Михаил луконин поэт личная жизнь. Михаил Луконин. "Мальчики державы". Отрывок, характеризующий Луконин, Михаил Кузьмич

Луконин Михаил Кузьмич (родился 29.10.1918, Астрахань - 1976), русский советский поэт. Член КПСС с 1942.
Печатается с 1935. Окончил Сталинградский учительский институт (1937), учился в Литературном институте имени М. Горького (1937-41). Участник советско-финской войны 1939-40 и Великой Отечественной войны 1941-45.

Значительная часть фронтовых стихов Л. собрана в его первой книге "Сердцебиение" (1947). Мирный труд недавних бойцов - одна из главных тем поэмы "Рабочий день" (1948; Государственная премия СССР, 1949). Антивоенным пафосом пронизана поэма "Дорога к миру" (1950).

Повесть в стихах "Признание в любви" (1959) воссоздаёт картину революционного преобразования страны. Автор "Поэмы возвращения" (1962), поэмы "Обугленная граница" (1968), нескольких сборников лирических стихов, книга статей "Товарищ поэзия" (1963). Выступает также с очерками, рецензиями, переводами. Л., поэзия которого была вначале отмечена прямым влиянием В. В. Маяковского, свойственно стремление к эпичности, к широкому охвату разнообразных жизненных явлений. Свободный интонационный стих чередуется у него с традиционными размерами. Его произведения, начиная с 60-х годов, характеризуются большей простотой построения, усилением лирического начала.

За книгу стихов и поэм "Необходимость" (1969) удостоен Государственной премии СССР (1973). Секретарь правления СП СССР (с 1971). Награжден орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамении, медалями.
В творческом арсенале Михаила Кузьмича – несколько сборников лирических стихов, книга статей «Товарищ поэзия» (1963). За книгу стихов и поэм «Необходимость» (1969) удостоен Государственной премии СССР (1973). Секретарь правления СП СССР (с 1971). Награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени, медалями за заслуги перед Отечеством. А умер он от разрыва сердца в 1976 году – 9 августа.

Его стихи были переведены на многие языки мира. В числе именитых переводчиков был великий поэт Пабло Неруда, пламенно влюбленный в Сталинград.
«Михаил Кузьмич сыграл очень большую роль в становлении сталинградской культуры. Он сам был участником Сталинградской битвы. Большую часть жизни прожил в Волгограде. Этот человек был широко известен в литературных кругах. И не только в советских, но и во всем мире. Он ушел из жизни достаточно молодым – в 58 лет.
«Все мы учились писать стихи у Луконина. Он помнил всех, кто ему помогал. И сам любил помогать. Он протежировал известного ныне писателя Николая Асеева, он давал рекомендации Белле Ахмадуллиной в журнал «Знамя». И что самое важное – он никогда не был приспособленцем. Он даже писал: «Как много желающих быть холуями! И конкурс огромный. И я не пройду!». Он всегда был честен и писал такие произведения, что было удивительно: как же цензура могла такое пропустить?» – Владимир Мавродиев, поэт. «Все современные поэты – сплошь мальчики. Луконин был человеком с внутренним стержнем! Настоящий мужик! И стихи у него были по-настоящему мужские – какая богатырская мощь, какая энергия от них исходит! Стихи человека, который мог не только сидеть в кабинете и что-то сочинять, но и землю мог пахать! Мужик живет в его стихах. В наше время такой поэзии действительно не хватает» – Сергей Синякин, писатель-фантаст. Бытует такое мнение, что поэты умирают вовсе не после физической смерти. Поэт умрет тогда, когда к его нерукотворному памятнику зарастет народная тропа! Луконину пока смерть не грозит. Его помнят, его знают, его любят.

) и Государственной премии СССР (). Член ВКП(б) с 1942 года .

Биография

Приказом ВС 5-й гв.ТА №: 29 от: 15.10.1945 года старший лейтенант Луконин награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

Жена - актриса Московского драматического театра на Малой Бронной, народная артистка России Анна Васильевна Антоненко-Луконина .

М. К. Луконин умер 4 августа 1976 года . Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 9).

Творчество

Временами стихи Луконина напоминают о В. В. Маяковском из-за графиче­ской разбивки строк. Его любовная лирика иногда обнаруживает поэтическую силу, но ей не хватает ритма. Даже в сталинские вре­мена хвалили скорее замыслы произведений Луконина, чем их исполнение; позднее советские критики пи­сали о его беспомощности, недостатке кон­центрации и искусственной усложнённости.

Луконин М. К. против Солженицына, Сахарова

• Луконин М. К. подписал Письмо группы советских писателей в редакцию газеты «Правда» 31 августа 1973 года о Солженицыне и Сахарове

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1948) - за поэму «Рабочий день» (1948), в которой каждый день понимается как этап в строительстве советского общества
• Государственная премия СССР (1973) - за сборник стихов «Необходимость» (1969)
• медаль «За боевые заслуги» (21.9.1942)

Память

На доме 23 по ул. Новый Арбат, в котором с 1972 по 1976 год жил Михаил Луконин, установлена мемориальная доска в его честь.

В память о поэте названы улицы:

• в поселке Водстрой города Волгограда .
• в Астрахани

Сочинения

• Луконин, М. К. . - Сталинград, 1938.
• Луконин, М. К. Сердцебиение. - М .: «Молодая гвардия », 1947.
• Луконин, М. К. Дни свиданий. - М .: «Советский писатель », 1947.
• Луконин, М. К. Рабочий день. Поэма. - 1948.
• Луконин, М. К. Лирика. - 1950.
• Луконин, М. К. Дорога к миру. Поэма. - 1951.
• Луконин, М. К. Стихи дальнего следования. - М .: «Советский писатель », 1956.
• Луконин, М. К. Годы. Лирика. - М .: «Молодая гвардия », 1958.
• Луконин, М. К. Стихотворения и поэмы. - М .: «Госполитиздат », 1958.
• Луконин, М. К. Клятва. - М .: «Воениздат », 1962.
• Луконин, М. К. При­знание в любви. Поэма. - М .: «Гослитиздат », 1963.
• Луконин, М. К. Товарищ поэзия: Сб. статей. - М .: «Советский писатель », 1963.
• Луконин, М. К. Преодоление. - М .: «Советский писатель », 1964.
• Луконин, М. К. Корни гор: Стихи о Грузии и переводы / Ред.: Р. Маргиани. - Тбилиси: «Литература да хеловнеба», 1966. - 220 с. - 10 000 экз.
• Луконин, М. К. Передовая. - М ., 1973.

Напишите отзыв о статье "Луконин, Михаил Кузьмич"

Примечания

Литература

• Денисова И. Чистый ветер тревог. (О творчестве М. Луконина). - Волгоград, 1968.
• Киреева А. Так ли живу? [О творчестве М. Луконина]. - М., 1970.
• Симонов К. О двух поэтах. // Правда , 1973, 9 марта.

Ссылки

• Луконин, Михаил Кузьмич - статья из Большой советской энциклопедии .
• // Краткая литературная энциклопедия . - М .: Советская энциклопедия , 1962-1978.

Отрывок, характеризующий Луконин, Михаил Кузьмич

– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.

Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.

Правофланговый" в поколении "мальчиков державы". Так сам себя называл Михаил Луконин, и так называли его сверстники - соратники по поэтическому цеху.
До войны Михаил Луконин успел поиграть в футбол за команду сталинградского "Трактора", но оставил бутсы ради учебы в московском Литературном институте. Вместо учебы - война. Первое признание пришло после стихов, написанных во время финской кампании. Потом были поэмы, книги.
В хрестоматии и в память читателей вошли его строки: «В этом зареве роковом выбор был небольшой, но лучше прийти с пустым рукавом, чем с пустой душой…».

Михаил Кузьмич Луконин (1918-1974) родился в селе Килиничи Приволжского района Астраханской области. В 1921 семья переехала в село Быковы под Сталинградом. В этом городе учился в школе и работал на Тракторном заводе. Печатал стихи в газетах. Поступил в Литературный институт. В 1939 добровольцем ушел на Финскую войну. Великую Отечественную встретил на Брянском фронте, а закончил в Восточной Пруссии. Был специальным корреспондентом армейских газет «Сын Родины» и «Наш штурм». В 1947 вышла первая книга стихов «Сердцебиение». Затем еще целый ряд поэтических сборников. За поэму «Рабочий день» удостоен Государственной премии.

... Да. Это было всё со мной,
я помню, было.
Тяжёлой пулей разрывной
меня подмыло.
Но на поверхности земной
я здесь упрямо.
Я только не хожу домой.
Прости мне, мама.
Нельзя с бессменного поста
мне отлучиться,
поручена мне высота
всей жизни мира.

Это строки из стихотворения «Обелиск», написанные спустя годы после лихих лет борьбы, - когда уже и сама жизнь, и страна начали постепенно, незаметно меняться, когда надо было искать другие точки опоры, чтобы уберечь отечество от новых испытаний. Но душа, но взгляд то и дело оборачивались туда, где были главные в жизни события, где были самые верные друзья и острейшая любовь к родной земле.

... Друзей увидеть,
в гостях побывать
и трудно
и жадно
жить.
Работать — в кузницу,
спать — в кровать.
Слова про любовь сложить.
В этом зареве ветровом
выбор был небольшой.
Но лучше прийти
с пустым рукавом,
чем с пустой душой.

Вот так большой поэт может в нескольких словах фактически выразить всё: и смысл жизни, и творческое кредо, и тот принцип поведения, что стал главным во всей судьбе. Последние две строки этого отрывка из стихотворения Михаила Луконина «Приду к тебе» - вообще стали крылатыми, я бы сказала, - золотыми в нашей поэзии.

Поэт Сергей Наровчатов вспоминал: «...Впечатлительный до страстности, он первым выплеснул из сердца увиденное и пережитое в финских снегах. После долгого перерыва - со времён гражданской! Это оказались первые солдатские стихи о войне. На финском фронте побывали поэты старше и опытнее нас, но война их так не обожгла, как нас - двадцатилетних ребят, сразу попавших в её морозное пекло».

Участник двух войн - Советско-финской и Великой Отечественной, на которую Луконин ушёл со студенческой скамьи в Литинституте, он не отступил ни на шаг от своих принципов и в третьей «войне», не всегда видной и слышной, - когда надо было пробиваться к своему читателю (а поколению поэтов-фронтовиков не сразу поверили, не сразу оценили по большому счёту и полюбили). Если Константина Симонова, Александра Твардовского, Михаила Исаковского судьба быстро подняла на самый верх признания, то Михаил Луконин, Семён Гудзенко, Александр Межиров, Михаил Дудин и другие какое-то время оставались в тени. И это несмотря на то, что каждый из них был по-своему неповторим и ценен: своим талантом, почерком, темпераментом. Прорвал эту незримую стену на Первом Всесоюзном совещании молодых писателей Сергей Наровчатов, с которым Луконина связывала крепкая фронтовая дружба. Он громко и решительно заявил о поэзии своих товарищей, о том, что они заслужили не только словом, но и судьбой, - внимание своего народа, с которым бок о бок воевали с фашистами. За святое право быть услышанными страной они встали в полный рост и победили: с ними стали считаться всерьёз, пошли новые книги, поездки по стране, общественная работа на ниве культуры.

Насколько сильна была память о войне, как выстраивала она умы и души спустя десятилетия, как не давала потерять веру в себя всему обществу, какие новые силы рождала уже в новых поколениях, - говорят не только весомые и зримые победы в восстановлении страны, но и строки поэтов, такие же необходимые для молодёжи, как примеры отцовских воинских подвигов.

... Спал Матросов.
Спал Гастелло в тишине.
На рыбалку Павлов шёл тропой недолгой.
В Сталинграде мать письмо писала мне
и звала меня домой,
манила Волгой...

Луконин отталкивается от того последнего счастливого дня перед войной, чтобы бесчеловечность фашизма выявилась ещё более резко и весомо. Чтобы подчеркнуть, что дороже мира на земле нет ничего.

Шаг за шагом вспоминаем,
день за днём,
взрыв за взрывом,
смерть за смертью,
боль за болью,
год за годом, опалённые огнём,
год за годом, истекающие кровью.

Каждая строка в «Напоминании», десять лет спустя после войны, - как скрижаль на страницах истории страны, как заклинание: не допустить новой войны!

Вспоминаем всех героев имена,
все победы называем поимённо.
Помнит вечная кремлёвская стена,
как валились к ней
фашистские знамёнa.

Стихотворение Михаила Луконина «Коле Отраде», посвящено поэту, лучшему другу юности, погибшему на Финской войне.

Я бы всем запретил охать,
Губы сжав - живи!
Плакать нельзя!
Не позволю в своем
присутствии плохо
Отзываться о жизни,
за которую гибли друзья.

Всё это было у людей, прошедших огонь и воду войны.

Истомленные травы,

замирая от света,

встают, выпрямляя онемевшие ножки,

узнать,

как проходим мы средь горячего лета,

и аплодируют в крохотные ладошки…

Сергей Наровчатов: «Знаете, мне вспоминается 10 октября 1941 года. Первый снег упал на Брянщину. Наши шинели на белом поле словно мишени. И немцы бьют по нам прицельно, не спеша, на выбор. Мы, отстреливаясь, отходим от сожжённой деревни к лесу. Наискосок от меня - Луконин. В одну из секунд вижу, как сбоку у него из-под хлястика вырывается кусок сукна. Миша вгорячах не замечает ранения. Несколько позже, в лесу, я перевяжу его. Затем мы на разных фронтах. Он под Сталинградом, я под Ленинградом. Встречаемся мы снова уже на немецкой земле, после штурма Данцига. Он дарит мне фотографию с удивительной надписью: «На земле тех, которые так хотели убить нас». Остаётся добавить, что в боевой биографии Луконина , порой неотделимой от журналистской, «отметились» и знаменитое Прохоровское поле, и легендарная Сталинградская битва.

Главной удачей в поэзии Михаила Кузьмича многие критики считают поэму «Признание в любви», в которой - судьбы отцов и детей, вековая связь человека и природы, породившей и вскормившей его. Одна из главных тем - человеческое достоинство и гордость, иногда мешающая любить и прощать.

Иногда, к сожалению, не так часто, как хотелось бы, Михаил Кузьмич давал волю лирическим чувствам, облечённым в строки.

...Волга, приду
и щекой небритой
прижмусь к твоему рукаву.

Волга, слышишь,
в глаза взгляни ты,
Скажи мне: так ли живу?

(«Лето мое началось с полета…»)

Перу писателя Луконина принадлежит и книга статей «Товарищ поэзия», в которой читатель найдёт литературные портреты Бориса Корнилова и Владимира Маяковского, Мусы Джалиля и Семёна Гудзенко, Владимира Луговского и Сергея Чекмарева, близких ему если не по творчеству, то по судьбе.

Михаил Кузьмич очень дорожил недолгими и нечастыми встречами с земляками с Волги, которые не остались перед ним в долгу. Имя Луконина носит Волгоградский дом литераторов. Установлена мемориальная доска на доме, где он жил. Музей-квартиру лауреата Государственной премии Михаила Луконина всегда могут посетить любители его поэзии. На родине, в Астрахани, учреждена литературная премия его имени и есть улица, носящая фамилию именитого земляка. И есть надежда, что его «строки, опалённые войной», никогда не погаснут в наших сердцах.

... Всё, что свершили, - памятно и свято.
Навеки будут рядом, без конца, -
Могила Неизвестного солдата
И счастье победившего бойца.

«Все мы учились писать стихи у Луконина. Он помнил всех, кто ему помогал. И сам любил помогать. Он протежировал известного ныне писателя Николая Асеева, он давал рекомендации Белле Ахмадуллиной в журнал «Знамя». Он всегда был честен и писал такие стихи, что было удивительно: как же цензура могла такое пропустить?» - Владимир Мавродиев, поэт.

«Все современные поэты - сплошь мальчики. Луконин был человеком с внутренним стержнем! Настоящий мужик! » - Сергей Синякин, писатель-фантаст.

Михаил Луконин
Стихотворения

КОЛЕ ОТРАДЕ
ПРИДУ К ТЕБЕ
СПИТЕ, ЛЮДИ
НА ПЕРЕВАЛЕ
РАНЫ
ОБЕЛИСК
В НОВОГОДНЮЮ НОЧЬ
РОССИЯ
НЕОБХОДИМОСТЬ
ВОЗРАСТ
ОТСТУПЛЕНИЕ
А ЖИЗНЬ СВЕРХ МЕРЫ
Читает автор

Живи всем сердцем,

жизнь - награда,

оберегай её, хвали.

Пока живёшь - живи как надо,

ты - украшение земли.

Живи на пламенном накале

и будь весёлым, жизнь любя,

чтобы тебя не упрекали

все умершие до тебя.

Сияют в небе ночью поздно

глаза всех живших

с высоты.

Когда я жил, то думал:

"Звёзды!"

Так ошибаешься и ты.

1956

70 -летию Великой Победы посвящается

«История предков любопытна для того,

кто достоин иметь отечество»

Н.М. Карамзин

«Гордится славою своих предков

не только можно, но и должно,

не уважать оной есть

постыдное малодушие»

А.С. Пушкин

Как известно, с точки зрения исследования механизма формирования таланта сколько-нибудь значительного поэта, весьма показательными должны были бы быть его младенческие годы, детство и юность. Но часто этого недостаточно. Необходимо знать об его окружении, заботах и тревогах друзей, товарищей по учёбе, труду, поэтическому творчеству. Эти сведения, часто спустя десятилетия, открыть чрезвычайно сложно, но зато и значение их чрезвычайно велико. Вместе с тем, изучая причины подвига нашей страны в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, мы тоже сегодня должны вновь анализировать причины массового подвига людей, побудительные мотивы тех или иных поступков, самоотверженного служения Отечеству. Таким образом, задача становится двуединой и взаимодополняемой: причины творчества и подвига стоят рядом.

Скажем, что послужило толчком к раннему духовному и творческому развитию поэта Михаила Кузьмича Луконина? Сведений о его творческом становлении немало, но, тем не менее, возможны новые и новые открытия особенностей его творческой судьбы. В этом отношении интересны воспоминания его современников, друзей, родственников, которые, безусловно, в разной мере, участвовали в жизни и формировании поэта.

В частности, в поисках сниспустившейся творческой благодати на поэта нам сегодня могут помочь воспоминания его первой поэтической музы, а затем и жены — Анны Николаевны Елисафенко (1919 – 1996); её сестры — Донары Николаевны Елисафенко (1929- 2013); двоюродной сестры жены — Зинаиды Прокофьевны Шуриновой (1920 — 1973) и его сына Николая Михайловича Луконина (р.1941).

В 1930 году, когда Мише исполнилось 12 лет, семья (мать, сестра Нина и он) переехала из села Быковы Хутора в Сталинград на объявленную Всесоюзную комсомольскую стройку тракторного завода и проживала в, так называемом, Тракторном посёлке. Здесь он стал учеником фабрично-заводской школы. В 7-м классе вместе с другими ребятами посещал литературный кружок и играл в футбол в заводской команде. Осенью 1934 года, то есть, когда начинающему поэту было всего только 16 лет, вышла небольшая сборная книжица “Голоса молодых”, куда вошли и первые стихи Михаила Луконина. Исследователей поэтического творчества всегда интересуют причины первого толчка к творчеству. И Михаил Луконин тут далеко не первый объект изучения. Достаточно вспомнить, например, А.С. Пушкина, творчество которого началось с 8 лет и вызывает споры учёных, определяющих причины его начала, до сих пор.

В то время Сталинградский тракторный завод справедливо считался передовым рубежом трудового фронта, где решались задачи индустриализации страны. Он был введён в строй действующих предприятий в 1930 году, когда с конвейера завода сошёл первый колёсный трактор СТЗ-1 мощностью 30 л с. В 1932 году завод вышел на проектную мощность – 144 трактора в сутки. В процессе выпуска тракторов проводились работы по совершенствованию производства. Уже 11 июля 1937 года завод перешел на выпуск гусеничных тракторов СТЗ-НАТИ мощностью 52 л с. В 1938 году на Всемирной промышленной выставке в Париже трактор Сталинградского тракторного завода им. Ф.Э. Дзержинского СТЗ-НАТИ был отмечен высшей наградой — «Гран-При».

Работать на Сталинградском тракторном заводе и жить в посёлке Тракторного завода было престижно и ответственно. Престижно и ответственно было писать необходимые рабочему классу производственные и лирические стихи, отстаивать честь заводской футбольной команды и т.д. Заводская молодёжь повсеместно активно училась и занималась спортом, осваивала культурное наследие и окружающее пространство, дружила и влюблялась, как это всегда было и будет свойственно молодым.

Уже в 18 лет выходит первый персональный сборник Михаила “Разбег”, по-доброму отмеченный местными литературными светилами и критиками. Такое активное начало поэтической деятельности не могло быть случайным и заставляет предметно задуматься об его глубинном источнике или, можно сказать, первопричине. Рассуждения самого Михаила Кузьмича и его биографов обычно сводились к влиянию волжских просторов, их широты и глубины, трудового ритма развивающейся советской индустрии. Не отрицая благотворного влияния природы приволжского края, и наглядного и во всех отношениях полезного, созидательного труда, мы надеемся приоткрыть в этом исследовании и другие источники его вдохновения, которые не всегда было удобно озвучивать в прессе как самому Михаилу Кузьмичу, так и его биографам из литературных и партийных кругов.

Конечно, свидетелями творческого становления Михаила Луконина в фабрично-заводской школе были многие знакомые и одноклассники. Однако, из автобиографии и стихов поэта известно только о его лучшем друге по школе и Литературному институту поэте Николае Отраде, который вместе с Лукониным ушёл добровольцем на финский фронт и погиб 4 марта 1940 года. Сам Луконин в послевоенные годы этот период своей биографии обычно обходил стороной. Ему не хотелось оглядываться на прошлое, прошлые мысли, чувства, мечты, свидетелей его яркой и искромётной молодости. Видимо, он считал, что они могли помешать ему жить и работать в новой среде общего поэтического и партийного признания. Очевидно, что они могли помешать и отношениям, которые складывались в его новой семье в столице, куда он переехал. И у его опасений были серьёзные основания, поскольку первой поэтической музой Михаила Луконина была муза из его далёкой школьной юности в Сталинграде. Сегодня об этом периоде его формирования и творческого созревания необходимо вспомнить подробнее, чтобы выявить действительные причины и настоящие истоки творческого подъёма и расцвета таланта юного, а затем известного и признанного рабочего, русского и советского поэта, воспевающего успехи страны и подвиги её героев.

Мало кому известно, что в Сталинградской фабрично-заводской школе Михаил Луконин познакомился с девочкой Аней Елисафенко, ставшей его первой любовью и первой музой, а затем и первой женой. Не стоит говорить, насколько было важно и полезно для творческого становления и мужания подростка, юноши, а затем и молодого человека, знакомство и складывающиеся особенные отношения с девушкой, познание творчески благодатных, инициирующих особое мироощущение и поэтическое слово, своих собственных и ответных чувств.

Однако не меньшее влияние на становление поэта оказала, как не покажется странным, удивительная семья Анны Николаевны Елисафенко, её мать и отец с которыми он тоже вскоре познакомился. Доказательству этого непреложного факта способствуют многочисленные рассказы и свидетельства при жизни самой Анны Николаевны и её родственников .

Прежде всего, выясняется, что мать Михаила – Наталья Ефимовна и мать Анны – Мария Алексеевна были в тесных дружеских отношениях ещё до знакомства их детей Михаила и Анны в школе. Донара Николаевна Елисафенко – младшая сестра Анны, свидетельствует в своих воспоминаниях, что мать Михаила работала в керосиновой лавке (киоске). Продавала керосин в розлив. Это место было очень ответственное (и в то же время выгодное!). Когда она уходила в отпуск, то её замещала подруга – Мария Елисафенко, которой она больше всего доверяла.

Таким образом, качества взаимного доверия и дружбы были у Михаила всегда перед глазами. В последующем, этими поистине духовными качествами окружающего человеческого участия – дружбы, взаимной помощи и любви, была предельно наполнена и его собственная жизнь, становление которой происходило под влиянием большой семьи Марии Алексеевны: мужа Николая Поликарповича и их 5-ых детей: Анны, Николая, Владимира, Виктора и Донары. Дружеские отношения со всеми были взаимными, а с Анной ещё и романтическими.

Об этой славной, но неизвестной историческим и литературным кругам рабочей семье, оказавшей очевидное влияние на начинающего поэта, рассказано подробнее в книге А.С. Шуринова «Жизнь рода Елисафенко и поэт Михаил Луконин», М.: ОО «Лаватера», 2010 год.

Впрочем, некоторую ключевую информацию тут нужно дать.

Муж Марии Алексеевны — Николай Поликарпович Елисафенко — был из большой сибирской потомственной рабочей семьи «железоделателей» Поликарпа Лукича Елисафенко. Сам Поликарп Лукич Елисафенко в начале XX века работал на Петровском Заводе в Бурятии и был женат на бурятке Татьяне Николаевне Булат, принявшей православие. В их семье в конце XIX – начале XX века родились 6 сыновей и дочь. Город вырос и развился вокруг Петровского чугунолитейного и железоделательного завода, основанного в 1789 г. (до 1926 г. посёлок Петровский Завод, сегодня город Петровск-Забайкальский).

По семейным преданиям пращур Елисафенко попал на Петровский Завод в 1827 году из солдат-рекрутов, участвовавших в событиях восстания декабристов Южного общества (Черниговский полк). Одним из его многочисленных внуков был Поликарп, который родился в 1860 году. Он продолжил дело деда и отца на Петровском Заводе в качестве литейщика, женился на местной красавице Татьяне Николаевне Булат(1857-1938), которая никогда не оставляла мужа ни в бедах, ни в радостях. У них родились 7-ро детей: Дмитрий (до 1890), Александр (до 1891), Николай(1893), Иван(1897), Прокопий(1998), Гавриил(1900) и Мария(1903).

Надо сказать, что судьба рабочих Елисафенко на Петровском заводе была совсем не простой. Со временем рабочие-литейщики, как правило, заболевали силикозом, который заканчивался, как говорят сегодня медицинские работники, «присоединением туберкулёзного процесса, так называемым, силикотуберкулёзом». Страдали от этой болезни металлургов и шахтёров нередко и дети своих родителей, работающих в рудо-плавильной промышленности. Страдали от этой болезни и отец, и дед Поликарпа Лукича. Поэтому он сам не был удивлён, когда в самом начале XX века у него выявили заболевание туберкулёзом. При этом Поликарпа Лукича не только освободили от работы, но и потребовали срочно выехать в любое место дикого в то время края. Личные возражения начальством приняты не были. «Награждённый» 25 плетями за строптивость и с «добрыми» пожеланиями «сгинуть с глаз», Поликарп принял решение уйти всей семьёй на восток по сибирскому тракту до ближайшей реки Ингода, которая впадает в Шилку, а затем сплавиться на плотах в реку Амур и там, на берегу крупнейшей сибирской реки в глубокой тайге, искать пристанища своей семье. Жена приняла и поддержала решение супруга. Как гласила старинная народная пословица: «Муж жене — пастырь, а жена мужу — пластырь». Мир и полное взаимопонимание царили в семье Елисафенко в столь сложный период их жизни.

Была весна 1906 года. Дом пришлось продать и на вырученные деньги закупить лошадей и скот. К реке Ингода пришлось добираться по тракту несколько дней на лошадях с большой поклажей, скотом и домашним скарбом. А это расстояние около 200 вёрст. На берегу с помощью старших сыновей — Дмитрия и Александра, Поликарп сколотил два больших плота. На одном устроил небольшой загон для лошадей и коров, а на другом разместил строительные материалы, свою корову, несколько коз и инструмент. Сам с женой и детьми разместился на этом же плоту, укрывшись под навесом. Затем, испросив молитвами помощи Божией, семья отправилась в путь по рекам Ингоде и Шилке, а потом и по Амуру.

Все эти сведения почерпнуты из воспоминаний дочери Поликарпа – Марии, которая надиктовывала эту информацию принятую от матери и братьев своему последнему супругу Александру Даниловичу Антоненко в 1965 году. В результате была написана повесть «Манька», которая, хотя и не была издана в 60-ые годы «оттепели», однако, стала благодатным заделом для исследования истории всего рода Елисафенко, и особенно этой его ветви.

5-летний Николай с дядей Виктором Николаевичем Елисафенко

Между тем, Михаил Кузьмич пропал с поля зрения. Как известно, в его новой семье 22 января 1944 года родилась дочь Анна Михайловна Луконина. Имя Анна, данное дочери, говорит о многом.

Сын Николай в гостях у отца в 1975 году. Справа супруга М.К. Луконина – Анна Васильевна с характерно выставленным локотком, как бы отстраняющим её саму от пасынка Николая. Такое отстранение было вполне объяснимо и всем понятно, но приносило большую боль самому Михаилу Кузьмичу, о чём она даже не догадывалась.

Очевидно, он испытывает некую душевную неустроенность, которая с годами стала сказываться даже на его внешнем виде, потухших глазах, неулыбчивом лице. Очень хорошо увидел это душевное состояние и отметил в своих воспоминаниях известный русский художник Илья Глазунов.

В своём труде «Россия распятая» Глазунов пишет: «… Заканчивая свою беглую зарисовку, вспомню нашу поездку с Женей (поэтом Евтушенко – А.Шуринов) в дом поэта Михаила Луконина, графический портрет которого я должен был нарисовать для очередной книжки его стихов. Жене Михаила Кузьмича Гале, как помнится, портрет не понравился: «Он у вас прямо как герой Достоевского, а я его вижу совсем другим», – сказала она, погладив его по голове. А я ощущал в преуспевающем советском поэте скрытую от посторонних глаз трагедию, боль и одиночество, несмотря на внешнее процветание. Портрет этот до сих пор хранится у меня».

Следует заметить, что после войны Михаил Луконин был награждён Сталинской премией второй степени (1948), Государственной премией СССР (1973), орденом Трудового Красного Знамени и орденом Ленина. Ранее он был награждён медалью «За боевые заслуги» (21.09.1942) и медалью «За оборону Москвы». С 1971 года он являлся Секретарём Правления Союза писателей СССР. Хорошо известно, что он был одним их главных подписантов писем, направленных в своё время против Солженицына и Сахарова.

Такое противоречие между внутренним состоянием и внешним благополучием, осознание собственного предательства самого себя, своей искренней поэзии и, оплаченной наградами, чиновничьей покорности в литературе не могло не закончиться печально. 4 августа 1976 года поэт скоропостижно скончался.

«Подвело без меры натруженное сердце», — резюмирует А.С. Марков.

Ещё бы не подвело! В своей статье о Луконине и его связи с селом Килинчи под Астраханью, где похоронен отец поэта, Марков пишет, как искренне и тепло принял Луконин информацию общественности о могиле его отца, об отчем доме. На первой и единственной встрече с земляками 11 сентября 1975 года Луконин сказал: “Взволнован встречей с родиной, не могу высказать словами своего восхищения перед педагогами и учениками села Килинчи, их тщательным и бережливым отношением к истории. Это признак культуры и любви к своему краю. Желаю своей дорогой родине, всем юным и всем старым моим землякам бесконечного множества лет, счастья и поэзии,” – так написал он в книге отзывов, посетив школьный музей. На прощание поэт сказал: “Уезжаю из вашего и моего края с чувством обновленного родства с этой землей… Я обязательно сюда вернусь”. Однако, он не вернулся и совсем скоро ушёл из этой жизни. И тому мы видим вполне реальные причины.

Николай Михайлович Луконин в год 95-летия со Дня рождения отца Михаила Луконина у его могилы на Новодевичьем кладбище.

Очевидно, что после поездки на родину, в село, где жили его предки, Луконин увидел, насколько чист и целомудрен в своих корнях и своей исконной семейно-родовой культуре русский народ, о котором великий Пушкин сказал: «Два чувства дивно близки нам, В них обретает сердце пищу: Любовь с родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам». Очевидно, что Михаила Кузьмича многие годы снедала тоска по родному краю, по родному дому, по родным людям, по своим предкам. Русский человек не может не страдать вдали от родины. А Луконин был русским человеком. Но его тоска, его любовь к родному краю, к родному дому, к родным людям, к своим предкам не была востребована. Родные рано ушли из жизни, материнский дом был сожжён фашистами, и даже конкретной могилы матери было не найти. Село Быковы Хутора, где он провёл детство, было затоплено водами вдруг появившегося Волгоградского водохранилища.

Семья Елисафенко, в которой он обрёл духовные силы и поэтически расцвел, распалась под ударами молоха войны. Глава семьи Николай Поликарпович отбывал срок под Магаданом за вынужденный плен, а потом проживал в Красноярске. Не все его сыновья вернулись живыми к семье по окончании войны, а вернувшиеся были изрядно искалеченными.

На подступах немцев к Сталинграду в августе 1942 года погиб средний сын командир противотанковой батареи Владимир Николаевич Елисафенко. Как свидетельствуют родные, перед решающим сражением на подступах к городу он пришёл домой к матери проститься, предчувствуя скорую неотвратимую гибель.

Старший из братьев – Николай Николаевич Елисафенко (21.05.1921 – 18.06.1998) героически прошёл весь путь войны до Кишинёва. Он был командиром разведгруппы. При обратном переходе линии фронта при проведении известной Ясско-Кишинёвской операции (20 – 29 августа 1944 года) он попал с группой разведчиков под миномётный обстрел противника и был тяжело ранен осколком мины: лишился глаза, уха и части черепа. Двое суток он окровавленный и почти умерший пролежал в воронке, пока его не вынесли с поля боя свои товарищи-разведчики. Они собирались похоронить командира с почестями, но он на удивление всех вдруг проявил признаки жизни. По удачному стечению обстоятельств он был направлен фронтовым инспектором — врачом-светилом — самолётом в Москву, срочно прооперирован и возвращён к жизни. Осколки мины и костей черепа из его буйной головушки ещё десятки лет выковыривали хирурги.

Затем он заканчивал учёбу там, где начинал — в Томском политехническом институте, получил специальность геолога-разведчика по редкоземельным металлам. Жил и работал в Кемеровской области, был начальником геолого-разведывательной партии (+1998).

Путь остальных также пролегал от станции Зима в Кемеровскую область.

В Кемерово нашла работу бывшая муза и жена Михаила Кузьмича — Анна Николаевна (+1996), воспитывался его сын Николай, жила мама и бабушка Мария Алексеевна (+1986), жила и работала младшая сестра Донара (+2013). Только Виктор женился на «гарной» украинке и уехал на её родину работать шофёром в город Снежное Донецкой области.

Младшая из детей Поликарпа Лукича – Мария – тоже хватила лиха в годы войны. Ещё перед войной её муж-разведчик погиб в НКВД. Со странной формулировкой – самоубийство, хотя пулевое отверстие в голове было со стороны левого виска (убитый был правшой!), тело передали жене и похоронили на кладбище Донского монастыря. В годы войны Мария работала в Совинформбюро начальником отдела по радиовещанию на Китай, но была репрессирована в 1943 году по доносу соседки, которая от неё узнала о сомнениях в части убийства мужа и сообщила в НКВД. В 1952 году закончился её срок и, из-за запрета приезда в Москву, она жила с мужем в Одессе. В 1956 году была полностью реабилитирована и восстановлена в партии (+1989). Только, выявив тяжёлое заболевание нового мужа Александра Антоненко, она переехала с ним в Москву для лечения.

Принять всё это и как-то разделить судьбы прежде близких людей Михаил Кузьмич после развода не мог. Может быть, также этого не позволял уже его особый общественный статус. Ранее он считал, что взаимное участие и общение не обязательно, что без этого можно хорошо и счастливо прожить благополучную и славную жизнь. Но с годами горькое чувство оторванности от своих настоящих корней, от детства, от юности крепло и … удушающе вырывалось в виде характерных для него приступов веселья, редкого, даже уникального, юмора, в пьяных радостях многочисленных писательских застолий. Добавлялись муки от невозможности полноценного общения со своими сыновьями от разных браков, которые с годами становились особенно нестерпимыми.

К сожалению, состояние духовной и родственной жажды прикоснуться к истокам детства и юности в его последней семье не понимали. И не пытались как-то помочь, приблизить к нему детей от предыдущих браков, внуков, старых знакомых. А для поэта, тем более русского поэта, с тонкой, ранимой душой это очень важно. Тут, как правило, не выдерживает никакое сердце!

Михаил Кузьмич ушёл от нас в иной мир в 58 лет! Если мы сравним его годы жизни с годами жизни тех же братьев Елисафенко (между прочим, инвалидов войны), то он не добрал в своей жизни … и поэзии около 20 лет.

Сегодня последняя супруга поэта — Анна Васильевна Луконина, самозабвенно и мужественно несёт своё знамя вдовы, тщательно скрывая правду поэтического восхождения Михаила Луконина и не догадываясь о причинах его преждевременного ухода из жизни. Ей и всем нам можно только посочувствовать.

Даже дерево без корней долго не живёт! А уж, человек тем более! Любовь к корням, к предкам, к своей родовой истории, к родному краю, к истории Отечества придаёт нам всем силы и продлевает наши земные дни. Пушкин не зря называл «любовь к отеческим гробам» «животворящей святыней»!

Ответственность за эту любовь хорошо прежде «читалась» в семье Елисафенко, отражалась в преемственности их поколений. Этот опыт достаточно уникален и должен быть широко востребован обществом. Сегодня этой любви, сочувствию и сопереживанию живущим следовало бы нам всем поучиться у тех прежних поколений. Учиться у предков! Стоять и строить свою жизнь на фундаменте их духовного и социального опыта! Что может быть более разумным и почётным! Качества духовной и нравственной зрелости, личностной целостности и культуры можно и нужно воспитывать в детях, внуках и правнуках с детства не только у близких и дальних родственников Елисафенко и Лукониных, но и у всех других молодых людей. Из этого животворного источника обществу нужно пить лечебную правду подвига семейной человеческой жизни и преемственности поколений.

Луконин Михаил Кузьмич (1918-1976), русский советский поэт. Родился в Астрахани в семье служащих. Отец умер от тифа в 1920 году. Детство провёл в селе Быковы Хутора на Волге (теперь на этом месте Волгоградское водохранилище).
Работал на Сталинградском тракторном заводе. Печататься начал с 1935 г. Окончил Сталинградский учительский институт (1937), учился в Литературном институте имени М. Горького (1937-1941). Участник советско-финской войны 1939-1940 и Великой Отечественной войны.
Значительная часть фронтовых стихов Л. собрана в его первой книге "Сердцебиение" (1947). Мирный труд недавних бойцов - одна из главных тем поэмы "Рабочий день" (1948; Государственная премия СССР, 1949). Антивоенным пафосом пронизана поэма "Дорога к миру" (1950). Повесть в стихах "Признание в любви" (1959) воссоздаёт картину революционного преобразования страны. Автор "Поэмы возвращения" (1962), поэмы "Обугленная граница" (1968), нескольких сборников лирических стихов, книга статей "Товарищ поэзия" (1963).
Выступал также с очерками, рецензиями, переводами. М. Луконину, поэзия которого была вначале отмечена прямым влиянием В. В. Маяковского, свойственно стремление к эпичности, к широкому охвату разнообразных жизненных явлений. Его произведения, начиная с 60-х годов, характеризуются большей простотой построения, усилением лирического начала.
За книгу стихов и поэм "Необходимость" (1969) удостоен Государственной премии СССР (1973). Секретарь правления СП СССР (с 1971). Награжден орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамении, медалями.
М. К. Луконин умер 4 августа 1976 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 9).