подкормили. Он все стоял на своем, Боннэр
отправилась в больницу вместе с ним, правда, при персонале не давала воли
рукам. И отпустили за кордон их домработницу, побудив тем самым чудака
возобновить нормальный прием пищи,
Газета "Русский голос", выходящая в Нью-Йорке, еще в 1976 году
закончила обширную статью "Мадам Боннэр - "злой гений" Сахарова?" ссылкой на
"учеников" физика, которые говорили зарубежным корреспондентам: "Он сам
лишен самых элементарных прав в своей собственной семье". Один из них, с
болью выдавливая слова, добавляет: "Похоже на то, что академик Сахаров стал
"заложником" сионистов, которые через посредничество вздорной и
неуравновешенной Боннэр диктуют ему свои условия". Что же, "ученикам"
виднее, среди них не был, не знаю. Но верю.
Живет поныне в городе Горьком на Волге в четырехкомнатной квартире
Сахаров. Замечены регулярные перепады в его настроении. Спокойные периоды,
когда Боннэр, оставив его, уезжает в Москву, и депрессивные - когда она
наезжает из столицы к супругу. Приезжает, побывав в Москве в посольстве США,
встретившись с кем-то, аккуратно получив за него академическую заработную
плату. Засим следует коллективное сочинение супругами какого-нибудь
пасквиля, иногда прерываемое бурной сцепной с побоями. Страдающая сторона -
Сахаров. К тому же он понимает, что он боль и горе наше. И куражится.
Вот на этом фоне я бы рассматривал очередные "откровения" от имени
Сахарова, передаваемые западными радиоголосами. Почему "от имени"?
Подвергнув тщательному, если угодно, текстологическому анализу его статьи и
прочее (благо по объему не очень много), не могу избавиться от ощущения, что
немало написано под диктовку или под давлением чужой воли.

Н.Яковлев "ЦРУ против СССР" - http://lib.ru/POLITOLOG/yakowlewnn.txt по наводке