Сахаров-Боннэр: Гений под каблуком у Лисы. Академик Андрей Сахаров и Елена Боннэр: Когда любовь даёт силы для борьбы И где эти сто тысяч, вы не интересовались

Буккер Игорь 02.06.2019 в 23:50

В либеральном российском пантеоне имя Елены Боннэр занимает одно из самых почетных мест. Однако до сих пор остается не до конца ясной ее роль в судьбе гения. Почему один из ведущих разработчиков водородной бомбы, обласканный советской властью гуманист с левыми взглядами, академик Андрей Сахаров стал диссидентским тараном, направленным против СССР. Ищите женщину?

Есть имена, связанные между собой как Дед Мороз и Снегурочка, - их трудно представить одно без другого. Это тандем или пара. Продолжая тему сказочных героев, назовем кота Базилио и лису Алису. Героиня знаменитой в КГБ супружеской пары Сахаров-Боннэр получила кличку "Лиса". Академик Андрей Сахаров имел сразу две - "Аскет" и "Аскольд". На Базилио инакомыслящий ученый, видимо, не потянул, характером был иной, чего нельзя сказать о хитромудрой "Лисе".

"Бремя любви тяжело, если даже несут его двое. Нашу с тобою любовь ныне несу я один. Но для кого и зачем, сам я сказать не могу", - так строками Омара Хайяма закончила свое письмо Елена Боннэр, когда отмечала свой 85-летний юбилей. "Бремя любви" без академика его вдова несла уже почти два десятилетия. Последние годы доживала в США, рядом со своими детьми Татьяной Янкелевич и Алексеем Семеновым. Доживала в комфорте, но жаловалась, что хочет домой. Высказалась от имени "диссидентов, вот этой небольшой кучки людей", и добавила, что очень немногим из них, "удалось вернуться к профессиональной деятельности", и они "чувствуют одиноко себя на Западе". Не вернулась - старость и хвори не пускали. "Лиса" умерла в заокеанской норке. На столичное Востряковское кладбище доставят лишь урну с прахом и захоронят рядом с Сахаровым.

Елена Георгиевна Боннэр появилась на белый свет как Лусик Алиханова. Отец и отчим по национальности армяне. Мать - Руфь Григорьевна Боннэр приходилась племянницей редактору и общественному деятелю Моисею Леонтьевичу Клейману. В Париже, где умер этот эмигрант, он принимал участие в собраниях Палестинского клуба, Еврейского дискуссионного клуба, Союзе древнееврейского языка.

В официальной биографии Елены Боннэр написано: "После ареста родителей уехала в Ленинград. В 1940 году окончила среднюю школу и поступила на вечернее отделение факультета русского языка и литературы Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена. Начала работать, еще учась в старших классах школы. В 1941 году добровольцем пошла в армию, окончив курсы медсестер. В октябре 1941 года - первое тяжелое ранение и контузия. После излечения направлена медицинской сестрой в военно-санитарный поезд N122, где служила по май 1945 года".

По другой версии, 8 июля 1941 года, через две недели после начала войны, Люся Боннэр эвакуировалась на Урал, в специально созданный интернат. Много лет спустя, в 1998 году, бывшие интернатовцы на свои средства небольшим тиражом издали книгу воспоминаний "Интернат. Метлино. Война". В ней рассказывается о двух годах жизни на Урале (в 1943 году воспитанники интерната вернулись в Москву). С большой симпатией вспоминали воспитанники свою пионервожатую Люсю - энергичную и симпатичную девушку. Вот только руководство не было ею довольно, потому что Боннэр по утрам не торопилась вставать, не выполняла распоряжений начальства. После того как директор интерната застала Люсю ночью играющей с детьми в карты на деньги, пионервожатую уволили.

По молодости Елена Боннэр крутила роман с крупным инженером Моисеем Злотником, но запутавшийся в своих отношениях с женщинами ловелас убил свою жену и угодил на нары. Известный советский криминалист и популярный публицист Лев Шейнин перипетии этого нашумевшего в свое время дела изложил в рассказе "Исчезновение". На его страницах сожительница женоубийцы фигурировала под говорящим именем "Люси Б.".

Покинув Метлино, бывшая пионервожатая устроилась санитаркой в госпитальный поезд. В военную годину пылкая барышня стала ППЖ (походно-полевой женой) начальника поезда Владимира Дорфмана, которому она годилась в дочери. В 1948 году она некоторое время сожительствовала с очень немолодым, но состоятельным хозяйственником с Сахалина Яковом Киссельманом. Чиновник бывал в столице лишь наездами и Люся сошлась со своим однокурсником по медицинскому институту Иваном Семеновым.

"В марте 1950 года у нее родилась дочь Татьяна. Мать поздравила обоих - Киссельмана и Семенова со счастливым отцовством. На следующий год Киссельман оформил отношения с матерью "дочери", а через два года связался с ней узами брака и Семенов, - написано в книге Н. Н. Яковлева "ЦРУ против СССР". - Последующие девять лет она пребывала в законном браке одновременно с двумя супругами, а Татьяна с младых ногтей имела двух отцов - "папу Якова" и "папу Ивана". Научилась и различать их - от "папы Якова" деньги, от "папы Ивана" отеческое внимание. Девчонка оказалась смышлёной не по-детски и никогда не огорчала ни одного из отцов сообщением, что есть другой. Надо думать, слушалась прежде всего маму. Весомые денежные переводы с Сахалина на первых порах обеспечили жизнь двух "бедных студентов". В 1955 году родился сын Алеша. Спустя десять лет Елена Боннэр развелась с Иваном Васильевичем Семеновым.

На момент знакомства с Еленой Георгиевной трижды Герой Социалистического Труда академик Андрей Дмитриевич Сахаров уже год как был вдовцом. Супруга Клавдия Алексеевна Вихирева, мать троих его детей Татьяны, Любови и Дмитрия, скончалась от рака. Осенью 1970-го в доме одного из правозащитников встретились, как пелось в песне, "два одиночества". Андрей Дмитриевич ее заметил, она, казалось, оставалась равнодушной. Но ему, по его словам, "эту красивую и деловую на вид женщину" не представили, а Елена Георгиевна отлично знала засекреченного академика, публиковавшего свои "диссидентские" размышления во Франции.

Джентльмена представили леди в Калуге, где оба были на процессе по делу каких-то правозащитников. Сахаров собирался со своими детьми на юг и нужно было пристроить домашнего питомца - помесь таксы со спаниелем. В результате "дворянина" поселили на съемной даче Боннэр в Переделкино. С курорта Андрей вернулся загорелым, но с флюсом во всю щеку. Она тотчас же примчалась к нему домой, чтобы сделать ему укол. В августе 1971 года академик Сахаров под запись барочного композитора Альбинони признался Люсе (так он ее называл) в любви.

"Боннэр поклялась в вечной любви к академику и для начала выбросила из семейного гнезда Таню, Любу и Диму, куда водворила собственных - Татьяну и Алексея. С изменением семейного положения Сахарова изменился фокус его интересов в жизни. Теоретик по совместительству занялся политикой, стал встречаться с теми, кто скоро получил кличку "правозащитников". Боннэр свела Сахарова с ними, попутно повелев супругу вместо своих детей возлюбить ее, ибо они будут большим подспорьем в затеянном ею честолюбивом предприятии - стать вождем (или вождями?) "инакомыслящих" в Советском Союзе", - утверждал Николай Яковлев. Автора и его нашумевшую книгу иногда упрекают в предвзятости - якобы она написана на волне борьбы с диссидентским движением в СССР чуть ли не под диктовку КГБ.

Вряд ли кто будет спорить, что в то время было всего два самых знаменитых инакомыслящих - академик Сахаров и писатель Солженицын. В 2002 году из печати вышел второй том Александра Исаевича Солженицына "Двести лет вместе", где на странице 448-й сказано следующее: "В поток диссидентского движения после 1968 года вступил безоглядно - и Сахаров. Среди его новых забот и протестов было много индивидуальных случаев, притом самых частных, а из таких более всего - заявлений в защиту евреев-"отказников". А когда он пытался поднять тему пошире, - простодушно рассказывал он мне, не понимая всего кричащего смысла, академик Гельфанд ответил ему: "Мы устали помогать этому народу решать его проблемы; а академик Зельдович: "Не буду подписывать в пользу пострадавших хоть за что-то - сохраню возможность защищать тех, кто страдает за национальность". То есть - защищать только евреев".

О том, что выдающийся академик и знаменитый правозащитник Андрей Сахаров в быту обычный подкаблучник со стыдом признаются его родные дети. Родные, а не усыновленные и удочеренные. Дочь Боннэр, студентка вечернего отделения факультета журналистики МГУ, Татьяна вышла замуж за студента Янкелевича, но западным журналистам представлялась как "Татьяна Сахарова, дочь академика". Ее тезка, Татьяна Андреевна Сахарова, попыталась одернуть самозванку, но та отрезала: "Если вы хотите избежать недоразумений между нами, измените свою фамилию".

После того, как Сахаров стал лауреатом Нобелевской премии мира за 1975 год и на его зарубежные счета появилась солидная сумма в валюте, "детки" Таня Янкелевич и Алексей Семенов устремились на Запад. Настоящий сын академика Дмитрий Сахаров (также физик, как и его отец) в интервью "Экспресс-газете" признался: "Когда умерла мама, мы некоторое время продолжали жить вместе - папа, я и сестры. Но после женитьбы на Боннэр отец ушел от нас, поселившись в квартире мачехи. Таня к тому времени вышла замуж, мне едва исполнилось 15 лет, и родителей мне заменила 23-летняя Люба. С ней вдвоем мы и хозяйничали. В своих воспоминаниях отец пишет, что старшие дочери настраивали меня против него. Это неправда. Просто в дом, где папа жил с Боннэр, меня никто никогда не приглашал. Туда я приходил редко, вконец соскучившись по отцу. А Елена Георгиевна ни на минуту не оставляла нас один на один. Под строгим взором мачехи я не осмеливался говорить о своих мальчишеских проблемах. Было что-то вроде протокола: совместный обед, дежурные вопросы и такие же ответы".

Помните великолепную сказку "Морозко"? В отличие от русской сказки заокеанский "Морозко" щедро наградил мачехиных детей, в ущерб деткам родным. Своего муженька злая мачеха не послала в лес отвести дочь-красавицу, она заставила старика объявить вторую голодовку. Не прекращения ядерных испытаний, не демократических преобразований в стране требовал инакомыслящий Андрей Дмитриевич, а …визы на выезд за границу невесте Алексея Семенова. Кстати, по словам сына академика, когда он приехал в Горький, где Сахаров находился в ссылке, чтобы уговорить отца отказаться от убивавшей его голодовки, то увидел невесту Алексея, поедавшую блины с черной икрой.

"Елена Георгиевна прекрасно знала, насколько голодовки губительны для папы, и прекрасно понимала, что подталкивает его к могиле", - говорит Дмитрий Андреевич Сахаров. После той голодовки у академика произошел спазм сосудов мозга. Эти признания сына Сахарова сделаны не в угоду КГБ - такой организации уже давно не существует.

А вот любопытная выдержка из докладной в ЦК КПСС, датированной 9 декабря 1986 года: "Находясь в Горьком, Сахаров вновь вернулся к научной деятельности. В результате в последнее время у него появились новые идеи. Так, например, он высказывает свои соображения в области дальнейшего развития атомной энергетики, по вопросам, связанным с управляемым термоядерным синтезом (система "Токамак"), и по ряду других научных направлений.

Характерно, что в отсутствии Боннэр, находившейся некоторое время в США, он стал коммуникабельнее, охотно вступал в беседы с горьковчанами, в которых критиковал американскую программу "звездных войн", позитивно комментировал мирные инициативы советского руководства, объективно оценивал события на Чернобыльской АЭС.

Указанным изменениям в поведении и образе жизни Сахарова по-прежнему настойчиво противодействует Боннэр. Она по существу склоняет мужа к отказу от научной деятельности, направляет его усилия на изготовление провокационных документов, заставляет вести дневниковые записи с перспективой издания их за рубежом".

В 1982 году в горьковской ссылке опального академика навестил молодой художник Сергей Бочаров. В интервью "Экспресс-газете" этот представитель богемы рассказал: "Сахаров не все видел в черных красках. Андрей Дмитриевич иногда даже похваливал правительство СССР за некоторые успехи. Теперь уже не помню, за что именно. Но за каждую такую реплику он тут же получал оплеуху по лысине от жены. Пока я писал этюд, Сахарову досталось не меньше семи раз. При этом мировой светило безропотно сносил затрещины, и было видно, что он к ним привык".

Тогда портретист поверх изображения академика набросал черной краской лицо Боннэр, но Елена Георгиевна, увидев это, принялась размазывать рукой краски на холсте. "Я сказал Боннэр, что рисовать "пенька", который повторяет мысли злобной жены, да еще терпит побои от нее, я не хочу, - вспоминает Сергей Бочаров. - И Боннэр тут же выгнала меня на улицу". Частное мнение представителя художественной интеллигенции, а вот и официальное донесение компетентных органов.

23 декабря 1989 года американские дипломаты обсуждали причины преждевременной кончины академика Сахарова. Донесения об этом аккуратно ложились на стол работников ЦК КПСС: "Обсуждая причины смерти А. Сахарова, американские дипломаты высказывают мнение, что она вызвано большими эмоциональными и физическими перегрузками. Этому в определенной степени способствовала вдова академика Е. Боннэр, которая подогревала политические амбиции своего мужа, пыталась играть на его самолюбии".

Дмитрий Косырев, политический обозреватель РИА Новости.

Существует главная легенда, сопровождавшая начиная с 70-х годов жизнь Елены Георгиевны Боннэр - скончавшейся в Бостоне правозащитницы и вдовы академика Андрея Сахарова. Легенду эту... или, скажем так, концепцию... в брежневские годы передавали различные партийные пропагандисты из уст в уста. А иначе им было нельзя, потому что тогда официально нельзя было произносить (без особого случая) ни имя Сахарова, ни имя его жены, ни даже слова "еврей". Суть мысли в том, что был хороший русский парень Андрей Дмитриевич, и не просто русский, а еще и из дворян, ну - не без сложностей характера, с гениями всегда так. Но женила его на себе злая еврейка Елена Боннэр, и стал он настоящим диссидентом. А если бы не она - скандалил бы с начальством, бурчал бы с друзьями на кухне, но, в общем, продолжал бы делать свою водородную бомбу, и все было бы хорошо.

Шепот и крик

Как всегда в таких случаях, стоит только посмотреть на самые очевидные факты, как выясняется, что в жизни все куда интереснее. Брошюра Сахарова "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе" вышла в 1968 году, знакомство с Еленой Боннэр состоялось в 1970 году (зарегистрирован их брак был в 1972 году, долго размышляли - стоит ли это делать). Познакомились они на почве политики - на одном из "диссидентских" процессов. Ему было в 1968 году сорок семь лет, ей - сорок пять, прекрасный возраст для любви - хотя, бесспорно, уже умной и зрелой, любви двух людей с близкими убеждениями.

Далее - о евреях. В молодости Елены Боннэр были моменты, когда ее считали "чистой" армянкой, звали ее Лусик Алиханова - по отцу, работнику чрезвычайно интересной организации, называвшейся Коминтерн. Это была фабрика по производству мировой революции. Расстреляно было большинство коминтерновцев в те же 30-е годы, в том числе и отец Боннэр. Мать из лагерей вышла в 1946 году, в двери Елены раздался звонок, девушка взяла деньги и пошла открывать (тогда многие ходили по квартирам и просили хотя бы хлеба)... Мать она сначала не узнала. Обычная тогда история. Хотя чаще бывали куда менее счастливые.

Так или иначе, взрывное смешение кровей о многом говорит в характере этой женщины. Историю советского радикального диссидентства, действительно, делали не только русские. Хотя тип реакции редко зависит напрямую от национальности. Булат Шалвович Окуджава, например, пел вполголоса, почти шепотом - хотя если посмотреть на историю его семьи и собственную биографию, то получается какой-то близнец Елены Боннэр. Боннэр же умела кричать или говорить так, что это казалось криком.

А еще она, подобно Окуджаве, побывала на фронте (медсестрой), была контужена, получила инвалидность. Мало кто знает, что ее собственная медицинская профессия - детский врач, педиатр. И еще менее известно, что до своего практически профессионального диссидентства она была, если одним словом, литератором. Составляла, например, книгу о поэзии Багрицкого.

Ее перу принадлежит несколько книг о Сахарове. Это понятно, это прекрасно (если бы не она - кто бы это сделал?), а все-таки жаль - кто знает, что бы она написала, если бы жизнь сложилась по-другому.

Без компромиссов

Биография Елены Боннэр - тоже своего рода книга, грустная повесть об истории советско-российского радикализма. Политика, то есть практическое исполнение перемен - всегда компромисс, всегда подгонка убеждений под реальность, под взгляды и активность не только единомышленников, но всего населения.

СССР произвел на свет очень яркое поколение "детей расстрелянных", людей с биографиями-близнецами: Боннэр, Окуджава, Аксенов, еще сотни таких же людей. Очень сильных, умных и предельно идеалистичных. Идеализм - он же бескомпромиссность - был для них основой образа мысли. Этот же идеализм заранее обрекал их... не на поражение, конечно (разве жизнь Елены Боннэр - это поражение?), но на вечное диссидентство во все эпохи.

Вот и последние эпизоды политической биографии Елены Боннэр - в марте прошлого года первой подписала обращение к гражданам России "Путин должен уйти", а через два дня после этого опубликовала свою заметку насчет того, что Академию наук России надо срочно разогнать, как минимум лишить ее административных и хозяйственных функций. Ей в том году было 87 лет.

Нет смысла пересказывать все, что произошло в жизни Елены Боннэр по части даже не политической (политика - это все же путь к власти, к управлению обществом и государством), а идеологической, правозащитной деятельности. Поскольку вся история советского и российского правозащитного движения, все обращения, комитеты, процессы - все это включает ключевую роль Елены Боннэр, с Сахаровым или без.

Биография потрясающая. С тихим и достойным концом - в Бостоне , где живет ее дочь. Книги о Елене Боннэр, конечно, еще будут написаны. И лучше всего читаться там будут, возможно, мелкие и политически не очень значимые эпизоды. О том, например, что она хорошо умела готовить - особенно капустный пирог - и когда таковой начинал создаваться, Андрей Сахаров перемещался на кухню со всеми бумагами и сидел там от первой стадии до последней, это была очень уютная процедура.

«имплантация еврейской воли в качестве интеллигентской совести»

«…в начале, при том что я была медсестрой и мобилизована как медсестра, меня поставили на совсем другую должность. Была такая должность, ее очень быстро ликвидировали - помощник политрука…»

«Кончался август 1968 года, пражские события. Я гостила во Франции у маминой сестры. Мне все было ни к чему - Париж, бульвары, музеи. Даже Ника Самофракийская. Я буквально погибала от боли, стыда и вины. Я думала, что так же, как я, мучается моя страна и мне нужно быть дома. А у меня обратный билет на 15 сентября. И каждый день надо знакомиться с новой порцией родни. Пришла жена троюродного брата с десятилетним сыном.

Войдя, он молча встал у стены. Его спросили: "Почему ты не здороваешься с кузиной?" И он, глядя мне в глаза, сказал: "Я не подаю руки русскому офицеру"»

«Из КПСС Елена Боннер вышла в 70-х годах, по-моему в 72-ом, лет за 20 до того, как из партии коммунистов начался массовый исход. Ну, а остальное известно всем. Елена Боннер - одна из основательниц правозащитного движения в СССР, жена, друг и ближайший соратник академика Андрея Дмитриевича Сахарова , хранитель его наследия. А официальных должностей Елена Боннер не занимала нигде и никогда»

У академика Сахарова было трое родных детей – Люба , Таня и Дмитрий . У Боннер Сахаров принял ее двоих детей – Татьяну и Алексея «Семеновых» . И его невестку Лизу . В официальной историографии именно они и проходят как «дети академика Сахарова», до сих пор получая гранты…

Рассказывает родной сын Сахарова
Дмитрий: «Когда умерла мама, мы некоторое время продолжали жить вместе - папа, я и сестры. Но после женитьбы на Боннэр отец ушел от нас, поселившись в квартире мачехи. Таня к тому времени вышла замуж, мне едва исполнилось 15 лет, и родителей мне заменила 23-летняя Люба. С ней вдвоем мы и хозяйничали. В своих воспоминаниях отец пишет, что старшие дочери настраивали меня против него. Это неправда. Просто в дом, где папа жил с Боннэр, меня никто никогда не приглашал. Туда я приходил редко, вконец соскучившись по отцу. А Елена Георгиевна ни на минуту не оставляла нас один на один. Под строгим взором мачехи я не осмеливался говорить о своих мальчишеских проблемах. Было что-то вроде протокола: совместный обед, дежурные вопросы и такие же ответы ».
«…деньги отец никогда не отдавал в руки мне или сестре. Мы получали почтовые переводы. Скорее всего, отправлять деньги почтой ему посоветовала Боннэр. Похоже, она предусмотрела такую форму помощи на случай, если бы я вдруг стал говорить, что отец не помогает мне. Но эти алименты он перестал отсылать, как только мне исполнилось 18 лет ».
«Во время горьковской ссылки Сахаров объявил вторую по счету голодовку. Он требовал, чтобы Советское правительство выдало разрешение на выезд за границу невесте сына Боннэр – Лизе

…В те дни я приехал в Горький, надеясь убедить отца прекратить бессмысленное самоистязание. Между прочим, Лизу я застал за обедом! Как сейчас помню, она ела блины с черной икрой.
Представьте, как мне стало жаль отца, обидно за него и даже неудобно. Он, академик, известный на весь мир ученый, устраивает шумную акцию, рискует своим здоровьем - и ради чего? Понятно, если бы он таким образом добивался прекращения испытаний ядерного оружия или требовал бы демократических преобразований… Но он всего лишь хотел, чтобы Лизу пустили в Америку к Алексею Семенову ».

Портрет
«Во время горьковской ссылки в 1982 году в гости к Андрею Сахарову приехал тогда еще молодой художник Сергей Бочаров . Он мечтал написать портрет опального ученого и правозащитника. Работал часа четыре. Чтобы скоротать время, разговаривали. Беседу поддерживала и Елена Георгиевна. Конечно, не обошлось без обсуждения слабых сторон советской действительности.
- Сахаров не все видел в черных красках, - признался Бочаров в интервью «Экспресс газете». - Андрей Дмитриевич иногда даже похваливал правительство СССР за некоторые успехи. Теперь уже не помню, за что именно. Но за каждую такую реплику он тут же получал оплеуху по лысине от жены. Пока я писал этюд, Сахарову досталось не меньше семи раз. При этом мировой светило безропотно сносил затрещины, и было видно, что он к ним привык.
Тогда художника осенило: писать надо не Сахарова, а Боннэр, потому что именно она управляет ученым. Бочаров принялся рисовать ее портрет черной краской прямо поверх изображения академика. Боннэр полюбопытствовала, как идут дела у художника, и глянула на холст. А увидев себя, пришла в ярость и кинулась размазывать рукой масляные краски.
- Я сказал Боннэр, что рисовать «пенька», который повторяет мысли злобной жены, да еще терпит побои от нее, я не хочу, - вспоминает Сергей Бочаров. - И Боннэр тут же выгнала меня на улицу» »

У Елены Георгиевны есть внук Матвей . Это сын ее старшей дочери. Любящая бабушка повергла в шок всю семью, когда подарила Моте на свадьбу чайный сервиз. Накануне она нашла его на одной из бостонских помоек. Чашки и блюдца, правда, были без царапин, ведь странные американцы иногда выбрасывают не только старые вещи, но и те, которые просто разонравились.

Из книги С.П.Капицы «Мои воспоминания »

«Елена Боннэр обратилась к отцу с просьбой подписать письмо в защиту одного диссидента. Отец отказался, сказав, что он никогда не подписывает коллективных писем, а если это надо - пишет сам кому надо. Но чтобы как-то смягчить это дело, пригласил Сахаровых отобедать. Когда обед закончился, отец, как обычно, позвал Андрея Дмитриевича к себе в кабинет поговорить. Елена Боннэр моментально отреагировала: "Андрей Дмитриевич будет говорить только в моем присутствии". Действие было как в театре: длинная пауза, все молчали. Наконец отец сухо сказал: "Сергей, проводи, пожалуйста, гостей". Гости встали, попрощались, отец не вышел с ними в переднюю, там они оделись, и я проводил их до машины ».

Из воспоминаний Петра Александрова «Самый человечный человек »

Первое отрицательное отношение к идеям Сахарова у Александрова возникло, когда его назначили научным руководителем программы атомных подводных лодок. В своих воспоминаниях Александров говорит о том, как был поражён идеей Сахарова вооружить подводные лодки оружием совершенно необычайной ядерной мощности для наиболее «эффективного» применения его против Америки. Проект состоял в инициировании синхронизированными подводными взрывами гигантской приливной волны, которая должна была прокатиться через весь североамериканский континент, смыв всё живое.

«То есть, - говорит АП, - речь шла не о войне против армии, флота или каких-то военных объектов, а именно о тотальном уничтожении людей »…

«Очень резко, - рассказывает Пётр Александров, - высказался АП в адрес Сахарова, когда тот нашёл моральное оправдание угонщикам самолёта после убийства стюардессы Надежды Курченко . Сахаров считал, что борьба против запрета на свободный выезд из СССР оправдывает захват самолёта и убийство, тогда как, по мнению АП, никакие политические догмы не могут оправдать убийства людей, не причастных к этой борьбе». Мотивы голодовки Сахарова он также не принимал: «Я не верю человеку, - говорил он, - который бросил своих детей от первой жены и голодает из-за того, что не выпускают за границу невесту сына его новой жены ». Но именно он пошёл к Брежневу и убедил последнего принять правильное решение, после чего Сахаров голодовку прекратил.

Из мемуаров А.Д. Сахарова
«По местам боевой славы»: «....На официальном обеде я сидел рядом с мадам Миттеран ... Люся [Боннер] между президентом Миттераном и Ген.Секретарем ООН Пересом де Куэляром ...Переводчик был со мной, и после полутора часов беседы на английском Люся очень устала...11 декабря мы отправились на прогулку по Парижу. В 1968 Люся провела здесь целый месяц, ходила везде, где хотела. На этот раз нас сильно ограничивала служба безопасности... Мы хотели сходить на Пляс Пигаль и купить колготки с люрексом, но охрана не разрешила, из-за опасения толпы и преступников... Колготки пришлось купить в дико дорогом магазине, не совсем те, какие хотелось.. Кoгда мы проезжали по району секс-шопов и порно-кинотеатров, мы встретили знакомую пару, мирно там прогуливавшуюся. Это был талантливый бард Булат Окуджава, старый Люсин друг, и его жена ...»*

«Несколько слов о том, как я отношусь к палестинской проблеме в целом. Несомненно, каждый народ имеет право на свою территорию – это относится и к палестинцам, и к израильтянам, и, скажем, к народу крымских татар. После трагедии, разыгравшейся в 40-х годах, палестинцы стали объектом манипулирования, политической игры и спекуляции... Давно можно было бы расселить беженцев по богатейшим арабским странам ...» (с. 529)**.

Беседа Сахарова и Боннэр с женой Солженицына

«Дух славянофильства на протяжении столетий

представлял собою страшное зло»