Пастырь. Архимандрит Авель (Македонов) – носитель Афонских духовных традиций. Житие и страдание отца и монаха Авеля

Житие и страдание отца и монаха Авеля

ЧАСТЬ И ЗАЧАЛО ПЕРВОЕ

* Орфография XVIII — XIX веков

Сей отец Авель родился в северных странах, в Московских пределах, в Тульской губернии, Алексеевской округи, Соломенской волости, деревня Акулова, приход церкви Илья пророк. Рождение сего монаха Авеля в лето от Адама семь тысяч и двести шестьдесят и в пять годов, а от Бога Слова — тысяча и семьсот пятьдесят и в семь годов. Зачатия ему было и основание месяца июня и месяца сентября в пятое число, а изображение ему и рождение месяца декабря и марта в самое равноденствие: и дано имя ему, якоже и всем человеком, марта седьмаго числа. Жизни отцу Авелю, от Бога положено, восемьдесят и три года и четыре месяца, а потом плоть и дух его обновится, и душа его изобразится яко Ангел и яко Архангел. И воцарится <…> на тысячу годов, <…> царство возстанет, когда от Адама будет семь тысяч и триста и пятьдесят годов, в то убо время воцарятся <…> вси избранные его и вси святые его. И процарствуют с ним тысячу и пятьдесят годов, и будет в то время по всей земли стадо едино и пастырь в них един: в них же вся благая и вся преблагая, вся святая и вся пресвятая, вся совершенная и вся пресовершенная. И процарствуют тако <…>, как выше сказана, тысячу и пятьдесят годов, и будет в то время от Адама восемь тысяч и четыреста годов, потом же мертвые возстанут и живые обновятся, и будет всем решение и всем разделение: которые воскреснут в жизнь вечную и в жизнь безсмертную, а которые предадятся смерти и тлению и в вечную погибель, а прочая о сем в других книгах. А мы ныне возвратимся на первое и окончаем жизнь и житие отца Авеля. Его жизнь достойна ужаса и удивления. Родители его бяша земледельцы, а другое у них художество коновальная работа, научили тому ж своего отрока отца Авеля. Он же о сем мало внимаша, а больше у него внимание о Божестве и о божественных судьбах, сие желание ему от юности его, еще от чрева матери своея: и совершися то ему в нынешние года. Ныне ему от рождения девять на десять годов. И пойдя он с сего года в южные страны и в западные, а потом в восточные и в прочие грады и области: и хождаша тако странствуя девять годов. Наконец же сего пришел в самую северную страну, и вселился там в Валаамский монастырь, который Новгородской и Санктпетербургской епархий, Сердобольской округи. Стоит сей монастырь на острову на Ладожском озере, от мира весьма удален. В то время в нем был начальник игумен Назарей: жизни духовной и разум в нем здравый. И принял он отца Авеля в свой монастырь как должно, со всякою любовию, дал ему келью и послушание и вся потребная; потом же приказал ему ходить, вкупе с братиею, в церковь и в трапезу, и во вся нужная послушания.

Отец же Авель пожил в монастыре токмо один год, вникая и присматривая всю монастырскую жизнь и весь духовный чин и благочестие. И видя во всем порядок и совершенство, как в древле было в пустынных монастырях, и похвали о сем Бога и Божью Матерь.

ЗАЧАЛО ВТОРОЕ

Посему ж отец Авель взял от игумена благословение и отыде в пустыню; которая пустыня на том же острову недалеча от монастыря, и вселился в той пустыне един и соединим. А в них же и между их, сам Господь Бог Вседержитель, вся в них исправляя, и вся совершая, и всему полагая начало и конец и всему решение: ибо Он есть вся и во всех и вся действуя. И начал отец Авель в той пустыни прилагать труды ко трудам, и подвиг к подвигу, и явися от того ему многия скорби и великия тяжести, душевныя и телесныя. Попусти Господь Бог на него искусы, великие и превеликие, и едва в меру ему понести, посла на него темных духов множество и многое: да искусится теми искусами яко злато в горниле. Отец же Авель, видя над собою таковое приключение, и нача изнемогать и во отчаяние приходить; и рече в себе: «Господи помилуй и не введи меня во искушение выше силы моея». Посему же отец Авель нача видеть темных духов и с ними говорить, спрашивая их: кто их послал к нему? Они же отвещаваху к нему и рекоша: «нас послал к тебе тот, кто и тебя в сие место послал». И много у них было разговора и спора, но ни что же их успе, а токмо то в срамоту себе и на поругание: отец Авель показался над ними страшный воин. Господь же видя раба своего таковую брань творяща с безшютными духами и рече к нему, сказывая ему тайная и безвестная, и что будет ему и что будет всему миру: и прочая таковая многая и множество. Темныя же духи ощутили сие, яко сам Господь Бог беседует со отцем Авелем; и бысть вси невидимы во мгновения ока: ужасошася и бежаша. Посему ж взяли отца Авеля два духа… (Далее составитель жития Авеля рассказывает как он от высших сих получил великий дар прорицания судеб будущего)… и рекоша ему: «буди ты новый Адам, и древний отец Дадамей, и напиши яже видел еси: и скажи яже слышал еси. Но не всем скажи и не всем напиши, а токмо избранным моим, и токмо святым моим; тем напиши, которые могут вместить наши словеса и наша наказания. Тем и скажи и напиши.» И прочая таковая многая к нему глаголаша.

ЗАЧАЛО ТРЕТЬЕ

Отец же Авель пришед в себя, и нача с того время писать и сказывать, что вместно человеку; сие ему видение было в тридесятое лето жизни его и совершилось в тридесять годов. Странствовать он пошел двадцати годов, на Валаам пришел двадцати и осьми годов; тот год был от Бога Слова — тысяча и семьсот восемьдесят и пять, месяц октябрь, по солнечным первое число. И случися сие ему видение, дивное видение и предивное одному в пустыне — в лето от Адама семь тысяч и двести девяносто и в пятом году, месяца ноября по солнечным в первое число, с полунощи и продолжалась как не меньше тридесяти часов. С того убо время начал писать и сказывать что кому вместно. И велено ему выйти из пустыни в монастырь. И пришел он в монастырь того ж года, месяца февраля в первое число и вшел в церковь Успения Пресвятыя Богородицы. И стал посреде церкви весь исполнен умиления и радости, взирая на красоту церковную и на образ Божия Матери…… (Далее рассказывается новое видение, будто бы осенившее Авеля, причем будто бы необъяснимая сила) <…> внидя во внутренняя его; и соединился с ним, якобы един….человек. И нача в нем и им делать и действовать, якобы природным своим естеством; и дотоле действоваша в нем, дондеже всему его изучи и всему его научи <…> и вселися в сосуд, который на то уготован еще издревле. И от того время отец Авель стал вся познавать и вся разумевать: (неведомая сила) наставляя его и вразумляя всей мудрости и всей премудрости. Посему ж отец Авель вышел из Валаамского монастыря, тако ему велено действом (той силы), _ сказывать и проповедывать тайны Божий и судьбы его. И ходил он тако по разным монастырям и пустыням девять _ годов, обошел многия страны и грады, сказывал и проповедовал волю Божию и страшный суд Его. Наконец же того время, пришел он на реку Волгу. И поселился в монастырь Николая Чудотворца, званием той монастырь Бабайки, Костромской епархии. В то время настоятель в той обители был именем Савва, жизни простой; послушание в той обители было отцу Авелю: в церковь ходить и в трапезу, и в них петь и читать, а между тем писать и слагать, и книги сочинять. И написал он в той обители книгу мудрую и премудрую, … в ней же написано о царской фамилии. В то время царствовала в Российской земле Вторая Екатерина; и показал ту книгу одному брату, имя ему отец Аркадий; он же ту книгу показал настоятелю той обители. Настоятель же собрал братию, и сотвориша совет: ту книгу и отца Авеля отправить в Кострому, в духовную консисторию, и бысть тако отправлен. Духовная же консистория: архимандрит, игумен, протопоп, благочинный и пятый с ними секретарь — полное собрание, получили ту книгу и отца Авеля. И вопросили его он ли ту книгу писал? И от чего взял писать, и взяли с него сказку, его дело то и отчего он писал; и послали ту книгу и при ней сказку ко своему архиерею. В то время в Костроме был архиерей-епископ Павел. Егда ж получил епископ Павел ту книгу и при ней сказку, и приказал отца Авеля привесть пред себя; и сказал ему: «сия твоя книга написана под смертною казнию». Потом повелел его отправить в губернское правление и книгу его с ним. И бысть тако отправлен отец Авель в то правление, и книга его с ним, при ней же и рапорт.

ЧАСТЬ II. ЗАЧАЛО ЧЕТВЕРТОЕ

Губернатор же и советники его приняли отца Авеля и книгу его и видеша в ней мудрая и премудрая, а наипаче написано в ней царския имена и царския секреты. И приказали его на время отвезть в костромской острог. Потом отправили отца Авеля и книгу его с ним на почтовых в Санкт-Петербург в сенат; с ним же для караула прапорщик и солдат. И привезен бысть прямо в дом генерала Самойлова; в то время он был главнокомандующий всему сенату. Приняли отца Авеля господин Макаров и Крюков. И доложили о том самому Самойлову. Самойлов же разсмотрел ту отца Авеля книгу, и нашел в ней написано: якобы государыня Вторая Екатерина, лишится скоро сей жизни. И смерть ей приключится скоропостижная, и прочая таковая написано в той книге. Самойлов же видя сие, и зело о том смутился; и скоро призвал к себе отца Авеля. И рече к нему с яростию глагола: «како ты злая глава смел писать такие титлы на земнаго бога!» и удари его трикраты по лицу, спрашивая его подробну: кто его научил такие секреты писать, и отчего взял такую премудрую книгу составить? Отец же Авель стояша перед ним весь в благости, и весь в божественных действах. И отвещавая к нему тихим гласом и смиренным взором; рече: меня научил писать сию книгу тот, кто сотворил небо и землю, и вся яже в них: тот же повелел мне и все секреты составлять. Самойлов же сие слыша, и вмени вся в юродство; и приказал отца Авеля посадить под секрет в тайную; а сам сделал доклад самой государыне. Она же спросила Самойлова, кто он (Авель) такой есть и откуда? Потом приказала отца Авеля отправить в Шлюшенбургскую крепость, — в число секретных арестантов, и быть тамо ему до самой смерти живота своего. Сие дело было в лето от Бога Слова — тысяча и семь сот и девяноста в шестом году, месяца февраля и марта с первых чисел. И бысть тако заключен отец Авель в ту крепость, по имянному повелению государыни Екатерины. И был он там всего время — десять месяцев и десять дней. Послушание ему было в той крепости: молиться и поститься, плакать и рыдать и к Богу слезы проливать, сетовать и воздыхать и горько рыдать; при том же ему еще послушание, Бога и глубину его постигать. И проводи тако время отец Авель в той Шлюшенской крепости, до смерти государыни Екатерины. И после того еще содержался месяц и пять дней. Потом же егда скончалась Вторая Екатерина, а вместо ей воцарился сын ея Павел, и нача сей государь исправлять что ему должно; генерала Самойлова сменил. А вместо его поставлен князь Куракин. И нашлась та книга в секретных делах, — которую написал отец Авель; нашел ее князь Куракин и показал ту книгу самому государю Павлу. Государь же Павел скоро повелел сыскать того человека, который написал ту книгу и сказано ему: тот человек заключен в Шлюшенской крепости, в вечное забвение. Он же немедля послал в ту крепость самого князя Куракина разсмотреть всех арестантов; и спросить их лично, кто за что заключен, и снять со всех железныя оковы. А монаха Авеля взять в Петербург, к лицу самого государя Павла. И бысть тако. Князь Куракин вся исправил и вся совершил: с тех со всех арестантов снял железныя оковы, и сказал им ожидать милость Божию, а монаха Авеля представил во дворец к самому его величеству императору Павлу.

ЗАЧАЛО ПЯТОЕ

Император же Павел принял отца Авеля во свою комнату, принял его со страхом и радостию и рече к нему: «Владыко отче благослови меня и весь дом мой: дабы ваше благословение было нам во благое». Отец же Авель на то отвеща к нему: «Благословен Господь Бог всегда и во веки веков». И спросил у него (царь), что он желает: в монастырь ли быть монахом, или избери род жизни какую другую. Он же паки к нему отвещал и глагола: «Ваше величество, всемилостивейший мой благодетель, от юности мое желание быть монахом, и служить Богу и Божеству его». Государь же Павел поговорил с ним еще что нужно и спросил у него по секрету: что ему случится; потом тому ж князю Куракину приказал отвесть (Авеля) в Невский монастырь, в число братства. И по желанию его облечь в монашество, дать ему покой и вся потребная, приказано сие дело выполнить митрополиту Гавриилу от самаго государя Павла, чрез князя Куракина. Митрополит же Гавриил видя такое дело, и со страхом удивися вкупе же и ужасеся. И рече к отцу Авелю: будет вся исполнено по вашему желанию; потом облече его в черное одеяние и во всю славу монашества, по имянному повелению самаго государя; и приказал ему митрополит вкупе с братиею ходить в церковь и в трапезу, и на вся нужная послушание. Отец же Авель пожил в Невском монастыре токмо един год; потом паки и абие пошел в Валаамский монастырь, по докладу (т. е. с разрешения государя) Павла, и составил там другую книгу, подобну первой, еще и важнее, и отдал ее игумену отцу Назарию, он же показал ту книгу своему казначею и прочим братиям и сотвориша совет послать ту книгу в Петербург митрополиту. Митрополит же получил ту книгу, и видя в ней написано тайная и безвестная, и ничто же ему понятна; и скоро ту книгу послал в секретную палату, где совершаются важные секреты, и государственные документы. В той палате начальник господин генерал Макаров. И видя сей Макаров ту книгу, и в ней написано вся ему непонятная. И доложил о том генералу, который управляет весь сенат; той же доложи самому государю Павлу. Государь же повелел взять с Валаама отца Авеля, и заключить его в Петропавловскую крепость. И бысть тако. Взяли отца Авеля из Валаамского монастыря, и заключили в ту крепость. И был он Авель там, дондеже государь Павел скончался, а вместо его воцарился сын его Александр. Послушание отцу Авелю было в Петропавловской крепости тоже самое, что ему было в Шлюшенбурской крепости, тож самое время и сидел там: десять месяцев и десять дней. Егда ж воцарился государь Александр, и приказал отца Авеля отправить в Соловецкой монастырь: в число оных монахов, но токмо за ним иметь присмотр; потом и свободу получил. И был он на свободе един год и два месяца, и составил еще третию книгу: в ней же написано, как будет Москва взята и в который год. И дошла та книга до самаго императора Александра. И приказано монаха Авеля абие заключить в Соловецкую тюрьму, и быть там ему дотоле, когда сбудутся его пророчества самою вещию.

И был отец Авель всего время в Соловецкой тюрьме десять годов и десять месяцев, а на воле там жил — един год и два месяца: и того всего время он препроводил в Соловецком монастыре ровно двенадцать годов. И видел в них добрая и недобрая, злая и благая, и всяческая и всякая: еще ж такия были искусы ему в Соловецкой тюрьме, которые и описать нельзя. Десять раз был под смертию, сто раз приходил во отчаяния; тысячу раз находился в непрестанных подвигах, а прочих искусов было отцу Авелю число многочисленное и число безчисленное. Однако благодатию Божиею, ныне он, слава Богу, жив и здоров, и во всем благополучен.

ЗАЧАЛО ШЕСТОЕ

Ныне от Адама семь тысяч и триста и двадесятый год, а от Бога Слова тысяча и восемь сот и второй на десять. И слышим мы в Соловецком монастыре, яко бы южный царь или западный, имя ему Наполеон, пленил грады и страны и многия области, уже и в Москву вшел. И грабит в ней и опустошает все церкви и вся гражданская, и всяк взывая: Господи помилуй и прости наше согрешение. Согрешихом пред Тобою, и несть достойны нарекатися рабами Твоими; попустил на нас врага и губителя, за грех наш и за беззакония наша! и прочая таковая взываху весь народ и вси людие. В тож самое время, когда Москва взята, вспомни сам государь пророчество отца Авеля; и скоро приказал князю Голицыну, от лица своего написать письмо в Соловецкой монастырь. В то время начальник там был архимандрит Илларион; написано письмо таким образом: «монаха отца Авеля выключить из числа колодников, и включить его в число монахов, на всю полную свободу». Еще ж приписано: «ежели он жив и здоров, то ехал бы к нам в Петербург: мы желаем его видеть и с ним нечто поговорить». Тако написано от лица самаго государя, а архимандриту приписано: «дать отцу Авелю на прогон денег, что должно до Петербурга и вся потребная». И пришло сие имянное письмо в Соловецкой монастырь в самый Покров, месяца октября в первое число. Архимандрит же егда получил таковое письмо, и видя в ней тако написано, и зело тому удивися, вкупе же и ужасеся. Зная за собою, что он отцу Авелю многия делал пакости и во одно время хотел его совершенно уморить, — и отписал на то письмо князю Голицыну, таким образом: — «ныне отец Авель болен и не может к вам быть, а разве на будущий год весною», и прочая таковая. Князь же Голицын егда получил письмо от Соловецкого архимандрита, и показал то письмо самому государю. Государь же приказал сочинить имянной указ святейшему Синоду, и послать тому ж архимандриту: чтобы непременно монаха Авеля выпустить из Соловецкаго монастыря, и дать ему пашпорт во все российские города и монастыри; при том же что бы он всем был доволен, платьем и деньгами. И видя архимандрит имянной указ, и приказал с него отцу Авелю написать пашпорт, и отпустить его честно со всяким довольством; а сам сделался болен от многия печали: порази его Господь лютою болезнию, тако и скончался. Сей Илларион архимандрит уморил невинно двух колодников, посадил их и запер в смертельную тюрьму, в которой не токмо человеку жить нельзя, но и всякому животному невместно: перьвое в той тюрьме темнота и теснота паче меры, второе — голод и холод, нужа и стужа выше естества; третие дым и угар и сим подобная, четвертое и пятое в той тюрьме — скудостию одежд и в пищи, и от солдат истязание и ругание, и прочая таковая ругательство и озлобление многое и множество. Отец же Авель вся сия слыша и вся сия видя. И нача говорить о том самому архимандриту, и самому офицеру, и всем капралам, и всем солдатам, рече к ним и глагола: «дети, что тако делаете неугодная Господу Богу, совсем противная Божеству Его? Аще непрестаните от злаго таковаго начинания, то вскоре вси погибните злою смертию и память ваша потребиться от земли живых, чада ваша осиротеют, и жены ваши останутся вдовицами!» Они же сия слышаху от отца Авеля такия речи; и зело на него возропташа и сотвориша между собою совет уморить его. И посадили его в теж самыя тяжкия тюрьмы. И был он там весь великий пост, моляся Господу Богу и призывая имя Святое Его; весь в Бозе и Бог в нем; покры его Господь Бог благодатию Своею, и Божеством Своим от всех врагов его. После же того вси погибоша враги отца Авеля и память их погибе с шумом; и остался он един и Бог с ним. И нача отец Авель петь песнь победную и песнь спасительную и прочая таковая.

ЧАСТЬ III. ЗАЧАЛО СЕДЬМОЕ

Посему ж отец Авель взял пашпорт и свободу, во все Российские города и монастыри, и в прочия страны и области. И вышел из Соловецкаго монастыря месяца июния в первое число. Год тот был от Бога Слова — тысяча и восемьсот и третий на десять. И пришел в Петербург прямо ко князю Годицыну, имя ему и отечество Александр Николаевич, господин благочестив и боголюбив. Князь же Голицын видя отца Авеля, и рад бысть ему до зела; и нача вопрошать его о судьбах Божиих и о правде Его, отец же Авель начал ему сказавать вся и обо всем, от конца веков и до конца. И от начала времен до последних; он же слыша сия и ужасеся и помысли в сердце другое; потом послал его к митрополиту явиться ему благословиться от него: отец же Авель сотворил тако. Пришел в Невский монастырь, и явился митрополиту Амвросию; и рече ему: «благослови владыко святый раба своего и отпусти его с миром и со всякою любовию». Митрополит же увидел отца Авеля, и слыша от него такия речи и отвещал к нему: «благословен Господь Бог Израилев, яко посети сотвори избавление людям Своим и рабу Своему монаху Авелю». Потом благослови его и отпусти, и рече к нему, «буди с тобою во всех путех твоих Ангел Хранитель»; и прочая таковая изрече и отпусти его с великим довольством. Отец же Авель, видя у себя пашпорт и свободу во все края и области, и потече из Петербурга к югу и к востоку, и в прочия страны и области. И обошед многая и множество. Был в Цареграде и в Иерусалиме, и в Афонских горах; оттуда же паки возвратился в Российскую землю: и нашел такое место, где вся своя исправил и вся совершил. И всему положил конец и начало, и всему начало и конец; там же и жизнь свою скончал: пожил на земли время довольно, до старости лет своих. Зачатия ему было месяца июния, основания сентября; изображения и рождения, месяца декабря и марта. Жизнь свою скончал месяца генваря, а погребен февраля. Тако и решился отец наш Авель. Новый страдалец… Жил всего время — восемьдесят и три года и четыре месяца. В дому отца своего жил девять на десять годов. Странствовал девять годов, потом в монастырях девять годов; а после того еще отец Авель проводи десять годов и семь на десять годов: десять годов проводи в пустынях и в монастырях, и во всех пространствах; а семь на десять годов отец Авель препроводи жизнь свою — в скорбях и в теснотах, в гонениях и в бедах, в напастях и в тяжестях, в слезах и в болезнях, и во всех злых приключениях; еще ж сия жизнь ему была семь на десять годов: в темницах и в затворах, в крепостях и в крепких замках, в страшных судах, и в тяжких испытаниях; в том же числе был во всех благостях и во всех радостях, во всех изобильствах и во всех довольствах. Ныне же отцу Авелю дано пребывать во всех странах и во всех областях, во всех селах и во всех городах, во всех столицах и во всех пространствах, во всех пустынях и во всех монастырях, во всех темных лесах, и во всех дальних землях; ей тако и действительно: а ум его ныне находится и разум — во всех твердях… во всех звездах и во всех высотах, во всех царствах и во всех государствах… в них ликуя и царствуя, в них господствуя и владычествуя. Сие верное слово и действительное. Посему ж и выше сего, дух Дадамей и плоть его Адамия родится существом… И будет тако всегда и непрестанно и тому не будет конца, ей тако. Аминь.

Из русской простонародной жизни, иногда из самой темной среды ее, не раз выступали на свет Божий люди с несокрушимою верою в свои убеждения, гласно выражаемые без страха, до самоотвержения. Таинственная душевная напряженность и странные толки этих людей затрагивали не только житейскую обстановку, но шли и дальше. Бедный дворянин Тверитинов является с протестом против Петра 1-го и письменную жалобу на него Богу кладет, в присутствии государя, в церкви, на паникадило перед святою иконою. Тамбовский крестьянин Кондратий Селиванов создает целое вероучение, совращает множество людей в скопчество и в течение слишком полувека простирает свое влияние на все сословия и на всю Россию. Донской неграмотный казак борется почти два года с Екатериною и потрясает основами России. Эти люди, при всей нелепости, безобразии и нередко чудовищности умонастроения своего, конечно заслуживают изучения психологического. Они остаются яркими пятнами на исторической картине нашего бытописания, и не обращать на них внимания невозможно.

Монах Авель проявил тоже замечательную душевную силу, но он ограничивался одними предсказаниями и оставил несколько мистически-литературных произведений о творении мира и человека — смесь библейских сказаний с собственными добавлениями, часто непонятными. Наполненные вставками из Священного Писания, они конечно занимали простой народ вроде так называемого «Сна Богородицы», который хранился у русских людей как талисман и драгоценность: переписчики брали за него хорошие деньги. Темные слухи об Авеле и его прорицаниях до сих пор ходят по России. Несомненно, что он предвещал кончину Екатерины и Павла, а потом разорение Москвы неприятелем. Несколько сведений о нем и сами его произведения напечатаны в «Русской Старине» 1875 (I, 414 и 815). Но и самое делопроизводство о нем сохранилось под заглавием: «Дело о крестьянине вотчины Льва Александровича Нарышкина Василии Васильеве, находившимся Костромской губернии в Бабаевском монастыре под именем иеромонаха Адама, и потом названном Авелем и о сочиненной им книге. Начато марта 17-го 1796 года 67 листов». Дело это отослано было 29-го августа 1812 года к министру юстиции Дмитриеву по предложению его, а в 1815 году возвращено в архив от министра юстиции Трощинского. Представляем извлечение из этого дела.

Авель родился в 1757 году в Тульской губернии Алексинского уезда, в деревне Акуловой, и происходил из Нарышкинских крестьян. С раннего возраста он начал странствовать по разным местам и постригся в Валаамском монастыре Новгородской епархии. Из этого монастыря он отошел в пустынь, а потом достиг реки Волги и вселился в монастырь Николая чудотворца, прозываемый Бабаевским, тот самый, где недавно скончался памятный Москве преосвященный Леонид. Вот тут-то он и написал те тетради, которые наделали ему столько бед и хлопот и содержание которых выяснится ниже.

Владимирский и Костромской генерал-губернатор генерал-поручик Заборовский, письмом к графу А. Н. Самойлову от 19-го февраля 1796 года, сообщил секретно, что преосвященный Павел, епископ Костромской и Галицкий, прислал Авеля в Костромское наместническое правление с сочиненною им книгою и его собственноручным показанием. «Для извлечения признания от сего сумасброда и злодея, не имеет ли он участников, сделан был ему новый допрос секретно правителем наместничества, но без всякого успеха, кроме темного показания о некоем еврее Феодоре Крюкове, которого Авель признавал Мессиею и которого он видел в Орле». Авеля, закованного в железы, сочиненную им книгу и два допроса, сделанные ему преосвященным Павлом и генералом Заборовским, препроводили в Петербург под крепким и строгим караулом прапорщика Масленикова и одного унтер-офицера.

Авель говорил епископу Павлу, что книгу свою писал сам, не списывал, а сочинял из видения, ибо, будучи в Валааме, пришед к заутрени в церковь, равно как бы Павел апостол, восхищен был на небо и там видел две книги и что видел, то самое и писал, но никому своего сочинения не разглашал. С церковью во всех догматах он согласен и никакого сумнения и раздора не имеет. Предтечею Роговым именовал он себя и то писал о себе также по тому видению. Касательно же на 16 странице написанных им имен, разумеется они царские и на обороте той страницы сии речи: «ныне ей есть от рождения свыше шестидесяти, а егда муж ея даде ей власть, свыше трех десяти годов» и далее, поминал он о владеющей ныне государыне императрице Екатерине Алексеевне. Все оное видел он при восхищении его на небо. Однако же все это за истину не утверждает, поелику относить может сие к искушению вражескому.

Епископ Костромской, находя в книге Авеля ересь, полагал, что за это, на основании указа 1737 года 14 ноября, его следовало бы предать светскому суду; но как в книге своей он приводит дерзостный и вредный толк об особе императрицы и о ее царском роде, в чем заключается секрет важный, относящийся до первых двух пунктов, то, сняв с Авеля монашеское одеяние (на основании указа 1762 года октября 19-го) для исследования и поступления по законам, епископ за караулом представил его в Костромское наместническое правление.

В Валаамском монастыре было ему видение, что ожидаемый жидами Мессия уже явился и что найдет его в Орле между торгующими Жидами под именем Феодора Крюкова; по сему видению Авель пошел в Орел и отыскал названного Крюкова, разговаривал с ним о Священном Писании и получил от него приглашение еще свидеться в том же году в Киеве. Воротился Авель опять в Валаам, отсюда предпринял поход в Царь-град через города Орел, Сумы, Харьков, Полтаву, Кременчуг и Херсон. Через все помянутые места проходил он с плакатным пашпортом. Из Херсона съехал в Царь-град морем с одним достаточным херсонским греком.

Все вышеизложенное было прислано графу Самойлову вместе с Авелем, при котором найдено денег 1 рубль 18 копеек. В это время у Екатерины уже готовы были бумаги о предоставлении престолонаследия великому князю Александру Павловичу.

«Поставь первое на первое место,
и тогда все остальное займет
свои места»

Святые отцы

Дорогие друзья!

Сегодня мне хочется рассказать вам об удивительном и мудром человеке, Почетном гражданине нашего родного города Рязани, ревностном служителе Божьем - архимандрите Авеле (Македонове). В этом году исполняется 90 лет со дня его рождения.
Будущий благодатный старец архимандрит Авель, в миру Николай Николаевич Македонов, родился 21 июня 1927 года в селе Никуличи Рязанской губернии. «Я родился в большой крестьянской семье еще до коллективизации. Бабушка всем управляла, дедушки не было. Семья была очень трудолюбивая, православная, с традициями. Ходили на молебен и в Николо-Радовицкий монастырь, и в Иоанно-Богословский. Как хорошо, благодать, а в Богословском монастыре – это рай.

У бабушки, отцовой матери, было семеро человек детей, потом она взяла еще четверых. Муж у неё молодым умер. Она не сломалась, вела всё хозяйство. Её действительно уважали. Я никогда не слышал, чтобы грубо кто бабушке ответил. Все показывали дружелюбие, любовь. Учитель лучший – это семья. Иногда, кажется, ребенку говоришь, а у него – мимо ушей. Но он это складывает, как в копилку. Запоминает, как в семье заведено. Все были заняты работой: все – наше, и нужно работать от зари до зари». Школу Николай Македонов начал посещать с восьми лет. Из школы Николай вынес всё самое лучшее, что мог в ней получить. Образцы возвышенности души он видел в произведениях Достоевского, Пушкина, Лермонтова, Тютчева. В эти годы, как вспоминал отец Авель, он ходил на богослужения в рязанский Скорбященский храм, в то время единственный в Рязани – все остальные были закрыты. Там Коля Македонов познакомился с Борей Ротовым – будущим митрополитом Ленинградским и Новгородским Никодимом. Со службы они часто ходили вместе в село Никуличи. Однажды у мальчиков зашёл разговор о том, кто из них кем хотел бы стать в будущем. Коля признался, что с детства мечтает стать схимонахом. Боря же мечтал как можно больше пользы приносить русской Церкви. Их желания практически исполнились. Впоследствии Коля Македонов постригся в схиму с именем Серафим, а Борис Ротов стал правой рукой Патриарха на посту председателя внешних церковных сношений. На протяжении всей жизни они помогали друг другу, поддерживали в преодолении житейских трудностей. Мальчики пережили все ужасы и лишения минувшей войны: голод и холод, забота о хлебе насущном и ранний труд в детские годы. «Несколько раз, – вспоминал митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, – я слышал от владыки Никодима трогательный рассказ, врезавшийся в его детское сознание и относящийся к периоду войны. Враг подходил к Рязани. В храме Скорбящей иконы Божией Матери служился ежедневно молебен о победе и читалась молитва святителю Василию Рязанскому, покровителю нашего края. И в самый критический момент, когда уже не было у людей надежды на спасение от овладения городом фашистами, среди верующих в храме распространился слух, что явившийся святитель Василий сказал, что не отдаст своего родного города и народа на поругание врагу. Так оно и случилось!».

Однажды во время войны, когда Николаю было 14 лет, произошел такой случай. Был голод. Ребята позвали его в совхоз. Там, говорят, морковь очень хорошая, сладкая, крупная. Поддался он соблазну, надергал, пошел домой, постучал. Дверь отворил отец. Мальчик подумал, что тот похвалит, скажет: «Молодец!», а он взял эту морковь и этой морковью мальчика – и так, и этак! А потом ее в крапиву бросил и говорит: «Это в первый и в последний раз. Не позорь наш род. У нас в роду никогда никто ничего чужого не брал. Продать, купить, обменять – можно, брать без спросу – нельзя».

Во время войны будущий отец Авель, Коля Македонов, целыми днями хлопотал по дому, заботился о младших братьях и сестрах. Отец его в госпитале работал; мать целый день была занята на производстве. А он трудился по дому: и пек, и стирал, и шил – обшивал своих братьев и сестер. Родные по пайкам сдавали ему продукты, а Коля думал: «Сейчас поедят, а Пасха подойдет – и нечего будет на стол поставить». Муки настоящей отсыпа?л, сахара, всё это в сундук относил, в сени. А подошла Страстная седмица, мама и говорит: «Думала, пайки будут давать, а оказалось – отложили, только к маю дадут. Как же у нас к Пасхе-то будет?» – «Мам, будет к Пасхе!» Принес, а она: «Ты где взял?» – «Вы всё принесли». – «Как у тебя сил хватило голодным сидеть, а всё …» – и замолчала.

Монашеский постриг отцу Авелю довелось принять от владыки Димитрия (Градусова) в Ранненбурге, в храме на месте бывшей Ранненбургской Петропавловской пустыни . Место удивительное, историческое. После Петровских побед Александр Данилович Меншиков выстроил монастырь, названный Ранненбургской Петропавловской пустынью. По преданию, на этом месте Петр Алексеевич чудесным образом спасся при нападении разбойников. Отец Авель вспоминал: «18 лет мне исполнилось, я уж дал обет безбрачия. И ждал я дня пострига как праздника! Потом я стал служить, я никогда никуда не переходил – не искал, где лучше, где выгоднее. А куда посылают, туда шел и никогда не возражал».

Большой и важный отрезок жизни отца Авеля был связан и с Ярославской землёй. В 1948 году Управляющего Рязанской епархией, архиепископа Димитрия (Градусова) переводят на Ярославскую кафедру. С собою он забирает отца Авеля, ставшего к тому времени иеромонахом, и иподиакона Бориса Ротова. Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, который в те годы был алтарником Фёдоровского собора в Ярославле, вспоминал:

«Простое, доброе слово отца Авеля глубоко западало в душу и согревало сердце человека. Будучи иеромонахом, он в ярославских церквях рассказывал о святителе Василии Рязанском, и так трогательны были эти рассказы, что я никогда не забывал о подвиге этого святителя».

Отец Авель пострадал от советских властей. В прессе началась его травля. В областной ярославской газете про него на весь разворот напечатали статью «Шарлатан XX века». В ней говорилось, что настоятель Смоленской церкви иеромонах Авель пьяница, человек аморальный и не верует в Бога, только притворяется благочестивым.

Владыка Никодим (Борис Ротов)

В то время временно управляющим епархией являлся епископ Угличский Исайя (Ковалёв), который очень любил и уважал отца Авеля. Исайя вызвал иеромонаха к себе и показал статью.

«Так это же не смертный приговор. Не боюсь я этой клеветы. А вот вы поберегите себя. Не вступайте в спор с клеветниками. Вы же больной человек, а власти могут лишить Вас должности и средств к существованию».

Отец Авель был переведен назад в Рязанскую епархию, в отдаленный приход.

Умел отец Авель в тяжёлых ситуациях сохранять юмор, а главное – во всём полагался на волю Божию. Несколько лет уполномоченные по делам религий не давали ему служить в церкви.

Они надеялись, - вспоминал архимандрит, - что озлоблюсь на советскую власть и примкну к её врагам.
Это было время правления Никиты Хрущёва, который обещал показать по телевизору последнего попа. Давление на священников было страшное: некоторые не выдерживали, снимали с себя сан и публично, через газеты, радио, телевидение отказывались от веры. Но отец Авель на допросах уполномоченного всегда говорил, что политические события могут меняться, но он как священнослужитель будет всегда воспитывать в людях патриотизм, любовь к Родине, к своему Отечеству для того, чтобы они стали достойными гражданами Отечества Небесного.

Владыка Никодим (Борис Ротов) занимал пост председателя Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Эти годы пришлись на вспышку арабо-израильского конфликта, (развязанная англичанами и французами война против Египта, поддержанная Израилем, затронула и Святой град), полномасштабные боевые действия, международные конференции, поставки вооружений в регион. Представлять Русскую Православную Церковь за рубежом в те трудные годы, учитывая враждебное отношение к нашей Родине, было делом не из легких. Приехав в Москву, владыка Никодим доложил Святейшему Патриарху Пимену, что русский Свято – Пантелеймонов монастырь на горе Афон в Греции вымирает. Самому молодому насельнику – 70 лет, другим – под 100. А греческие власти ждут их смерти, чтобы взять русский монастырь в свою собственность. С большим трудом владыка Никодим убедил советские власти в том, что Пантелеймонов монастырь на Афоне – это единственный очаг русской культуры на Балканах. Поэтому его надо, во что бы то ни стало сохранить.
В 1960 г. иеромонаха Авеля внесли в список новых насельников Свято – Пантелеймонова монастыря на Афоне. Целых 10 лет пришлось ему ждать разрешения на выезд из Советского Союза. С января 1960 г. отец Авель стал служить в Борисоглебском соборе, в древней рязанской святыне. В 1963 году игумен Авель получил патриаршую награду – крест с украшениями; в 1965-м – сан архимандрита. В 1969 году архимандрит Авель был назначен настоятелем кафедрального Борисоглебского собора в Рязани.

17 февраля 1970 года Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием I архимандрит Авель был направлен на Афон для несения монашеского послушания в Русском Свято-Пантелеймоновом монастыре на Святой Горе. 27 февраля 1970 года на Афон прибыли два русских инока, получившие визы на постоянное поселение в Русском Пантелеймоновом монастыре. Одним из них был архимандрит Авель.

Что же кроется за этими девятью годами служения отца Авеля на Афоне? Огромный труд!

В своих воспоминаниях отец Авель часто возвращался к первым шагам на Афоне, они очень ярко сохранились в его памяти. Удивительно, но он помнил числа и дни недели, погоду, малейшие подробности.

Отец Авель вспоминал: когда он прибыл на Афон, в Пантелеймоновом монастыре служба шла параллельно в двух местах … а братии всего 14 человек, и большая часть недвижимы. «Дошло до того, что я один три года служил бессменно, а служба там ранняя, ночью. Ночью надо служить, а потом и вечерняя служба. А еще ведь и братия, болящие и неходячие. Всё обойдешь с крестом, возвращаешься со службы в келию, переодеваешься в сухое и думаешь: ну может хоть сегодня-то не будет никого… Глядь, идут: от губернатора, из министерства, то послы, то еще кто-нибудь. С одними попрощаешься – другие тут же явятся. А там уж в колокол ударили – к вечерне надо выходить, а дальше в ночь…»

«Греческая полиция в нашем монастыре жила. Когда я уезжал в Салоники по делам, всегда у меня делали обыск в келии. Всё рацию искали, чего-то ещё. Домик этот сохранился, где пост был, где полицейские жили. Они и на службу ходили.

Так как служить некому, служил я всё один, бессменно. Я уж потом побывал на Афоне везде, много ездил, часто служил со слезами. Они это видели. Потом греки ко мне стали с любовью относиться. Кожа лица быстро загорала, я всегда был смуглый. Да и фамилия мне досталась «греческая», почти афонская, Македонов.

… Я застал людей, пришедших на Афон ещё до революции. Отец Илиан, настоятель, который из Мышкина, ему сестра писала обо мне. Другой – в прошлом москвич, отец Евтихий, алтарник. Они одногодки. Вот два русских старца. Конечно, благодаря им монастырь и сохранился для русских.Я всем интересовался, все записывал, старался с батюшкой каждый день общаться. Я понимал, что он скоро умрёт, а мне тут жить. Мне хотелось побольше из истории узнать. Тут ведь традиции, преемственность, они там были с 1904 года!».


На интронизацию отца Авеля в 1972 году собралось необычно много представителей высшей афонской власти. Посланник монастыря Иверон, опустил на плечи нового игумена епископскую мантию – знак особой привилегии. Монах из Великой Лавры преподобного Афанасия вручил ему игуменский жезл.

Отец Авель решал внутренние монастырские дела, принимал греческие и иностранные правительственные делегации, участвовал в решении внешних проблем, возникавших между афонскими монастырями, отвечал за экономическое состояние монастыря.

Но главным в деятельности игуменов является духовничество. Тяжело давалось отцу Авелю несение игуменского послушания при больном сердце - жара круглый год, высокая влажность. Но он не сдавался. В 1970-е годы, когда архимандрит Авель пребывал на Святой Горе, он был награжден орденом Болгарской Православной Церкви святителя Климента Охридского и орденом святого равноапостольного князя Владимира II и III степеней. Послушание на Святой Горе продолжалось почти девять лет.

Внимание, собранность во время молитвы было яркой отличительной чертой отца Авеля. Многие люди, хорошо знавшие его, отмечали, что во время совершения богослужения он всегда был предельно сосредоточенным и даже казался строгим и неприступным. Но в обыденной обстановке был настолько добр и приветлив, что, казалось, это совсем другой человек, не тот, которого только что видели облаченным в священнические одежды.

Его идеал молитвы – всегда помнить, что Бог рядом и всё видит. Этот образ непрестанной молитвы, о котором говорит святитель Василий Великий, был начертан на сердце отца Авеля. Батюшка учил: «Главное – это внутренняя молитва и внутреннее содержание в любом человеке».

Не учившись в семинарии, он очень хорошо знал Священное Писание и Жития святых. Житие почти любого святого мог рассказать – где жил тот или иной святой, когда страдал, его подвиги. В жизни старался подражать их добродетелям.

В 1978 году батюшка приехал с Афона в Ленинград на похороны своего духовного друга митрополита Никодима (Ротова). В соборном храме Александро-Невской Лавры ему довелось прочитать над почившим владыкой разрешительную молитву. Вскоре после похорон он пожаловался на плохое самочувствие и был вынужден лечь на обследование в больницу. Результаты медицинского обследования оказались неутешительными, и епископ Ювеналий сказал: «Отец Авель, я вынужден Вас опечалить…» Так батюшка остался на Родине. Примечательно, что еще на Афоне, когда батюшка Авель подолгу беседовал со схиархимандритом Илианом, расспрашивая его о святогорской жизни, тот, между прочим, часто рассказывал отцу Авелю одну и ту же историю. Один священник, приехал на Афон, чтобы там умереть, но Господь судил иначе и благословил его вернуться назад в Россию. Отец Илиан очень часто вспоминал об этом случае, и батюшке стало казаться, что игумен, наверное, забывает, что уже неоднократно говорил об этом. И лишь когда отцу Авелю пришлось вернуться на Родину, он понял смысл этого повторения.

Когда в 1989 году Церкви был возвращен Иоанно-Богословский монастырь, отец Авель был назначен его наместником. Батюшке пришлось столкнуться с немалыми трудностями: всё разорено, храмы неустроенны, жилья почти никакого нет… но опыт преодоления трудностей на Афоне ему, несомненно, помог.

Вот еще один пример из тогдашней его жизни. Накануне освящения Богословского собора, которое состоялось 20 мая 1989 года, велись напряженные работы по водружению креста на куполе. Они закончились буквально за несколько часов до приезда архиепископа Симона, который освятил престол храма и совершил на нем первую Божественную литургию. Но к этому моменту в храме еще не были установлены двери и часть окон. И отец Авель, когда проводили архиепископа, вместо того чтобы идти отдыхать, остался сидеть в храме, охраняя престол от случайных прохожих, сельских коз и овечек, которые тогда свободно бродили по территории монастыря.

В первую очередь отец Авель заботился о внутренних монашеских делах братии.

На службе к нему подходила под благословения вся братия. Он со всеми здоровался, спрашивал каждого: «Как у тебя дела? А что ты сегодня такой хмурый, что у тебя случилось? А где этот? Почему его нет? А тот куда пропал?» – «Батюшка, он уехал». – «Куда уехал?» – «Он уехал учиться». – «А что у него там? Экзамен? Ну, помолимся, помолимся».

Проникнутый особенной любовью к Матери Божией, Игумении Святой Афонской Горы, отец Авель во дни Ее памяти благословлял служить всенощные бдения, что исполняется в обители и поныне. Именно отцу Авелю Иоанно-Богословский монастырь обязан своим возрождением.

За 15 лет, в течение которых отец Авель возглавлял монастырь, святая обитель преобразилась. Возродилась иноческая жизнь, размеренно и торжественно стали совершаться все уставные богослужения, были отреставрированы, освящены и благоукрашены храмы, в которых появилось множество православных святынь – мощей угодников Божиих, как русских, так и вселенских, чтимых икон, в том числе написанных в XIX столетии на Афоне, других церковных и исторических реликвий. Все жилые и хозяйственные постройки на территории обители, а также святой источник, который привлекает православных изо всех уголков России, были приведены в порядок.


Святая обитель стала местом всероссийского паломничества . Архимандрит Авель приложил много сил для процветания обители. Его усердное служение было отмечено Священноначалием Русской Православной Церкви, он был награжден орденом святого благоверного князя Даниила Московского III степени (1993), патриаршей грамотой (1995), орденом Преподобного Сергия Радонежского III степени (2003). 11 августа 2000 года отец Авель был удостоен медали «За заслуги перед Отечеством» II степени.

По благословению отца Авеля братия окормляла (окормлять – духовно направлять) детские православные лагеря. В Рязани возникло новое направление работы с подрастающим поколением – детско-юношеская организация «Православные витязи».

Работа с военнослужащими, ветеранами, подготовка кадров священнослужителей для армии, для несения нелегкой службы в горячих точках – список начинаний поистине неисчерпаем.

В больницах и госпиталях при поддержке и помощи отца Авеля создавались часовни. Одна из таких часовен была создана в Рязанском военном госпитале в самые трудные времена первой чеченской войны 1995 года. Работа с ранеными, работа с родственниками погибших, окормление страждущих – сегодня в госпитале уже немыслимо лечение без такой духовной поддержки. Впоследствии часовня была перестроена в храм и освящена в честь святителя Луки (Войно-Ясенецкого), великого хирурга. Этот храм и по сей день является сердцем госпиталя.

Известность батюшки выходит далеко за пределы обители. В вышедшем накануне 2006 года глянцевом издании «Лица года» все жители города обнаружили номинацию «Духовники России» и увидели среди прочих фотографию архимандрита Авеля. Батюшка с присущим ему юмором встретил это известие, да и махнул рукой: «Ну что тут скажешь!» А в родной Рязани при вручении ему знака Почётного гражданина Рязани прослезился. Уважение и искренняя любовь земляков – это самая высокая награда.
«Я считаю себя самым счастливым человеком, - говорил архимандрит Авель, - потому что родился на Рязанской земле. Сколько она дала святых, сколько знаменитых людей - учёных, художников, писателей – здесь выросло!».

Рязанцы любили и почитали архимандрита Авеля. Отец Авель скончался после непродолжительной, но тяжёлой болезни, на 80 году жизни 6 декабря 2006 года.


Его судьба поразительна. Непрерывное служение Богу, непрерывное врачевание душевных ран, непрерывное моление о земле Русской. Укрепление веры в судьбу России и в силы русского народа.

Он знал, что у России есть будущее. Он знал, что в этом будущем люди будут опираться на свои исторические корни, на сохраненные усилиями многих подвижников духовное наследие и идеалы предков. На веру в Русь Святую, веру в народ и праведников, веру в чистоту, силу и многогранные таланты православного народа.
«У Алексея Толстого в «Хождении по мукам» устами Ивана Телегина эта вера выражена хватающими за душу словами: «Даже если от нас останется лишь один уезд, Россия возродится!»

Отец Авель и бился за сохранение этого последнего рубежа. И в этом своем стремлении он, тонкий и незащищенный человек, встал вровень с богатырями – защитниками земли Русской на полях великих сражений. Его поле сражения обозначено предельно четко».

6 декабря 2006 года отошел ко Господу . Святогорец, наместник Иоанно-Богословского Пощуповского монастыря, мудрый духовник и наставник, архимандрит Авель был одним из тех светочей веры, благодаря которым традиции подвижничества сохранялись и преумножались. Портал Православие.Ru публикует воспоминания об отце Авеле своего постоянного автора священника Димитрия Фетисова , знавшего батюшку последние 7 лет его жизни.

«Нельзя уверовать в Бога, не увидев свет вечной жизни в глазах у другого человека», – сказал однажды митрополит Антоний Сурожский . Мне, когда я еще был мальчишкой и, учась в 7-м классе, начал активно воцерковляться, Господь позволил попасть в круг людей, глубоко и благочестиво верующих, и увидеть непосредственно ту дивную, непрерывную и благодатную традицию жизни в Боге, идущую от святых апостолов, которую, пожалуй, никогда не передать одними только словами.

Почти всех этих благочестивых, прекрасно образованных и разнообразно талантливых священнослужителей, монахов и благоговейных мирян роднило одно – все они были, так или иначе, связаны с Иоанно-Богословским монастырем, находящимся в Рязанской епархии, в селе Пощупово.

Но самое, пожалуй, главное, что связывало и связывает до сих пор это существующее и поныне братство апостола Любви, благодатный источник воды живой, после которой, как сказал Спаситель в беседе с у колодца Иакова, не возникает жажда (см.: Ин. 4: 5–42), – это архимандрит Авель (Македонов), известный в нашем Отечестве старец и духовник.

Мне довелось близко познакомиться с отцом Авелем и даже начать периодически помогать ему во время богослужения лет за семь до его праведной кончины, когда физическая немощь уже стала одолевать пламенного духом батюшку. Но тот добрый и, увы, во многом неповторимый пример, который он подавал как христианин и как священник, будет для меня путеводной звездой всю мою оставшуюся жизнь.

Детство и юность

Отец Авель родился в благочестивой многодетной крестьянской семье и с самых ранних лет имел любовь к Церкви. Еще маленьким мальчиком за свое особое усердие к богослужению он получил от односельчан прозвище «Коля-монах». Очевидно, у него никогда не возникало сомнения в том, какой путь он изберет для себя, так как душой он всегда стремился в храм – единственную действующую тогда в Рязани Скорбященскую церковь, до которой от родного села отрока-богомольца было несколько верст.

Особый этап в жизни Коли Македонова наступил в 1944 году, когда на Рязанскую кафедру перевели архиепископа Димитрия (Градусова; впоследствии схиархиепископа Лазаря), подвижника и исповедника, получившего благословение на священство от . У него будущий архимандрит Авель, к тому времени осиротевший шестнадцатилетний юноша, на попечении у которого осталось четверо братьев и сестер, начинает иподиаконствовать и духовно окормляться.

О прозорливости владыки Димитрия старец рассказывал такую историю: однажды трое мальчишек – архиерейских иподиаконов – шли на всенощную…

О прозорливости духовно окормлявшего его владыки батюшка рассказывал такую интересную историю: однажды трое мальчишек – архиерейских иподиаконов – радостно шли на всенощную. До единственного действующего в городе храма – Скорбященской церкви – было четыре километра пути, и они, как это свойственно юным отрокам с чистым сердцем, стали вслух мечтать о том, кто из них кем станет в будущем.

Первый серьезно заявил, что мечтает послужить Богу, защищая Церковь от нападок агрессивного безбожия, став архиереем. Второй смиренно поведал о том, как он хотел бы стать монахом, чтобы всегда пребывать рядом с храмом Божиим. Третий отрок, у которого уже начал пробиваться солидный басок, поделился мечтами о том, как он станет маститым протодиаконом, украшающим своим служением церковные праздники.

Когда три мечтателя, встретившись с владыкой Димитрием, стали по очереди подходить к нему за благословением, то, благословляя первого, владыка сказал: «Здравствуйте, Ваше Высокопреосвященство! Как Вы поживаете? Как спасается Ваш многочисленный клир и паства?» – это был Боря Ротов, будущий митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим, Патриарший Экзарх Западной Европы, председатель ОВЦС – один из самых выдающихся церковных иерархов Российского Православия XX века и наставник нынешнего первосвятителя Святейшего Патриарха Кирилла .

Второй отрок услышал от владыки вопрос: «Как там Ваши монахи, досточтимый отец игумен? Как Вы спасаетесь о Господе?» Это был будущий архимандрит Авель. Ему владыка Димитрий впоследствии категорически запретил становиться архиереем (видимо, зная, что ему не раз представится такая возможность), всячески подчеркивая, что Господом уготовано ему старческое служение. Из-за этого владыка не разрешил батюшке получать духовное образование и в весьма юных летах постриг его в схиму с именем Серафим (так как схимник по канонам Русской Православной Церкви не может стать архиереем). Помимо этого, пострижение в схиму было вызвано сердечным заболеванием, из-за которого врачи давали юному иеромонаху Авелю буквально несколько лет жизни.

Третий мальчик, подойдя под благословение, услышал от прозорливца грозное внушение: «Что же это Вы, отец диакон? Утром на обедне – вечером в театре? Вы уж определитесь, кому Вы служите…» Впоследствии этот человек стал диаконом, но светская жизнь затянула его, и он, в свое время не вняв предостережениям старца, второй раз женился, оставив, согласно канонам, свое служение навсегда. С внуком этого несчастного неудавшегося диакона я потом учился в университете на одном курсе…

Стоя с Евангелием в руках, юный иеродиакон грустно думал: куда же ему идти после бдения? Ответ пришел быстро.

А будущий батюшка по настоянию своего старца владыки Димитрия в сложнейшее время гонений становится диаконом и постригается в мантию (в 18 лет!), после чего его родной брат, опасаясь преследований властей, попросил оставить их дом… Батюшка, заменявший своим рано осиротевшим (лишившимся отца и матери) четверым братьям и сестрам отца, ушел, не имея в своем сердце и тени обиды. На всенощной, стоя во время полиелея с Евангелием в руках, юный иеродиакон грустно думал: куда же ему идти после бдения? Ответ пришел быстро: сразу после службы к иеродиакону Авелю подошла пожилая прихожанка, всем известная своим тяжелым характером, и предложила ему остаться у нее, так как ее дом находится рядом с храмом. Батюшка на некоторое время поселился у этой женщины, которая потом ему призна ется: «Стою я во время полиелея, а ты, отец иеродиакон, Евангелие держишь. Тут так жалко мне тебя стало… Думаю: ну куда он пойдет на ночь глядя после службы; предложу-ка я ему переночевать у себя…»

Батюшка и митрополит Никодим (Ротов)

Лучшим другом, а точнее сотаинником, то есть самым духовно близким и родным человеком, для отца Авеля был митрополит Никодим (Ротов), с которым они были знакомы с детства, вместе иподиаконствуя и окормляясь у архиепископа Димитрия (Градусова). Батюшка не просто уважал и любил владыку Никодима, но и почитал его как выдающегося подвижника, который, как он верил, не просто спасся, но и обрел благодать перед Богом.

Возможно, зная, какая непростая миссия предстоит будущему владыке Никодиму, вынужденному впоследствии неоднократно блестяще лавировать между советским агрессивно-безбожным правительством и международным сообществом, отстаивая интересы Церкви (что и принесло ему славу одновременно «гиперэкумениста» и «агента КГБ»), прозорливый владыка Димитрий назвал его в постриге в честь Никодима – тайного ученика Спасителя.

Наверное, владыка Никодим где-то и совершал ошибки. Известно, что он действительно был «филокатоликом» в том смысле, что ему нравилось, насколько слаженно работает Ркц как единый административный механизм. Но ясно одно – на служении Матери-Церкви он сгорел как свеча, абсолютно не жалея себя, свою репутацию и здоровье. Как-то раз он признался отцу Авелю, что мечтает уподобиться своему любимому святому – , и это отчасти исполнилось, ведь преставился он в 49 лет от шестого инфаркта, находясь на послушании (святые отцы говорят: «Кровь, пролитая на послушании, – кровь мученика») и встретив смерть, как первоверховный апостол, в Риме, в среде, по большому счету, недружелюбной святому Православию.

Жизни отца Авеля и митрополита Никодима тесно переплелись навсегда. Не без влияния выдающегося митрополита отец Авель, пламенный проповедник и молитвенник, уезжает на Афон, где его вскоре избирают по жребию, из трех кандидатов, игуменом русского Свято-Пантелеимонова монастыря. Позже, в 1979 году, он приезжает в СССР на похороны своего лучшего друга и собрата во Христе – владыки Никодима, чтобы прочитать ему на отпевании разрешительную молитву, и его больше не выпускают обратно на Афон, так как таможня «потеряла» его греческий паспорт.

Со временем, конечно, батюшка мог бы вернуться на Святую гору, но ему передали волю почившего митрополита, согласно которой следовало остаться в России и здесь продолжить свое служение. Скорее всего, эта просьба владыки Никодима была вызвана беспокойством о слабом сердце отца Авеля, на котором негативно сказывался жаркий и влажный афонский климат.

Афонский игумен

В какой момент замечательный священник и ревностный монах становится старцем? Наверное, на этот вопрос невозможно ответить, но ясно одно: тот духовный опыт, перенятый им у дореволюционного маститого духовенства и подвижников-исповедников, который он получил еще здесь, на своей Родине, там – на Афоне – многократно умножился. Батюшка, духовно осиротев, так как к тому времени преставился его авва – схиархиепископ Лазарь, по прибытии на Святую гору стал послушником у игумена Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря схиархимандрита Илиана (Сорокина).

«Афон мне снится почти каждую ночь», – как-то признался отец Авель

Об афонском периоде своей жизни отец Авель часто с благоговением вспоминал. « мне снится почти каждую ночь», – как-то признался он. Вспоминал он и о том, как уже немощный схиархимандрит Илиан рассказывал ему одну и ту же историю о ревностном и благочестивом священнике из России, который приехал на Афон, но ему, по Промыслу Божию, не суждено было здесь остаться. Отец Илиан так часто излагал эту историю, что отец Авель связывал это с присущей его годам старческой немощью. И лишь по прошествии многих лет батюшка понял, что прозорливый старец рассказывал про него.

Много удивительных святогорских историй вспоминал отец Авель. Видно было, что Афон (он провел на Святой горе около девяти лет) был для него важнейшей духовной школой. Здесь он приобрел бесценный опыт монашеской общежительной жизни, к тому времени практически утерянный в Советской России (поскольку монашество как институт, за редким исключением, было почти полностью уничтожено). Видимо, неспроста Господь привел его назад на Русскую землю, которой вскоре предстояло пережить бурную «духовную весну» возрождения Святого Православия, раскрывающегося во всей своей красоте и величии именно в ангельском монашеском чине.

Русский старец

После вынужденного возвращения в Россию батюшка был назначен почетным настоятелем Борисоглебского кафедрального собора. По прошествии некоторого времени, в конце 1980-х, приснопамятный архиепископ Рязанский и Касимовский Симон, в юности окормлявшийся у тогда еще молодого иеромонаха Авеля, попросил батюшку возглавить только что переданный Церкви Иоанно-Богословский монастырь в селе Пощупово Рыбновского района Рязанской области. Разоренная в 1930-е годы обитель пребывала в таком жутком состоянии, что на фотографиях, запечатлевших тогдашнюю мерзость запустения, невозможно узнать нынешнего процветающего уголка, отражающего красоту .

Огромной заслугой отца Авеля было то, что, помимо восстановления зданий обители, ему всецело удалось восстановить и духовную жизнь монашеской общины, костяк которой до сих пор состоит из его пострижеников. Старец, насколько это было возможно, сумел передать дух и непрерывную тысячелетнюю традицию афонского монашества своим постриженикам и духовным чадам.

Когда я познакомился с отцом Авелем, он, по свидетельству братии, знавшей его с начала возрождения монастыря, уже начал физически угасать – уже брала свое старческая немощь и многочисленные болезни. Батюшка перенес сложную операцию, ослеп на один глаз, и в последние полтора года жизни на дальние расстояния, например от игуменского дома до храма, его перевозили уже в инвалидной коляске – настолько силы покинули его.

Тем не менее, старец не пропускал ни одной ежедневной монастырской Литургии, причащаясь практически каждый день и присутствуя на всех акафистах и полиелеях. Часто, особенно по большим праздникам, он сам возглавлял Божественную Литургию. Я сподобился иподиаконствовать у него на службах и не могу забыть, как он всегда со слезами на глазах совершал Евхаристический канон – главную часть Литургии, во время которой хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христа Спасителя.

«Пою Богу моему, дондеже есмь»

Господь много раз сподобил меня держать перед старцем книгу с молитвами во время совершения им Божественной Литургии. Видно было, насколько живо отец Авель молился Богу, разговаривая с Ним непосредственно, как это, наверное, в свое время делали пророки, апостолы и святые. Этой же живостью отличались и его проповеди, произносимые на совершенно простом, крестьянском языке и при этом необычайно красноречивые (батюшка вообще был прекрасным рассказчиком). Когда он рассказывал о каком-либо событии из Евангелия или из жизни Матери Божией, Которую он особенно трепетно любил и с благоговением почитал, то возникало сильное ощущение того, что ты слышишь эту историю от самого очевидца описываемых событий. Было понятно, что эта живость – следствие его духовного опыта, которым он мистически приблизился к описываемым евангельским сюжетам и святым угодникам Божиим.

Архимандрит Авель необычайно любил богослужение, и, пожалуй, единственное, за что он строго взыскивал со всех, невзирая на лица и звания, – это неблагоговейное отношение к службе. Будучи, на мой взгляд, весьма мягким духовником и игуменом, он мог довольно строго одернуть того, кто отвлекается во время службы, разговаривает или, небрежно совершая богослужение, делает ошибки. Зная многие стихиры и тропари наизусть, хотя некоторые из них читаются и поются раз в год, батюшка мог даже через весь храм поправить уставщика – выйти из своей стасидии на амвон и громко, с возмущением, спросить, обратившись в сторону клироса: «Вы что там поете?!»

Немощный отец Авель быстро вышел из алтаря на амвон и громко сказал: «Сейчас нужно читать “Христос воскресе!”»

Однажды монах по ошибке начал монотонно и негромко произносить перед шестопсалмием обычные слова: «Слава в вышних Богу», хотя были дни и следовало трижды читать «Христос воскресе». Немощный отец Авель быстро вышел из алтаря на амвон и громко сказал: «Сейчас нужно читать “Христос воскресе!”», – на что многочисленные богомольцы, не слишком разбирающиеся в уставе и посчитавшие, что это батюшка их приветствует, громогласно ответили: «Воистину воскресе!».

Память у батюшки была феноменальная. Впрочем, это было не просто свойство памяти, а скорее последствие той духовной собранности, того целомудрия, то есть способности «цельно мудрствовать», которая была присуща старцу, сумевшему собрать воедино при помощи благодати Божией человеческое естество, расколотое грехом. Эта особая его собранность была заметна, когда он молился (несколько раз я это чувствовал, когда ехал рядом с ним, безмолвно молящимся, в машине) или отвечал на вопросы паломников и духовных чад.

Также это часто проявлялось по отношению к особенностям совершения службы. Нередко можно было увидеть такую картину: он, 78-летний старец, прослуживший в священном сане более 50 лет, спрашивает у молодого иеромонаха, какие особенности богослужебного устава были на сегодняшний праздник в прошлом году, а последний не может ничего вспомнить… Многие братия, имевшие священный сан или подвизавшиеся на клиросе, вели дневник, в котором отмечали различные небольшие, но важные, по мнению их игумена, нюансы совершения служб.

Ничто так не утешало старца, как благолепное и благоговейное богослужение, в совершении которого сам он был примером, и этого никогда не передать простым подражанием. Будучи учеником дореволюционных опытных священнослужителей, отец Авель был истинно церковным человеком, благоговейно дышащим вместе с Матерью-Церковью, и это проявлялось во всём. Он, совершая богослужение, как бы погружался в него как в свою родную стихию. Он знал малейшие нюансы годового, седмичного и суточного круга богослужения. Знал множество интересных традиций, связанных с практикой совершения служб. Не однажды я слышал, как батюшка с воодушевлением проговаривал одну из любимых цитат из Псалтири: «Пою Богу моему, дондеже есмь» (Пс. 103: 33). Думаю, что эту фразу можно считать негласным девизом батюшки, которому он был верен всю свою жизнь.

Мне довелось слышать, как некоторые почтенные священнослужители, послужив или пообщавшись с отцом Авелем, искренне признавались себе и окружающим в недостатке церковности – той неопределимой и таинственной органичной связи с Матерью-Церковью, которая так, на мой взгляд, необходима теперь каждому современному христианину и тем более клирику. Много сейчас есть искренних верующих людей, немало прекрасно образованных, грамотных пастырей, но можем ли мы (конечно, я говорю про себя в первую очередь) искренно признаться, что живем и дышим вместе с нашей Святой Церковью так, как это делал архимандрит Авель?

Дар любви

Старец призывал алтарника и подолгу диктовал для поминовения на проскомидии имена тех людей, которых знал десятилетия назад.

Дар любви, который стяжал батюшка, понуждал его усердно молиться за всех, кого он когда-либо знал. Часто, приходя рано с утра на службу, он призывал алтарника с листком бумаги и ручкой и подолгу диктовал для поминовения на проскомидии имена тех людей, которых знал десятилетия назад и которые в основном давным-давно умерли. Теперь я, уже будучи священником, вспоминая об этом, думаю, что батюшка неспроста просил делать эти записи, которые потом сам (или – иногда – с помощью служащего иеромонаха) поминал. Так он, судя по всему, приучал всех нас, своих воспитанников, трепетно относиться к обязанности любого клирика или монаха – молиться за ближних. Также батюшка никуда не выкидывал записки, в которых его просили помянуть указанных в них лиц. Накапливаясь долгое время, они составляли огромную стопку измочаленной бумаги, и все эти люди также поминались на каждой обедне.

Как-то раз мне довелось сопровождать отца Авеля на празднике в одном из городских храмов (надо сказать, почитавшее его духовенство довольно часто приглашало батюшку к себе на службу, встречая с величайшим почтением). После продолжительного богослужения, общения с прихожанами и трапезы уже изрядно утомленный старец вместо того, чтобы отправиться назад в монастырь, сказал, что мы с ним поедем отслужить заупокойную литию по его другу. Приехав на кладбище и спев литию, батюшка, поблагодарив за помощь, между делом сказал мне, что когда-то с человеком, за которого мы только что молились, они в детстве жили на одной улице и вместе играли.

Батюшка был очень внимателен и чуток ко всем, кто приезжал в монастырь. Для него не было чужих или посторонних. Он всех любил – малых и великих. При нем совершенно стирались социальные рамки, и те люди, которые приезжали к нему: солидные бизнесмены и политики, ученые и простецы, священники и миряне – все они вокруг него становились большой дружной семьей. Не раз мне доводилось видеть, с какой трогательной любовью к нему «бросалась под благословение» какая-нибудь ветхая старушка, его давнишняя, еще с 1950-х годов, прихожанка, и как он ее ласково и участливо встречал – как родную.

Управляя крупным монастырем, будучи тяжелобольным, пожилым человеком, он умел вспомнить про всех, даже самых незначительных людей. В мой день рождения или день ангела он обязательно приглашал к себе в игуменский дом и непременно одаривал добрым словом и подарком. Как-то раз батюшка узнал от одного монаха, моего друга, что в семье моих родителей возникли материальные проблемы, и, пригласив меня, попросил не стесняться и, если у меня возникнет необходимость, приходить в монастырскую бухгалтерию и брать (о чем он тут же распорядился), сколько потребуется денег на еду, одежду или какие-то другие нужды.

Никогда не забуду, как однажды, сопровождая батюшку на одну из соборных архиерейских служб, я взял его посох и отошел, оставив его одного, и он, споткнувшись, со всего размаху беспомощно упал прямо лицом на бетонный пол алтаря… Он упал так страшно и по-старчески неуклюже, совершенно не успев сгруппироваться или выставить вперед руки, что многочисленное духовенство, видевшее эту трагедию, ахнуло от ужаса. Было удивительно, как он ничего себе не сломал. Но еще более удивительным для меня стало его доброе отношение ко мне – во многом виновнику того случая. Думаю, последствия той травмы долго еще доставляли ему физическую боль. Ну а я, вместо хотя бы малого укоризненного взгляда, получил после того происшествия лишь бо льшую любовь и расположение старца…

Вроде бы обычный случай, но как ярко он характеризует его простое любящее сердце и детскую непосредственность, видящую даже в манерах, граничащих с невоспитанностью (как я теперь понимаю свое тогдашнее поведение), – добро. В этом был весь он – маститый архимандрит, имеющий среди своих почитателей и духовных чад членов Священного Синода, множество архиереев и так запросто объясняющий мне – неотесанному мальчишке, почему он не станет грызть яблоко у врат монастыря, игуменом коего является…

Дар прозорливости

Много мне довелось слышать из первых уст историй о случаях прозорливости батюшки. Теперь я и сам по-новому вспоминаю некоторые те его слова и предостережения, которым раньше почти не придавал большого значения. Наверное, ученики Господа также потом, после разлуки с Ним, с трепетом вспоминали Его поучения, заново осмысливая их и понимая глубину сказанного в тот период, когда Учитель был рядом.

В определенный момент я, ужаснувшись, понял, что отец Авель видит мое сердце насквозь и при этом продолжает меня любить. Как-то раз, сопровождая батюшку на многолюдную службу под , я, раздвигая толпу, чтобы образовать проход для него, горделиво надувая щеки, думал о своем величии и важности, раз сподобился сопровождать такого великого старца, к которому стремятся подойти под благословение тысячи людей… Внезапно высочайший полет моей мысли был прерван батюшкой, который незаметно для меня выбрался вперед и неожиданно, пробираясь сквозь толкучку и благодушно преподавая всем паломникам благословение, повернулся ко мне и громко сказал, метко и лаконично обозначив мое духовное состояние: «Димитрий! Ты есть – никто!»

Не без молитв батюшки я иногда как-то особенно остро чувствовал свою греховность и недостоинство. Хотя я, конечно, мечтал о священстве и знал, что непременно, каким бы то ни было образом, свяжу свою жизнь с Церковью, у меня однажды особенно остро возник вопрос к самому себе: «А не будет ли принятие сана для меня погибельным?» Батюшка тут же разрешил мучащий меня вопрос: когда я подходил под благословение для облачения в иподиаконские одежды – стихарь с орарем, он ласково сказал: «Ну вот, Димочка, пройдет еще совсем немного времени, и ты подойдешь благословляться уже с поручами», – подразумевая, что скоро я стану диаконом, ведь поручи – это атрибут облачения первой степени священства – диаконства.

Настоял отец Авель и на моем поступлении в светский вуз, хотя я грезил семинарией и совершенно не понимал, зачем умножать сущности и идти учиться в учебное заведение, которое, как я думал, только отдалит меня от заветной мечты – послужить Богу и Его Церкви в священном сане и, может быть, даже в монашеском достоинстве. Теперь я понимаю, что всё это было промыслительно и, оглядываясь, всё больше сознаю, что лучшего пути, чем тот, по которому меня направил батюшка, для меня не было.

Нередко старец напрямую предостерегал тех или иных лиц от грозящей им духовной опасности.

Нередко старец напрямую предостерегал тех или иных лиц от грозящей им духовной опасности. Так, одного иеродиакона он не раз грозно увещевал прямо во время службы: «Отец, я знаю, о чем ты думаешь, помни: блудники Царствия Божия не наследуют». Впоследствии этого брата, так и не внявшего строгим предупреждениям старца, «вынесло» из монастыря, и он начал вести распутную жизнь, отрекшись от монашеского звания.

Однажды батюшка, бывший всегда очень почтительным и ласковым к своим юным собратьям-священникам, внезапно в алтаре, при стечении духовенства, начал грозно обличать некоего молодого иерея. Неожиданно подозвав его к себе, он громко сказал: «Я тебе перед престолом Божиим говорю – ты вор и обманщик». Этот клирик потом, вступив в конфликт со своим правящим архиереем, был запрещен в священнослужении. Но после запрета вместо покаяния он занялся раскольнической деятельностью, открыв в подвале жилого многоквартирного дома свою «церковь».

Некая женщина приехала как-то к отцу Авелю (а он нес послушание духовника епархии, был авторитетнейшим клириком среди всего духовенства и мог обращаться с ходатайством к правящему архиерею) с просьбой о рукоположении старосты их прихода во священники. На это батюшка ей строго ответил: «Не тебе решать, кому быть священником, а кому не быть». Прошло много лет, и эта дама, активная прихожанка и неутомимая труженица, всё же «решила, кому не быть», – и увела из семьи уже немолодого священника, отца четырех детей…

Не знаю, можно ли отнести к прозорливости архимандрита Авеля (или это была просто любовь к ближнему) его тесные дружеские взаимоотношения с некоторыми представителями Русской Православной Церкви за рубежом, хотя в те далекие времена у нас не было с ними евхаристического общения.

Так, во время пребывания на Афоне отец Авель заботливо наставлял и опекал, а впоследствии даже тайно сослужил (впрочем, несомненно, с ведома священноначалия, принципу послушания которому он всегда строго и неизменно следовал) с будущим председателем Комиссии Русской Зарубежной Церкви по переговорам с Московским Патриархатом архиепископом Берлинско-Германским и Великобританским Марком (Арндтом). Видимо, старец еще в те советские годы надеялся, а может быть, по благодати Божией, предвидел, что вопрос объединения двух ветвей некогда Единой Русской Церкви – это не утопия, но вполне реальное будущее, к которому нужно стремиться. Понятно, что тогда об этом было невозможно даже мечтать.

Батюшка велел всей братии подойти под благословение к владыке Лавру и, когда высокого гостя провожали, распорядился звонить в колокола.

Мне известна и другая трогательная история, которую я слышал из уст ее непосредственных участников. История о том, как в 1993 году будущий первоиерарх РПЦЗ , с которым у архимандрита Авеля были давние прекрасные отношения, прибыл в Иоанно-Богословский монастырь и, войдя в главный собор обители, смиренно стоял в притворе и молился. Батюшка, стоя в стасидии у самого иконостаса, каким-то образом заметил своего молящегося старого друга и, подозвав служащего иеродиакона, что-то прошептал ему. Иеродиакон, далее по ходу службы произнося великую ектению, после положенного поминовения Святейшего Патриарха почтительно повернулся к владыке Лавру и, торжественно проговаривая его архиерейский титул, помянул его вместе с нашим первосвятителем, чем вызвал слезы умиления смиренного монаха, коим являлся митрополит Лавр. После службы батюшка велел всей братии монастыря подойти под благословение к владыке Лавру и, когда высокого гостя провожали, распорядился звонить в колокола.

Всё это произошло еще задолго до объединения двух ветвей нашей Церкви, и кто знает, может, и тот небольшой случай тоже немного приблизил это без преувеличения эпохальное событие.

Дар рассудительности

Свидетельств о прозорливости батюшки сохранилось огромное количество. Но многие духовные люди не раз отмечали и другой дар старца – дар рассудительности, который святые отцы ставили еще выше всех остальных добродетелей и даров, в том числе и самой прозорливости.

В оценках тех Божиих людей и подвижников, которых батюшка встречал в своей жизни, он всегда избегал излишних византизмов и прилагательных типа «благочестивейший», «святой» и т.д. Иногда, даже описывая явных подвижников – а ему по роду его священнической деятельности довелось встречаться со многими, он избегал давать их подвигу оценку. Так, рассказывая об одной женщине, которую он, еще в молодости, соборовал, он признавался, что никогда не видел таких страшных страданий, которые претерпевала эта раба Божия, при этом за всё благодаря Бога… Вспоминая это, он не говорил, что она – святая или блаженная. Просто рассказал назидательный случай – и всё.

Так же смиренно он относился и к своему подвигу и добродетелям. Когда я попросил его подписать мне на память его фотокарточку, он согласился, скептически добавив: «Только в красный угол не вешай»…

Отец Авель считал: бесноватому нужно благочестиво жить, и тогда бес, не вынеся молитвы, поста и церковных таинств, сам уйдет.

Еще характерной особенностью отца Авеля было его отношение к . Он считал, что бесов не стоит изгонять специальным чином. Бесноватому просто нужно начать благочестиво жить, и тогда бес, не вынеся молитвы и поста, а самое главное – участия в церковных таинствах, – сам уйдет. Ну а если уж заниматься этим делом, то только по прямому благословению священноначалия. (Кстати, не раз мне доводилось видеть, как бесы, не вынося присутствия отца Авеля, начинали громко вопить и в ужасе биться в одержимых, заставляя их поскорее отойти от старца.)

Конечно, думаю, всяких архиереев видел батюшка. Ведь советские годы, в которые Господь судил служить ему, – это не только время исповедничества, но и время предательств и падений людей, слабых верой и немощных духом. Несомненно, были и есть и недостойные люди среди духовенства, в том числе и высшего, но епископ – он как отец. И священник должен его чтить, лишь в самом крайнем случае оказывая ему неповиновение и непочтение.

Сейчас среди некоторых мирян и даже клириков становится модным пренебрежительное отношение к епископату, что в корне противоречит церковной традиции и тому эталону благочестия, который нам оставили такие подвижники, как архимандрит Авель.

Последние минуты

Никогда не забуду, как незадолго до смерти отца Авеля я пришел с ним попрощаться. Он был уже при смерти, и келейник дал мне буквально минуту, тут же став подгонять и говорить, что время вышло и нужно оставить измученного батюшку. В эти короткие мгновения я понял, что не стоит просить у старца прощения, ведь он давно простил, да и, собственно, никогда не держал зла ни на кого, даже на меня. Я, быв узнан уже находящимся в полузабытьи старцем, просто попросил его молиться за меня там , на что получил обещание и последнее благословение, которое явственно чувствую до сих пор, особенно поминая его на Литургиях и панихидах.

Отец Авель

Торжественной, но в то же время наполненной внутреннего дра­матизма была церемония вступления на престол 15 сентября 1801 г. императора Александра Павловича. Только близкие царю люди знали, что творилось в душе нового правителя России, ко­торый только что безмолвно согласился на убийство отца Павла I. Но ведь не напрасно граф Пален, один из организаторов убийства прежнего императора, сказал наутро Александру: «Довольно ре­бячиться, вступайте царствовать и покажитесь гвардии». Алек­сандр внял совету влиятельного вельможи и принялся царство­вать властно и достойно, хотя о той трагической ночи будет помнить всю жизнь.

Одним из первых указов нового царя стало учреждение комис­сии для пересмотра прежних уголовных дел. Среди прочих бумаг пересматривали и переписку о некоем монахе отце Авеле, который содержался в Петропавловской крепости с 26 мая 1800 г. за «разныя сочинения его». В марте 1801 г. Авель был отослан к митрополиту Амвросию для помещения в обитель по его усмотрению, после чего отправлен в Соловецкий монастырь. Позже, 17 октября, архангельский гражданский губернатор донес, что «Авель вследс­твие указа Священного синода из-под стражи освобожден и от­дан архимандриту в число иных монашествующих».

На свободе отец Авель провел весь 1802 г., написав за это вре­мя еще одну книгу, в которой было сказано, что Москва будет взята французами и сожжена, и указал время -1812 г. Известие о предсказании дошло до Александра, который в раздражении повелел заключить Авеля в Соловецкую тюрьму до тех пор, «пока не сбудутся пророчества». И пришлось Авелю просидеть десять лет и десять месяцев. Летопись так говорит о времени, проведен­ном священником в тюрьме: «И видел в них добрая и недобрая, злая и благая, и всяческая и всякая: еще ж такие были искусы ему в Соловецкой тюрьме, которые и описать нельзя...»

Москва, как известно, Наполеоном была взята, и в сентябре 1812 г. Александр I, вспомнив об удивительном предсказании, приказал князю Голицыну написать в Соловки с требованием монаха освободить. В повелении было написано: «Если жив, здо­ров, то езжал бы к Нам в Петербург. Мы желаем его видеть и не­что с ним поговорить».

Авеля освободили, снабдили его паспортом, деньгами и одеж­дой. Летопись повествует: «Отец же Авель, видя у себя паспорт и свободу во все края и области, и потече из Петербурга к югу, и к востоку, и в прочия страны и области. И обшед многая и мно­жество. Был в Царьграде, и во Иерусалиме, и в Афонских горах; оттуда же паки возвратился в Российскую землю». Поселился свя­той отец в Троице-Сергиевой лавре, жил тихо, мало общаясь с окружающими. Зачастили было к нему московские барыни с во­просами о дочерях да женихах, но инок отвечал, что он лишь мо­нах, а не провидец.

Писать все же Авель не бросил. К примеру, графине Прасковье Потемкиной он сообщал, что сочинил для нее несколько книг, которые вскоре вышлет. Однако пророчеств в них уже не было, поскольку в другом письме Авель сетует: «Я от вас получил не­давно два письма, и пишете вы в них: сказать вам пророчество то и то. Знаете ли, что я вам скажу: мне именным указом запре­щено пророчествовать. Так сказано, ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям или кому писать в хартиях, то брать тех людей под секрет и самого монаха Авеля и держать их в тюрьме или в острогах под крепкими стражами. Видите, Прасковья Андреевна, каково наше пророчество или прозорливство, - в тюрьмах ли лучше быть или на воле. Я согласился ныне лучше ничего не знать, да быть на воле, нежели знать, да быть в тюрьмах и под неволею».

Как добровольный скиталец Авель переходил из монастыря в монастырь, странствовал по разным местам России, но чаще проживал в Москве и в Московской губернии. Здесь он подал прошение о принятии его в Серпуховский Высоцкий монастырь, куда и поступил 24 октября 1823 г. Вскоре разгласилось по Мос­кве новое предсказание Авеля - о скорой кончине Александра I, восшествии на престол Николая Павловича и о декабрьском бун­те. Но на сей раз русский пророк, похоже, ошибся, ибо, согласно легенде, Александр все-таки не ушел из бренного мира, а продол­жил свое бытие совсем в другом облике и в другой сущности. И кто знает, какая из них была ему милее.

Слухи по столице и по губерниям ходили разные, но сводились к тому, что император Александр Благословенный не умер, а вместо него похоронен кто-то другой. В архивах канцелярии Военного министерства хранится сборник таких слухов, записанных неким дворовым человеком Федором Федоровичем, под заглавием «Московские новости, или Новые правдивые и лживые слухи, которые правдивые, а которые лживые, а теперь утверждать ни одних не могу, но решил на досуге описывать для дальнего вре­мени незабвенного, именно 1825 г. с декабря 25 дня». Вот наибо­лее характерные из них.

«Государь жив, его продали в иностранную неволю... Государь жив, уехал на легкой шлюпке в море... Гроб Государев везут ям­щики, которым дано за провоз 12 тысяч рублей, что находят весь­ма подозрительным. Шульгин, московский полицмейстер, о сем разговаривал, да и князь Голицын, московский генерал-губерна­тор, находится в немалом сомнении о сем... Князь Долгоруков

Юрий Владимирович после блаженныя кончины Александра I не присягал еще ни одному из новых государей, а желает прежде видеть тело покойного Государя своими глазами в лицо, тогда и присягнет, кому должно, - то народ из онаго ожидает чего-нибудь невеселого... Государево тело сам Государь станет встре­чать, и на 30-й версте будет церемония им самим устроенная, а везут его адъютанта, изрубленного вместо него, который ему сказал, а он бежал тогда и скрылся до Петербурга... Когда Алек­сандр Павлович был в Таганроге и там строился дворец для Ели­заветы Алексеевны, то Государь приехал в оный из заднего крыль­ца. Стоявший там часовой остановил его и сказал: «Не изволите выходить в оное крыльцо, вас там убьют из пистолета». Государь на это сказал: «Хочешь ли ты, солдат, за меня умереть, ты будешь похоронен, как меня должно, и род твой будет весь награжден» - то солдат на оное согласился, а Государь надел солдатский мундир и встал на часы, а солдат надел царский, Государя шинель и шля­пу и пошел в отделываемый дворец, прикрыв лицо шинелью. Как зашел в первые комнаты, то вдруг из пистолета по нем выстре­лили, но не попали, солдат повернулся, чтобы назад идти, то другой выстрелил по нем, прострелил его, солдата подхватили и потащили в те палаты, где жила супруга Государева, и доложи­ли ей, что Государь весьма нездоров и потом после помер яко Государь. А настоящий Государь, бросив ружье, бежал с часов, но неизвестно куда, и писал Елизавете Алексеевне письмо, чтобы оного солдата «хоронили как меня».

Нарушил обет молчания и отец Авель. Когда весной 1826 г. готовилось вступление на престол Николая I, графиня П. Камен­ская спросила бывшего в то время в Москве монаха: «Будет ли коронация и скоро ли?» Авель отвечал ей: «Не придется вам ра­доваться коронации». Эти слова разнеслись по Москве, и многие объясняли их так, что коронация вообще не состоится из-за странной смерти Александра...

Сам же прорицатель, вероятно, предчувствуя, что толки о вступлении на престол нового правителя могут иметь для него печальные последствия, в июне 1826 г. ушел из Высоцкого мо­настыря. Но по отправленным письмам его все-таки нашли в Тульской губернии, близ соломенных заводов, в деревне Аку­ловке. По повелению императора Николая, указом Священного синода от 27 августа 1826 г., Авель был отправлен под присмот­ром в арестантское отделение Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря.

Тем и закончились странствия и прорицания отца Авеля. Пос­ле продолжительной тяжелой болезни он скончался в тюремной камере 29 ноября 1841 г. и был похоронен за алтарем арестантской церкви Святого Николая.

Из книги Оживший кошмар русской истории. Страшная правда о Московии автора

Глава 3. КАИН И АВЕЛЬ Был ты видом довольно противен, Сердцем подл, но не в этом суть. Исторически прогрессивен Оказался твой жизненный путь. Н. Коржавин ПотериИз 74 крупных городов Руси монголы в 1237–1238 годах разрушили 49, из них 14 обезлюдели навсегда. Современная Рязань -

Из книги Нерусская Русь. Тысячелетнее Иго автора Буровский Андрей Михайлович

Каин и Авель Все происходило по железной логике служения иноземным завоевателям: путь к политической карьере, приобретению богатств, самосохранению лежал через предательство. В том числе шел по трупам самых близких людей. Не все на это шли, но предательство и подлость

Из книги Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Приметы и суеверия. автора Лаврентьева Елена Владимировна

Из книги Мифы древности - Ближний Восток автора Немировский Александр Иосифович

Авель и Каин с его потомством Пустынею я вновь один бреду, Хрустят под сапогами кости веток. Как страшно быть у Бога на виду: Ведь взгляд его так мстителен и меток. И тени нет, какая при луне По-обезьяньи жалко подражала. И скорпион вонзает в душу мне Свое, как луч,

Из книги Фридрих Вильгельм I автора Фенор Вольфганг

Отец «Приказываю вам позаботиться о Фрице. Бог отблагодарит вас за это», - писал Фридрих Вильгельм 26 апреля 1715 г., отправляясь в померанский поход. С мыслью о сыне он вступил в бой за Штеттин.Король-солдат долго не мог оправиться от смерти обоих сыновей, родившихся у Софьи

Из книги Толпа героев XVIII века автора Анисимов Евгений Викторович

Монах Авель: русский Нострадамус На иллюстрации – Соловецкий монастырь. 1827. Неизвестный гравер. Фрагмент. 12 марта 1901 года император Николай II с императрицей Александрой Федоровной (по другой версии – с министром двора Фредериксом) приехали в Гатчинский дворец, подошли

Из книги Повседневная жизнь итальянской мафии автора Кальви Фабрицио

Каин и Авель Для сицилийских следователей, занимавшихся этим делом, участие Джованни Бонтате в убийстве брата было очевидным. Многие «люди чести» в Палермо прозвали его Каином, но не за то, что он не спешил клясться отомстить за брата, а за то, что, даже не дождавшись

Из книги Жизнь с отцом автора Толстая Александра Львовна

Отец Когда я была подростком, я мало видела отца, мне кажется, все случаи, когда он говорил со мной, я знаю наперечет.Помню, я расстелила карту полушарий в зале на паркете, и, лежа на животе и задрав ноги кверху, смотрела в нее и мечтала. Я старалась на месте синих пятен

Из книги Курбский против Грозного или 450 лет чёрного пиара автора Манягин Вячеслав Геннадьевич

7. ОТЕЦ ЛЖИ Из вышеизложенного видно, что практически все «свидетельства жестокости» этого периода основываются на письмах и сочинениях Курбского, достоверность которых очень сомнительна и на которые невозможным полагаться как на серьезный источник. Таким образом,

Из книги Книга 2. Меняем даты - меняется всё. [Новая хронология Греции и Библии. Математика вскрывает обман средневековых хронологов] автора Фоменко Анатолий Тимофеевич

2. Каин и Авель, убийство Авеля, раздел человечества на два народа Эти события описаны в кн. Бытие 4–5.1а. БИБЛИЯ. Начало распространения рода человеческого. Два первых «народа» после прародителей - это братья Каин и Авель. Затем КАИН УБИВАЕТ АВЕЛЯ (Бытие 4:8). См. рис. 2.48.

Из книги Великие пророчества о России автора Бурин Сергей Николаевич

Вещий Авель Судьбы великих пророков неизменно связаны с тяжелыми жизненными испытаниями. Более двадцати лет отсидел в шести тюрьмах и трех крепостях отец Авель. История его заточения началась в марте 1796 года, когда он был доставлен в Тайную экспедицию. Это был угрюмый на

Из книги Все великие пророчества автора Кочетова Лариса

Из книги Несостоявшийся император Федор Алексеевич автора Богданов Андрей Петрович

Отец В январе того года все шло при Московском дворе как обычно. Алексей Михайлович давал прием посольству попавших в трудное положение, осажденных врагами Нидерландов, обещал помощь. На следующий день он с царицей и вельможами слушал приехавшего с посольской свитой

Из книги Скопин-Шуйский автора Петрова Наталья Георгиевна

Отец Год рождения отца Михаила - князя Василия Федоровича Скопина-Шуйского - неизвестен. Но по надписи на водосвятной чаше, вложенной в Соловецкий монастырь, можно определить день его рождения: «Княже Василий княже Федоров сын Шуйского Скопина, а молитвенное имя ему

Из книги Мифы и загадки нашей истории автора Малышев Владимир

Ларец Павла I и прорицатель Авель В Гатчинском дворце, где, будучи наследником, постоянно жил император Павел I, есть одна небольшая зала. Там на пьедестале стоял большой узорчатый ларец с затейливыми украшениями. Ларец был заперт на ключ и опечатан. Вокруг на столбиках

Из книги Царский Рим в междуречье Оки и Волги. автора Носовский Глеб Владимирович

13. Юного Тита Манлия отец отправил в деревню Юного Давида отец отправил на отдаленное пастбище Секст Аврелий Виктор говорит, что отец отправил Тита Манлия В ДЕРЕВНЮ , с. 194. По-видимому, это произошло в то время, когда Тит Манлий был ещё мальчиком или юношей, поскольку

«Я считаю себя самым счастливым человеком, - говорил архимандрит Авель, - потому что родился на Рязанской земле. Сколько она дала святых, сколько знаменитых людей - учёных, художников, писателей - здесь выросло! Рязанская земля - благодатная земля».

Вот на такой земле и родился Николай Николаевич Македонов - будущий благодатный старец архимандрит Авель, настоятель Иоанно - Богословского монастыря. Родился он 21 июня 1927 года в селе Никуличи.

В старце, который образно предсказал будущую жизнь Николая Македонова, отец Авель впоследствии узнал апостола Иоанна Богослова, точно как в материнском сне изображённого на старинной монастырской иконе.

«Я родился в большой крестьянской семье еще до коллективизации. Бабушка всем управляла, дедушки не было. Семья была очень трудолюбивая, православная, с традициями. Ходили на молебен и в Николо-Радовицкий монастырь, и в Иоанно-Богословский. Как хорошо, благодать, а в Богословском монастыре - это рай. У бабушки, отцовой матери, было семеро человек детей, потом она взяла еще четверых. Муж у неё молодым умер. Она не сломалась, вела всё хозяйство. Её действительно уважали. Я никогда не слышал, чтобы грубо кто бабушке ответил. Все показывали дружелюбие, любовь. Имена-то даже были ласкательные: Настюшка, Грунятка. Учитель лучший - это семья. Иногда, кажется, ребенку говоришь, а у него - мимо ушей. Но он это складывает, как в копилку. Запоминает, как в семье заведено. Все были заняты работой: все - наше, и нужно работать от зари до зари».

Школу села Никуличи Николай Македонов стал посещать с восьми лет. Однажды Николаю и его одноклассникам объявили, что их будут принимать в пионеры. И когда мальчику вручили красный пионерский галстук, предупредили, чтобы он снял с себя нательный крестик. На следующий Коля сдал галстук обратно. Его хотели исключить из школы, но за него заступилась учительница: «Если такого ученика изгонят из школы, - сказала она, - то я сама уйду вместе с ним». Из школы Николай вынес всё самое лучшее, что мог в ней получить. Образцы возвышенности души он видел в произведениях Достоевского, Пушкина, Лермонтова, Тютчева.

В 1942 году окончил семилетнюю рабочую школу №1 г. Рязани. В эти годы, как вспоминал отец Авель, он ходил на богослужения в рязанский кладбищенский Скорбященский храм, в то время единственный в Рязани - все остальные были закрыты. Там Коля Македонов познакомился с Борей Ротовым - будущим митрополитом Ленинградским и Новгородским Никодимом. Со службы они часто ходили вместе в село Никуличи. Однажды у мальчиков зашёл разговор о том, кто из них кем хотел бы стать в будущем. Коля признался, что с детства мечтает стать схимонахом. Боря же мечтал как можно больше пользы приносить русской Церкви. Их желания практически исполнились. Впоследствии Коля Македонов постригся в схиму с именем Серафим, а Борис Ротов стал право рукой Патриарха на посту председателя внешних церковных сношений. На протяжении всей жизни они помогали друг другу, поддерживали в преодолении житейских трудностей.

Мальчики пережили все ужасы и лишения минувшей войны: отцы на фронте, голод и холод, забота о хлебе насущном и ранний труд в связи с этим уже в детские годы. «Несколько раз, - вспоминал митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, - я слышал от владыки Никодима трогательный рассказ, врезавшийся в его детское сознание и относящийся к периоду войны. Враг подходил к Рязани. В храме Скорбящей иконы Божией Матери служился ежедневно молебен о победе и читалась молитва святителю Василию Рязанскому, покровителю нашего края. И в самый критический момент, когда уже не было у людей надежды на спасение от овладения городом фашистами, среди верующих в храме распространился слух, что явившийся святитель Василий сказал, что не отдаст своего родного города и народа на поругание врагу. Так оно и случилось!». Мальчики во время службы в Скорбящей церкви помогали владыке Димитрию, он считал их своими духовными чадами.

Коля был на два года старше, и жизнь круто взяла его в оборот ещё подростком: в военные годы он остался без родителей с двумя братьями и двумя сёстрами на руках, младшему из которых было всего три годика.

«18 лет мне исполнилось, я уж дал обет безбрачия. И ждал я дня пострига как праздника! Потом я стал служить, я никогда никуда не переходил - не искал, где лучше, где выгоднее. А куда посылают, туда шел и никогда не возражал.

Как-то раз один протоиерей наш рязанский потом спросил владыку Димитрия:

«Владыка, я не понимаю Ваш поступок. Такие естькрасивые имена монашеские, а Вы какое-то имя дали - Авель. Как-то для нравственного чувства непонятно…»

- «Я дал это имя со значением» и сам объясняет ему:

«Авель - первый мученик, первый праведник. Отец Авель - первый постриженник в земле Рязанской (до меня в области Рязанской в 40-е годы ни одного монаха не было, по России также были одни старики; а у нас в Рязани совсем ни стариков, никого не было. Потом Авель угодил Богу тем, что он так Бога любил, что самых лучших овечек приносил в жертву, чтобы Богу приятно было. Он настолько любит Бога, что он свою юность отдал Богу, не задумываясь. Авель был любимец своих родителей, вот мы его будем любить. Поэтому я ему имя такое и дал».

Монашеский постриг отцу Авелю довелось принять от владыки Димитрия в Ранненбурге, в храме на месте бывшей Ранненбургской Петропавловской пустыни. Место удивительное, историческое. После Петровских побед Александр Данилович Меншиков выстроил монастырь, названный Ранненбургской Петропавловской пустынью. По преданию, на этом месте Петр Алексеевич чудесным образом спасся при нападении разбойников.

Отца Авеля знали три Патриарха Московских и всея Руси. Память отца архимандрита хранила удивительные подробности, важные для понимания истории России ХХ века. Он являлся свидетелем событий, значение которых мы можем оценить только сегодня.

20 января 1947 года архиепископ Димитрий (Градусов) отслужил торжественный молебен - вновь открылся для прихожан древний Борисоглебский собор в Рязани. Борисоглебский собор вновь стал кафедральным. 12 января 1948 года собор посетил Святейший Патриарх Алексий I. По его благословению в храме начались большие ремонтно-реставрационные работы. Своды и стены собора были заново расписаны по лучшим образцам ХV-ХVII веков художниками из Палеха братьями Блохиными. В левом приделе был установлен редкий иконостас XVIII века. В церковном дворе был построен крестильный храм во имя праведных Иоакима и Анны и установлен новый памятник на могиле святителя Василия Рязанского.

Прошло время, и жизнь тесным образом связала архимандрита Авеля с Борисоглебским кафедральным собором Рязани: он был его настоятелем с 1969 по 1970 год и с 1978 по 1989 год.

Большой и важный отрезок жизни отца Авеля был связан и с Ярославской землёй. Архиепископ Димитрий в 1917 году (тогда еще мирянин Владимир Валерианович Градусов) был участником исторического Всероссийского Поместного Собора, восстановившего патриаршество на Руси. В Москве во время Собора его рукоположил во священники патриарх Тихон. Получив приход на окраине города, он пережил подавление восстания в Ярославле, во время которого уничтожили треть города, а ему сломали обе ноги.

После своего перевода из Рязани в Ярославль он забрал своих духовных чад. Отец Авель служил в Угличе Ярославской области, в церкви во имя святого царевича Дмитрия (убитого в 1591 г.), которого архимандрит очень почитал и наказывал молиться ему об избавлении России от всяких напастей.

Вскоре владыка Димитрий назначил отца Авеля настоятелем Смоленской церкви в селе Фёдоровское. Там молодого настоятеля в шутку прозвали «аввой». В числе прихожан Смоленской церкви был Сергей Новиков, будущий митрополит Рязанский и Касимовский Симон. Новиков тогда работал начальником электроцеха на заводе, выпускавшем военную продукцию. Завод находился в посёлке Волгострой, недалеко от села Фёдоровское.

Отцу Авелю было 23 года, Сергею Новикову - 22. Оба имели высокую духовную настроенность, поэтому подружились. И как оказалось, на всю жизнь. Дружба стала для них настоящим сокровищем.

Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, который в те годы был алтарником Фёдоровского собора в Ярославле, вспоминал:

Простое, доброе слово отца глубоко западало в душу и согревало сердце человека. Будучи иеромонахом, он в ярославских церквях рассказывал о святителе Василии Рязанском, и так трогательны были эти рассказы, что я никогда не забывал о подвиге этого святителя.

За добрые, мудрые проповеди отец Авель пострадал от советских властей. В прессе началась его травля. В областной ярославской газете про него на весь разворот напечатали статью «Шарлатан XX века». В ней говорилось, что настоятель Смоленской церкви иеромонах Авель пьяница, человек аморальный и не верует в Бога, только притворяется благочестивым.

В то время временно управляющим епархией являлся епископ Угличский Исайя (Ковалёв), который очень любил и уважал отца Авеля. Исайя вызвал иеромонаха к себе и показал статью.

Так это же не смертный приговор. Не боюсь я этой клеветы. А вот вы поберегите себя. Не вступайте в спор с клеветниками. Вы же больной человек, а власти могут лишить вас должности и средств к существованию.

Так ведь тебе после этой статьи не дадут нигде служить. И ни на какую работу не примут.

Не боюсь. Отпустите меня в Рязань. Там живут два моих брата и две сестры. Уж они -то с голоду умереть не дадут. Каждый их них мне по куску хлеба: один на завтрак, другой на обед, третий на ужин, а четвёртый кусок я буду отдавать такому же нищему, как и я.

Умел отец Авель в тяжёлых ситуациях сохранять юмор, а главное - во всём полагался на волю Божию.

Несколько лет уполномоченные по делам религий не давали ему служить в церкви.

Они надеялись, - вспоминал архимандрит, - что озлоблюсь на советскую власть и примкну к её врагам.

Это было время правления Никиты Хрущёва, который обещал показать по телевизору последнего попа. Давление на священников было страшное: некоторые не выдерживали, снимали с себя сан и публично, через газеты, радио, телевидение отказывались от веры. Но отец Авель на допросах уполномоченного всегда говорил, что политические события могут меняться, но он как священнослужитель будет всегда воспитывать в людях патриотизм, любовь к Родине, к своему Отечеству для того, чтобы они стали достойными гражданами Отечества Небесного.

В 1960 г. отец Авель рассказал о своём положении другу детства митрополиту Никодиму (Б.Ротову). Владыка Никодим проникся трудным положением своего товарища и помог ему стать служащим священником Христорождественской церкви села Борец Сараевского района.

Владыка Никодим занимал пост председателя Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Эти годы пришлись на вспышку арабо-израильского конфликта (развязанная англичанами и французами война против Египта, поддержанная Израилем, затронула и Святой град), полномасштабные боевые действия, захват территорий, международные конференции, поставки вооружений в регион. Представлять Русскую Православную Церковь за рубежом в те трудные годы, учитывая враждебное отношение к нашей Родине, было делом не из легких. Именно тогда был замечен талант владыки Никодима в решении сложных дипломатических вопросов, который так ярко проявился впоследствии.

Приехав в Москву, владыка Никодим доложил Святейшему Патриарху Пимену, что русский Свято - Пантелеймонов монастырь на горе Афон в Греции вымирает. Самому молодому насельнику - 70 лет, другим - под 100. А греческие власти ждут их смерти, чтобы взять русский монастырь в свою собственность. С большим трудом владыка Никодим убедил советские власти в том, что Пантелеймонов монастырь на Афоне - это единственный очаг русской культуры на Балканах. Поэтому его надо, во что бы то ни стало сохранить.

В 1960 г. иеромонаха Авеля внесли в список новых насельников Свято - Пантелеймонова монастыря на Афоне. Целых 10 лет пришлось ему ждать разрешения на выезд из Советского Союза.

С января 1960 г. отец Авель стал служить в Борисоглебском соборе, в древней рязанской святыне. В 1963 году игумен Авель получил патриаршую награду - крест с украшениями; в 1965-м - сан архимандрита; в 1968-м - право служения Божественной литургии с отверстыми Царскими вратами до «Херувимской песни». В 1969 году архимандрит Авель был назначен настоятелем кафедрального Борисоглебского собора в Рязани.

17 февраля 1970 года Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием I архимандрит Авель был направлен на Афон для несения монашеского послушания в Русском Свято-Пантелеимоновом монастыре на Святой Горе.

27 февраля 1970 года на Афон прибыли два русских инока, получившие визы на постоянное поселение в Русском Пантелеимоновом монастыре. Одним из них был архимандрит Авель.

Приезд русских из СССР на Афон во многих русских эмигрантских СМИ на Западе был расценен как «великое чудо».

Что же кроется за этими девятью годами служения отца Авеля на Афоне? Огромный труд!

«Греческая полиция в нашем монастыре жила. Когда я уезжал в Салоники по делам, всегда у меня делали обыск в келии. Всё рацию искали, чего-то ещё. Домик этот сохранился, где пост был, где полицейские жили. Они и на службу ходили.

Так как служить некому, служил я всё один, бессменно. Я уж потом побывал на Афоне везде, много ездил, часто служил со слезами. Они это видели. Потом греки ко мне стали с любовью относиться. Кожа лица быстро загорала, я всегда был смуглый. Да и фамилия мне досталась «греческая», почти афонская, Македонов.

… Я застал людей, пришедших на Афон ещё до революции. Отец Илиан, настоятель, который из Мышкина, ему сестра писала обо мне. Другой - в прошлом москвич, отец Евтихий, алтарник. Они одногодки. Вот два русских старца. Конечно, благодаря им монастырь и сохранился для русских.Я всем интересовался, все записывал, старался с батюшкой каждый день общаться. Я понимал, что он скоро умрёт, а мне тут жить. Мне хотелось побольше из истории узнать. Тут ведь традиции, преемственность, они там были с 1904 года!».

В своих воспоминаниях отец Авель часто возвращался к первым шагам на Афоне, они очень ярко сохранились в его памяти. Удивительно, но он помнил числа и дни недели, погоду, малейшие подробности.

На интронизацию отца Авеля в 1972 году собралось необычно много представителей высшей афонской власти. Посланник монастыря Иверон, хранящий главную афонскую святыню, опустил на плечи нового игумена епископскую мантию - знак особой привилегии.

Монах из Великой Лавры преподобного Афанасия вручил ему игуменский жезл.

Отец Авель решал внутренние монастырские дела, принимал греческие и иностранные правительственные делегации, участвовал в решении внешних проблем, возникавших между афонскими монастырями, отвечал за экономическое состояние монастыря.

Но главным в деятельности игуменов является духовничество. Тяжело давалось отцу Авелю несение игуменского послушания при больном сердце - жара круглый год, высокая влажность. Но он не сдавался.

В 1970-е годы, когда архимандрит Авель пребывал на Святой Горе, он был награжден орденом Болгарской Православной Церкви святителя Климента Охридского и орденом святого равноапостольного князя Владимира II и III степеней. Послушание на Святой Горе продолжалось почти девять лет.

5 сентября 1978 года на Афон пришла телеграмма из СССР, известившая о внезапной смерти председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима. Скончался друг детства, и игумен Русского на Афоне Свято-Пантелеймонова монастыря молился:

«Думал, что не попаду на похороны друга. Когда хотел поехать в Россиюна церковные торжества по случаю 60-летия восстановления патриаршества, греческие власти затянули оформление документов, и я не поехал, потому что опаздывал. Ночью я совершил последнюю на Афоне, как оказалось потом, литургию и начал служить панихиду по новопреставленному владыкеНикодиму. В храм внезапно вбежал дежурный: «Батюшка Авель, Вас к телефону». Советское консульство в Салониках известило, что мои документына выезд готовы. Я подумал: «Вот чудо! На торжества не дали, а на похороны...» Чувствовал себя очень плохо, думал: увижу гроб друга - не вынесу, сердце не выдержит. Он мне как брат родной был. На прощание собрал братию:«Уезжаю, отцы... Все мое желание - быть здесь и умереть бы здесь, но на все воля Божия, и мы в Его руках. Вместо себя оставляю отца Иеремию. Вы мои послушники, повинуйтесь ему, как мне. А уж там как Господь управит».

Отец Авель успел на отпевание. После прочтения Евангелия разрешительную молитву в соборе Александро-Невской Лавры прочитал настоятель Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне архимандрит Авель…

После похорон друга отец Авель как-то пожаловался на здоровье. Ему предложили пока не уезжать, а пройти обследование в клинике. Батюшка вспоминал: «Это была клиника, кажется на Малой Грузинской. Спустя некоторое время после обследования владыка Ювеналий, исполнявший тогда обязанности покойного владыки Никодима по ОВЦС, мне и говорит: «Вы знаете, мне придется Вас опечалить...» Так закончился афонский период жизни архимандрита Авеля. Он был оставлен в России.

В 1989 г., после долгих переговоров, Рязанской епархии передали Иоанно-Богословский мужской монастырь. 16 мая 1989 года постановлением Священного Синода архимандрит Авель был назначен наместником Иоанно_Богословского мужского монастыря в селе Пощупово Рыбновского района Рязанской области, только что возвращенного Русской Православной Церкви. В то время большая часть монастырских построек некогда цветущей обители лежала в руинах.

За 15 лет, в течение которых отец Авель возглавлял монастырь, святая обитель преобразилась. Возродилась иноческая жизнь, размеренно и неспешно стали совершаться все уставные богослужения, были отреставрированы, освящены и благоукрашены храмы, в которых появилось множество православных святынь - мощей угодников Божиих, как русских, так и вселенских, чтимых икон, в том числе написанных в XIX столетии на Афоне, других церковных и исторических реликвий. Все жилые и хозяйственные постройки на территории обители, а также святой источник, который привлекает православных изо всех уголков России, были приведены в порядок.

Святая обитель стала местом всероссийского паломничества. Архимандрит Авель приложил много сил для процветания обители. Его усердное служение было отмечено Священноначалием Русской Православной Церкви, он был награжден орденом святого благоверного князя Даниила Московского III степени (1993), патриаршей грамотой (1995), орденом Преподобного Сергия Радонежского III степени (2003). 11 августа 2000 года отец Авель был удостоен медали «За заслуги перед Отечеством» II степени.

По благословению отца Авеля братия окормляла детские православные лагеря. В Рязани возникло новое направление работы с подрастающим поколением - детско-юношеская организация «Православные витязи».

Работа с военнослужащими, ветеранами, подготовка кадров священнослужителей для армии, для несения нелегкой службы в горячих точках - список начинаний поистине неисчерпаем.

В больницах и госпиталях при поддержке и помощи отца Авеля создавались часовни. Одна из таких часовен была создана в Рязанском военном госпитале в самые трудные времена первой чеченской войны 1995 года. Работа с ранеными, работа с родственниками погибших, окормление страждущих - сегодня в госпитале уже немыслимо лечение без такой духовной поддержки. Впоследствии часовня была перестроена в храм и освящена в честь святителя Луки (Войно-Ясенецкого), великого хирурга. Этот храм и по сей день является сердцем госпиталя.

2005 год для архимандрита Авеля был ознаменован важной юбилейной датой - 60-летием служения в священном сане. Через всю свою нелегкую жизнь отец Авель пронес неугасимый огнь веры Христовой.

Известность батюшки выходит далеко за пределы обители. В вышедшем накануне 2006 года глянцевом издании «Лица года» все жители города обнаружили номинацию «Духовники России» и увидели среди прочих фотографию архимандрита Авеля. Батюшка с присущим ему юмором встретил это известие, да и махнул рукой: «Ну что тут скажешь!» А в родной Рязани при вручении ему знака Почётного гражданина Рязани прослезился. Уважение и искренняя любовь земляков - это самая высокая награда.

Судьба отца Авеля поразительна. Непрерывное служение Богу, непрерывное врачевание душевных ран, непрерывное моление о земле Русской. Укрепление веры в судьбу России и в силы русского народа.

Он знал, что у России есть будущее. Он знал, что в этом будущем люди будут опираться на свои исторические корни, на сохраненные усилиями многих подвижников духовное наследие и идеалы предков, на веру в Русь Святую, веру в народ и праведников, веру в чистоту, силу и многогранные таланты народа православного.

У Алексея Толстого в «Хождении по мукам» устами Ивана Телегина эта вера выражена хватающими за душу словами: «Даже если от нас останется лишь один уезд, Россия возродится!»

Отец Авель и бился за сохранение этого последнего рубежа. И в этом своем стремлении он, тонкий и незащищенный человек, встал вровень с богатырями - защитниками земли Русской на полях великих сражений. Его поле сражения обозначено предельно четко.

Верстка страницы - Щербаков Артём, 10 А (2013 г.)