Поэтика книги Ахматовой “Anno Domini”. 

"ANNO DOMINI".

"Anno Domini" - пятая книга стихов Ахматовой, завершает первый период творчества поэта (1907 - 1925) и некоторым образом предвещает стихотворения, которые она собиралась написать во второй половине своей жизни. Первоначально книга называлась "Anno Domini MCMXXI", что в переводе с латинского означает "В лето Господне 1921". Почти все стихотворения, входящие в эту книгу, были написаны в 1921 году. Впоследствии количество стихотворений увеличилось вдвое, так как туда вошли произведения периода с 1913 по 1919 годы, 1922 года и более поздние - "Мелхола", "Сказка о черном кольце".
Критика встретила книгу по-разному. Г. Лелевич обвинил Ахматову в "мистическом национализме"161, М. Кузмин, Ю. Тынянов, М. Шагинян увидели в этой книге "перепевы старой ахматовской манеры"62.
Но на самом деле в творчестве Ахматовой наметилась кризисная ситуация. И это уловил К. Мочульский, который отметил "безысходность тоски, ужас одиночества, вечную разлуку и напрасное ожидание" как душевное состояние лирической героини"63. "Однако К. Мочульский верно заметил, что "из этого проклятого круга любви и ненависти выводят поэта

сверхличные чувства - любовь к родине и вера в свое призвание"64.
Основная масса стихов книги написана в 1921 году. Это, мы знаем, год потерь для Ахматовой: она пережила смерти родного брата, своего первого мужа Н. Гумилева, А. Блока, о котором говорила как о "памятнике началу столетия", а его смерть, должно быть, означала конец целой эры. Однако само существование "Anno Domini" свидетельствует о факте, что Ахматова поддерживала себя писанием поэзии.
Мир, в котором обречена жить лирическая героиня, - ненадежный, опасный мир. Ахматова принадлежала к тому общественному классу, который свергла, экспроприировала революция. Отсюда эти мотивы разрушенного бытия. Но правильнее считать иначе: "Ахматова принадлежала прежде всего к миру сложившейся за века культуры, вечных, нравственных ценностей, высоких представлений о личности. Этот мир имел не столько социально-классовое, сколько общечеловеческое происхождение. Он понес невосполнимый урон в ходе революции. Его потери были той ценой, которую страна заплатила за революционный эксперимент. Крушение этого мира общечеловеческих ценностей наполнило поэзию Ахматовой ощущением катастрофы"65.
Следовательно, главным предметом художественного осмысления, поэтических раздумий Ахматовой стала именно судьба сверстников и современников, людей ее круга.
"Это поколение, сложившееся в одном мире, для одной жизни, в других обстоятельствах: вступив в жизнь в дооктябрьском мире общечеловеческих, нравственных ценностей, высоких представлений о личности, ее достоинстве и долге, оно оказалось затем в мире обнаженной и торжествующей,

утверждающей свои права социальной борьбы. Мысль об этой судьбе стала как бы фокусом если не всех, то основных, главных поэтических тем, творческих замыслов Ахматовой"66.
Книга названа "Anno Domini". Почему же "В лето Господне", а не "В лето Господне 1921"? Наверное, потому, что не только 1921 год, но и другие тяжкие времена достойны внимания, оплакивания, памяти. Любая несправедливость не может предаваться забвению.
Попытаемся найти внетекстовые ассоциации к словам заглавия. В связи с этим необходимо рассмотреть параллели:
1) между совпадающими по звуковой организации словами "Anno" и "Анна";
2) между значениями этих слов и их производных: "Anno", "Анна", "в лето", "Лета", "Лето", "лето";
3) между значениями этих сопоставлений и судьбой Ахматовой;
4) между значениями сопоставлений и судьбой России, временем, историей.
Обратимся к слову "лето". Его значение можно толковать по-разному.
Во-первых, это время года. Причем время, символизирующее полноту, богатство жизни, в отличие от зимы. Это также пора трудов, за которые осенью будет наградой обильный урожай.
Для Ахматовой такая трактовка "лета" - это, видимо, олицетворение ее творчества, ее вдохновения, поэтического труда, за который наградой будет народное почитание, людская память на века.
Во-вторых, "лето" можно определить как год. В данной книге - это прямое значение слова: "В год Господень". Уже в заглавии заявлена главенствующая тема всей книги - тема времени.
В-третьих, имя Лето (или Летона) - это имя греческой титаниды, жены Зевса, матери Аполлона и Артемиды.
Согласно мифу, беременная Лето скиталась, преследуемая ревностью Геры, которая закляла землю, так что ни один клочок суши не смог принять гонимую богиню. Только маленький остров Делос согласился принять Лето, и там она родила Аполлона. Лето изображается в виде скромной женщины с головой, накрытой покрывалом.
Жизнь скитающейся, бездомной богини напоминает жизнь самой Ахматовой, у которой на протяжении многих лет не было собственного угла. Она меняла комнаты, квартиры, жила у друзей. Ахматова была стеснена материально, жила скромно: мебели в ее комнате - минимум, одевалась просто, но всегда, входя в комнату, где собирались близкие ей люди, она привносила туда некий дух аристократизма, элегантности и очарования. В этом ее сходство с богиней Летоной.
В-четвертых, слово "лето" на фонетическом уровне соотносится с названием мифической реки Леты, которая соединяет мир живых с Аидом, Царством мертвых. Также в переносном смысле Лета стала означать забвение, (так как глоток воды из этой реки заставляет души умерших забыть земную жизнь).
Исходя из вышесказанного, можно предположить, с какими темами мы столкнемся, обратившись непосредственно к стихам, составившим книгу "Anno Domini", - это творчество, страдание, любовь, терпение, рок, время, смерть и, безусловно, память.
Книга "Anno Domini" представляет собой "не просто случайное собрание отдельных лирических стихотворений, но тщательно составленную подборку, где и последовательность, и группировка, и эпиграфы несли не меньшую смысловую нагрузку, чем поэтический текст"67.
Композиция "Anno Domini" трехчастная:
1) "После всего" (в основном стихотворения 1919, 1921 - 1922 годов);
2) "MCM XXI" (1915 - 1916, 1917, 1918, 1921);
3) "Голос памяти" (1915 - 1917, 1919, 1921).
Анализ содержания книги, поиск внутритекстовых ассоциаций следует начать с первой части "После всего", а точнее - с эпиграфа к ней, который взят из стихотворения Ф. И. Тютчева "Я знал ее еще тогда..." (1861). Строчка из этого стихотворения и стала эпиграфом:
В те баснословные года.
Слова эпиграфа явно указывают, что основным тематическим направлением стихов данного раздела будет время. Тема времени также будет доминировать и во втором разделе ("MCM XXI").
Каково же время? Как период 1915 - 1922 годов отразился на ходе истории России, на судьбе Ахматовой, в ее стихах?
В России - социалистический переворот, который непосредственно захлестнул поколение, круг родных и друзей Ахматовой, изменил их жизнь в негативную сторону.
В первой части книги Ахматова не просто констатирует результаты перемен, ее переполняют чувства и эмоции, бушующие в душе по поводу случившегося. Читая стихи, невольно прослеживаешь день за днем то, что происходило в России, в душе поэта. Здесь важны все стихи. Они как бы выстраивают собой цепочку событий, происходивших в разрушенной стране, а также цепочку чувств, постепенно вскипающих внутри самой Ахматовой.
Она, как и многие другие патриоты своей страны, осталась "дома". Этот дом похож на страшную сказку о Синей Бороде: каждый ждал страшного вестника, ждал, что когда-то любимый переулок "горло петелькой затянет". Поэт не знает, что его ждет, поэтому, может быть, в его сознании тревога, растерянность, метания сознания из настоящего и в прошлое, и в будущее.
Проследим обращение Ахматовой к различным временным пластам на примере анализа первых трех стихотворений, которые, на наш взгляд, имеют очень тесную взаимосвязь. (Стихотворения "Петроград, 1919" (1919), "Бежецк" (1921), "Предсказание" (1922)).
В первом стихотворении рисуется картина Петрограда 1919 года через то душевное состояние людей, ту атмосферу, царившие в городе. Ахматова произносит монолог от лица всех тех, кто заключен "в столице дикой", тех, кого "в кругу кровавом день и ночь долит жестокая истома":
Никто нам не хотел помочь
За то, что мы остались дома,
За то, что, город свой любя,
А не крылатую свободу,
Мы сохранили для себя
Его дворцы, огонь и воду.

Вторая часть стихотворения (последние четыре строчки, тогда как первая часть - двенадцатистишие) обращена в будущее, то есть происходит временной скачек в сознании поэта. Осознавая всю трудность, непреодолимость нынешней ситуации, Ахматова предвидит будущее:
Иная близится пора,
Уж ветер смерти сердце студит,
Но нам священный град Петра
Невольным памятником будет.
("Петроград, 1919", стр. 144).
Второе стихотворение "Бежецк" выглядит как сюжетное противопоставление первому: умиротворенность, боговдохновенность противопоставляются ощущению несправедливости, жестокости бытия:
Там вьюги сухие взлетают с заречных полей,
И люди, как ангелы, Божьему Празднику рады,
Прибрали светлицу, зажгли у киота лампады,
И Книга Благая лежит на дубовом столе
Память о горестном прошлом пытается нарушить этот душевный покой, она открывает героине "свои терема" "с глубоким поклоном". Но та "не вошла", а "захлопнула страшную дверь". Ведь так тяжелы и неспокойны эти воспоминания!
Третье стихотворение первой части "Предсказание" сначала не имело названия и было напечатано на обороте страницы 7 (издания "Anno Domini" 1923 года) рядом со стихотворением "Согражданам". Страница была вырезана цензурой почти из всех экземпляров тиража. Случайно сохранилось несколько экземпляров с этой страницей. Впоследствии она появилась в "Беге времени", где стихотворение "Согражданам" получило новое название - "Петроград, 1919". А стихотворение "Предсказание" при жизни Ахматовой не печаталось. Под таким названием оно было опубликовано Л. К. Чуковской в журнале "Литературная Грузия" в 1967 году.
Эти стихотворения ("Петроград, 1919" и "Предсказание") имеют тесную взаимосвязь. Ведь не случайно они были напечатаны на одном листке. Как и в последнем четверостишии "Петрограда, 1919", в "Предсказании" Ахматова пророчествует о будущем, ожидающем тех, кто не покинул места своей будущей казни. Ахматова знала, что близка расправа над представителями творческой интеллигенции:
Туго согнутой веткой терновою
Мой венец на тебе заблестит.
Ничего, что росою багровою
Он изнеженный лоб освежит.
("Предсказание", 1922, стр. 145).
Терновый венец - это напоминание о гибели во имя Спасения грешных людей Иисуса Христа. Это "украшение" падет на головы многих современников Ахматовой, чьи имена на долгие годы предадут забвению. И им так же, как Христу, предстоит воскресение уже в наше время: поэтов и писателей, когда-то канувших в Лету, снова читают, цитируют, ими восхищаются.
Итак, Ахматова "заключена в столице дикой". Свобода потеряна.
В некоторых стихах первой части чувствуется преемственность "Anno Domini" с книгой "Белая стая". Образ птицы - символ свободы в "Anno Domini". А ее - то и не хватает лирической героине. И даже небо - свободная стихия - лишено своего естественного состояния, своего света:
Веет ветер лебединый,
Небо синее в крови.
("Веет ветер лебединый", 1922, стр. 149)
Велико значение Библейского цикла в раскрытии темы времени и памяти. Он включен в данную часть книги. (Впервые как цикл - в "Беге времени").
Данному циклу чрезвычайно повезло с многочисленными интерпретациями. В.Я. Виленкин, Г. А. Гуковский, Л. Я. Гинзбург, Р. Тименчик и другие исследовали стихи данного текста в разных аспектах.
Не ставя перед собой цели полного анализа произведений лирической трилогии, мы попытаемся представить свою версию цикла в контексте темы времени, доминирующей в книге "Anno Domini".
Цикл состоит из трех стихотворений: "Рахиль" (1921), "Лотова жена" (1924), "Мелхола" (, 1959 - 1961).
1. "Рахиль". Современники находили в этом стихотворении биографический подтекст. "Характерна запись Л. Я. Гинзбург (1927): "Гуковский говорил как-то, что стихи об Иакове и Рахили... он считает, в биографическом плане, предельно эмоциональным для Ахматовой. Эти фабульные, библейские стихи гораздо интимнее сероглазого короля и проч. Они относятся к Артуру Лурье"68. (Артур Лурье - близкий Ахматовой человек, композитор, эмигрант). Тема эмиграции находит свое актуальное выражение в творчестве поэта, ведь она являлась свидетельницей того, как многие стремились покинуть нравственно (да и материально) оскудевшую страну. Она считает, что "беглецы" обмануты в своем ожидании лучшей жизни на чужбине. Они будут раскаиваться в содеянном и вспоминать покинутую Родину, брошенных любимых. Этот обман в данном стихотворении соотносится с обманом Лавана, который "приводит к Иакову в брачный покой" вместо Рахили (во имя любви к ней Иаков служил у Лавана 7 лет) незрячую Лию. Но во снах Иакову все же являются "веселые взоры Рахилиных глаз". Настоящую любовь не так легко забыть.

2. "Лотова жена". Лирическая героиня готова расстаться с жизнью ради единственного взгляда на свой родной дом, свое прошлое. Ахматова глубоко сострадала изгнаннику, то есть человеку, которого вынудили покинуть родную землю. Но сама, оставшись "дома", хочет повернуть время вспять и, раздвинув пространство, снова очутиться в мире своей юности, где не было войн, смертей и насилия. Автор в данном стихотворении уподобляет свои чувства состоянию души лирической героини, страдает вместе с ней, вспоминая те места, где когда-то была счастлива.
3. "Мелхола". В основе лирического сюжета стихотворения лежит конфликт, происходивший внутри героини - Мелхолы: в ее душе - столкновение любви и сословного неравенства, гордости и желания (Мелхола - дочь царя Саула, Давид - пастух, поэт).
Над этим стихотворением Ахматова долго работала. И в рабочих тетрадях поэта сохранились следы этой работы (строчки, не вошедшие в стихотворение):
На лестнице нашей, о горе, шаги
Идут за тобою.................враги
......................хватайте ремень
Тебя отпущу я в безлунную тень
Тебя я спасла, мой любимый, беги...
А в дверь уже громко стучали враги.
"В. Я. Виленкин полагает, что Ахматова, по-видимому, первоначально задумывая это стихотворение как балладу с драматическим сюжетом (Мелхола спасает своего юного мужа от убийц, подосланных коварным Саулом), в процессе работы пришла к совершенно иному решению..."69. "Приведенные в статье Виленкина отброшенные в процессе работы варианты могли быть отброшены и по другой причине: в них слишком явственно прочитывалась связь с личными бедами самой Ахматовой (аресты сына), что делало эти строки заведомо непроходимыми для печати".2.
Но, на наш взгляд, стихотворение слишком интимно, сексуально, чтобы быть связанным с арестами Л. Гумилева. Скорее всего, оно связано с арестами друга / друзей, которые были поэтами, как Давид. Для нас оказываются более интересными именно строки, не вошедшие в стихотворение, так как они помогают проследить то время, ту эпоху, ситуацию, в которой жила Ахматова.
Обращение к Библейскому циклу подтверждает мысль о том, что она жила в "страшном мире", где сознание, чувства расходятся с реальностью, вступают в противоборство со временем и пространством. Из настоящего посредством памяти - в прошлое.

Часть с названием "MCM XXI" передает ту атмосферу, которая окутывала Россию в 1921 году: ощущение тоски, потерянности. Это нашло свое отражение в стихах любовной тематики:
Нам встречи нет. Мы в разных станах,
Туда ль зовешь меня, наглец,
Где брат поник в кровавых ранах,
Принявши ангельский венец?
("Нам встречи нет. Мы в разных станах", 1921, стр. 162).
Или:
Путник милый, ты далече,
Но с тобою говорю.
В небесах зажглися свечи
Провожающих зарю.
("Путник милый, ты далече", 1921, стр. 160).
Эпиграф ко второму разделу, взятый из "Любовных элегий" Овидия, говорит о муках любви, переживаниях лирической героини. Ее чувства как бы раздваиваются:
Ни без тебя, ни с тобою жить не могу.
Свое отражение в данной части книги находит также тема памяти. Два стихотворения имеют конкретных адресатов: "А Смоленская нынче именинница" (Памяти А. Блока) и "Пророчишь, горькая, и руки уронила" (О. А. Глебовой-Судейкиной). Эти люди сыграли немаловажную роль в жизни поэта.
Ахматова считает себя виновницей всех несчастий своих близких, так как, пророчествуя о днях катастрофы, накликала беду:
Я гибель накликала милым,
И гибли один за другим.
О, горе мне! Эти могилы
Предсказаны словом моим.
("Я гибель накликала милым", 1921, стр. 168).
И вновь перед нами тема времени: поэт путем предсказания прокладывает дорогу в будущее, тернистую, залитую кровью.
Последним стихотворением раздела является "Клевета" (1922). В нем переживания за собственную судьбу, за судьбу поколения расширяются до вселенских масштабов. Ахматова возносится над страшной действительностью, ее тело остается "в страшной пустоте", а душа больше не будет гореть "земным бессильем" и "дикой жалостью к оставленной земле". Там, во внеземном пространстве, она надеется, что ее ожидает встреча с ушедшими друзьями.
Одну из главных мыслей третьей части книги "Anno Domini" "Голос памяти" можно сформулировать так: мир, человек, жизнь вообще существуют лишь тогда, когда в человеческой душе, в сознании сохраняется память о друзьях, когда-то ушедших. Отсутствие памяти - это всеобщая гибель, физическая и духовная.
Эта мысль об огромном значении чувства дружбы и духовного родства нашла отражение в эпиграфе к третьему разделу:
Мир - лишь луч от лика друга,
Все иное тень его.
Н. Гумилев.
Ахматова жила лишь памятью и, конечно, своим творчеством, в то время как
На дикий лагерь похожий
Стал город пышных смотров,
Слепило глаза прохожим
Сверканье пик и штыков.
("Тот август, как желтое пламя", 1915, стр. 172).
Видя такое, героиня предпочитает окунуться в мир воспоминаний. В "Царскосельских строках" Ахматова пятое действие драмы (напомним, что "Anno Domini" - пятая по счету книга) соотносит с драмой России. И это, действительно, драма и даже трагедия. Ей
Каждая клумба в парке
Кажется свежей могилой.
("Царскосельские строки", 1, 1921, стр. 174).
Ничего не остается, как только справлять "тайную тризну" и думать о том, что
Все души милых на высоких звездах.
Как хорошо, что некого терять
И можно плакать.
("Царскосельские строки", 2, 1921, стр. 175).
Героине некого больше терять - она одна.
Рассмотрев три части книги "Anno Domini", мы видим, что главенствующими здесь являются темы времени, памяти, духовного родства со своим поколением. Во всех трех частях героиня, не удовлетворенная настоящим, посредством памяти погружается в прошлое, которое, по ее мнению, более достойно человеческой жизни. Повернуть время вспять (хотя бы на уровне сознания) - для нее единственный выход из сложившегося тупика.
Итак, мы видим, что значения слов, их производных имеют тесную взаимосвязь с судьбой Ахматовой, с судьбой России первых десятилетий XX века.
Лета, река забвения, говорит об огромном значении темы памяти в творчестве Ахматовой. Лето (Летона), как и Лотова жена, выступает памятником страданию и терпению, отразившимся непосредственно в стихах этой книги.
Само имя Анна выступает в качестве зеркала, которое говорит об отражении судьбы России, жизни самой Ахматовой в ее творчестве.
Действительно, стихи Ахматовой - это "зеркало ее души".
То, что поэт убирает из первоначального заглавия прямое указание на 1921 год, символизирует огромное пространство и непомерный по своей величине отрезок времени, охваченный великой трагедией.

  • Специальность ВАК РФ10.02.01
  • Количество страниц 208
Диссертация добавить в корзину 500p

Глава L Слово как эстетическая единица художественного текста.

§ 1. Семаитико-стилистические особенности прилагательныхцветообозначений в художественном тексте.

§2. Психологические возможности цветового слова.

§3. Цветовое слово-символ.

Глава II. Динамика цветописи в поэтической системе Анны

Ахматовой (на материале сборников 1912-1922 гг.).

§ 1. Смысловые и экспрессивно-эмоциональные трансформации цветовых прилагательных.

§1.1. Белый и его производные в поэтике А.Ахматовой.

§ 1.2. Черный в поэтике А.Ахматовой.

§ 1.3. Красный и его синонимы в поэтике А.Ахматовой.

§ 2. Взаимоотношение смысловых и экспрессивно-эмоциональных трансформаций цветовых слов белый, черный и красный в поэтике А.Ахматовой.

Рекомендованный список диссертаций

  • Колоратив как стилистическая категория в лирических идиостилях И.А. Бунина и М.А. Кузмина 2005 год, кандидат филологических наук Шкиль, Светлана Вацлавовна

  • Смысловая и функциональная значимость цветообозначений в ранней лирике А. Ахматовой 2007 год, кандидат филологических наук Гузева, Ольга Аркадьевна

  • Цветовая картина мира Иосифа Бродского: когнитивно-функциональный подход 2007 год, кандидат филологических наук Цегельник, Ирина Евгеньевна

  • Регулятивный потенциал цветонаименований в поэтическом дискурсе серебряного века: на материале лирики А. Белого, Н. Гумилева, И. Северянина 2010 год, кандидат филологических наук Кочетова, Ирина Владимировна

  • Цветообозначения как средство реализации концепта "Родина" в художественной картине мира С. Есенина 2004 год, кандидат филологических наук Бабулевич, Светлана Николаевна

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Поэтика цветописи в сборниках Анны Ахматовой "Вечер", "Четки", "Белая стая", "Anno Domini", "Подорожник": Психологический аспект»

Произведение художественной литературы многослойно, и один из его главнейших секретов состоит в том, что оно воздействует на сознание читателя одновременно всеми различными своими слоями. Мы одновременно воспринимаем логический смысл и магию поэтической речи, ощущаем различные, сменяющиеся оттенки ее ритма, ее языка. Художественная литература использует, по мнению Н.К.Гея, "разность потенциалов между словом в бытовом, повседневном, обиходном его употреблении и словом поэтическим. Литературный образ строится на громадном растяжении свойств словесного материала, на реализации заложенных в каждом слове возможностей, подчас доведенных до полярных пределов" (156, с.26). Именно этим объясняется постоянное внимание исследователей к языку художественного произведения, к слову с его "вулканической энергией", с его многогранными трансформациями, в результате которых происходит обогащение смыслового объема слова, осложнение его эмоционально-оценочного компонента, изменение взаимоотношений с другими словами (155,156, 166, 178, 179,180).

Пристальное внимание к слову как эстетической, "многосмысленной и многозначной единице" в художественном тексте связано с исследованиями А.А.Потебни, который, исходя из потенциальной природной образности слова, первым выказал мысль о том, что на базе общенародных значений возникают субъективные, авторские, "слово в художественном произведении, совпадая по своей внешней форме с лексической единицей, которую можно найти в словаре, обращено не только к общенародному языку и отраженному в нем опыту познавательной деятельности народа, но и к тому миру действительности, который творчески создается или воссоздается в художественном произведении"(290,с.174;291,с.20). Исследования слова как первоэлемента художественного текста были продолжены в 20-30 гг.

XX в. Л.В.Щербой (349), В.В.Виноградовым (138, 141, 143), Б.М.Эйхенбаумом (76), В.М.Жирмунским (183), Ю.Н.Тыняновым (322). Особый интерес к поэтическому слову в этот период был связан со стремительной сменой литературных направлений, небывалым развитием языкового творчества символистов, акмеистов, кубофутуристов, эгофутуристов, которое повлекло за собой обновление поэтического языка, проявившееся в стремлении поэтов усилить свойство многозначности слова и за счет этого приблизить слово к той полисемантичности смыслов, которая существует во внутренней речи. Поэтому стихотворная речь, в которой отразились, с одной стороны, элементы всех известных речевых стилей, а с другой, проявилась многоплановость, многогранность слова, стала "постижением своеобразия индивидуального поэтического стиля как замкнутой системы языковых средств" (138, с.369). Исследователи подходили к рассмотрению и анализу поэтического слова с разных позиций. Л.В.Щерба декларировал "путь собственно лингвистического анализа текста, путь разыскания значений слов, оборотов, ударений, ритмов, . путь создания словаря или, точнее, инвентаря выразительных средств русского литературного языка" (349, с.17).

В.В.Виноградов в своих фундаментальных исследованиях, посвященных языку художественной литературы, определил поэтическую речь как "категорию эстетическую и историческую", сохраняющую в разные эпохи "одну и ту же основу и сущность, состоящую в максимальном и целесообразном использовании всех качеств языка и речи на всех структурных уровнях в эстетическом аспекте." (140, с.207); им также была намечена та область смысловой структуры слова, которая представляет собой источник "различных оттенков значений", "интеллектуальных и эмоциональных обертонов", облекающих слово в конкретной фразе, контексте (143) и выражающих индивидуальный стиль писателя, его "систему эстетическитворческого подбора, осмысления, расположения различных речевых элементов" (140, с.35).

С именем Б.А.Ларина связывают учение об эстетическом значении слова. Согласно взглядам ученого, слово имеет не самостоятельную функцию, а поглощенную, оттеночную, и слово с эстетическим значением "не примыкает к ближайшим словам по смыслу, а служит намеком включенных мыслей, эмоций, волнений" (231, с.33-44), характеризуется "смысловой емкостью и многоплановостью, преобладанием эмоционально-экспрессивных элементов в значении и нерасторжимой связью с художественным целым" (177, с. 13).

Наиглавнейшей задачей в исследовании языка писателя Б.А.Ларин считал изучение тончайших семантических нюансов слова, "ассоциативных смыслов", или "эстетических значений" (231, с.36, 42-43), или "боковых смыслов", по выражению Б.Эйхенбаума (76, с.426), или "комбинаторных приращений", по Ю.Н.Тынянову (323). Дальнейшее развитие учения об эстетическом значении поэтического слова получило в исследованиях М.М.Бахтина (110, 111, 112), Л.С.Ковтун (207), В.П.Григорьева (166, 167, 276), Е.Г.Ковалевской (204, 205, 206), Л.И.Донецких (177, 178, 179, 180), Ю.С.Язиковой (352, 353, 354), Д.М.Поцепни (292, 293), О.В.Загоровской (189, 190, 191), М.Б.Храпченко (334) и др. Согласно взглядам исследователей поэтического слова, в художественном контексте происходит переосмысление слова, "распад значения на семы и его трансформация" (234, с. 213), "приобретение им смысловой многоплановости" (354, с. 101), выражение "познанного средствами языка качества или свойства. художественной функции в определенной эстетической системе" (192, с.26), или отражение "неповторимой в своей индивидуальности и простой в своей необыкновенной сложности художественной идеи" (114, с.8). Рождение эстетических значений у слова возможно на основе номинативного, метафорического и символического значений (177, 179). При этом контекст играет определяющую роль: он "высвечивает", или намагничивает при помощи различных и разноуровневых актуализаторов (контактных и дистантных) "нужные смыслы и эмоционально-содержательные ассоциации" (212), "очищает слово от его прошлых значений, накопленных памятью", и создает ему "актуальное значение" (132, с.17; 179, с.35).

Семантические изменения слова зависят не только от контекста, но и от его органической природы, поскольку грамматические категории в разной степени обладают эстетическими возможностями и неодинаково ведут себя в художественном тексте. Как свидетельствуют исследования В.В.Виноградова (142, 143), Г.О.Винокура (146), Н.А.Шрамма (346, 347), Е.М.Вольфа (148), Л.И.Донецких (177), Б.А.Оррас (275), В.М.Павлова (277), имена прилагательные, по сравнению с другими частями речи, способны легко "эстетически" заряжаться и порождать "новые семантические круги или смысловые цепочки", благодаря "емкости коннотативного содержания и широкой мобильности своих валентностных свойств" (179, с.60). В этом плане представляют интерес цветообозначения, входящие в разряд качественных прилагательных. Изучение цветовых прилагательных занимает особое место в лингвистических исследованиях и имеет давнюю традицию. Цветовые прилагательные, подобно качественным, прошли в своем развитии путь от имени существительного, обозначающего конкретный предмет, затем наименования, называющего одно из качеств, присущих этому предмету, когда "мысль еще опирается на предмет", до "понятия общего независимого значения, независимого от предмета" и обогащающегося в понятие качества (89, с. 111).

Цвет является одним из элементарных и одновременно значимых ощущений. Мир цвета существует независимо от нас, мы привыкли пребывать в мире цвета, и сама природа спонтанно предлагает человеку все модели цвета. Именно это создает у художников и писателей ясное и цельное мирочувствование, мироощущение. У истоков культуры цвет был равнозначен слову, цвет и предмет составляли одно целое (127). Позднее простые абсолютные цвета - красный, оранжевый, синий, желтый, зеленый, белый, черный, находящиеся в ядре цветового поля, стали выступать в разных качествах: универсальной категории - в языке, устойчивых символов - в искусстве и религии (до сих пор, как свидетельствует В.Тернер, первобытные и примитивные народы ассоциируют белый, черный и красный цвета с наиболее ценными для них веществами и жизненно важными стихиями -"кровью, молоком, огнем, землей" (319). Впервые обнаружил взаимосвязь между цветовыми впечатлениями и душевным состоянием человека И.В.Гете. Он подробно описал физиологическое, нравственное и эстетическое воздействие цвета - "цвета действуют на душу: они могут вызывать чувства, пробуждать эмоции, которые нас успокаивают или волнуют, печалят или радуют" (158, с.39). Идеи Гете впоследствии разрабатывались поэтами (символистами), композиторами (А.Скрябин), художниками (В. Кандинский, М.Чюрленис, М.Врубель), психологами (В.Вунд, М.Дерибере, Л.С.Выготский) и лингвистами.

Группа слов - цветообозначений рассматривалась с психолингвистических позиций при решении проблемы взаимоотношения языка и мышления (260, 331, 342); широко привлекалась в психолингвистических экспериментах для выявления универсальных черт наименований цвета в различных языках (133, 134, 332); анализировалась в психологических исследованиях, посвященных восприятию цвета в архитектуре, природе и быту (102, 103, 104, 107, 149, 150, 162, 171, 172, 194, 216, 217, 235, 324); в работах по психосемантике, эстетике цвета достаточно подробно описана история появления и этимологическое развитие русских цветообозначений (109, 164, 285, 315), предприняты попытки комплексного изучения семантического поля цвета в русском языке (97, 261) и в сопоставлении с другими языками - иберо-германскими (148), английским и немецким (215, 230), латышским (351); разработаны классификации цветообозначений на семантическом принципе (223) и предметно-логическом (122). Особый интерес представляют исследования образно-поэтической функции цветовых слов в художественном тексте, направленные на выявление индивидуально-авторских особенностей в употреблении цветообозначений. Как показали исследования, "этот разряд слов обладает большой смысловой значимостью и представляет собой явление многомерное" (177, с.42). А.Н.Веселовский, комментируя встретившееся ему у Гете выражение "серые слезы", писал: "Этих серых слез не изобразишь в живописи: эпитеты суггестивны в смысле тона, яркости ощущения, нематериальной качественности предмета.,." (136, с.84). Функционирование цветовых прилагательных в художественных текстах связано прежде всего с их потенциальной возможностью вносить прямо или опосредованно свою долю содержания в общую систему изобразительно-выразительных слов, а также служить средством воплощения и выражения авторского мировосприятия и мироощущения (139).

У цветового словосимвола как эстетической категории, основанной на двух качествах - психофизиологической природе и общественно-исторической обусловленности, есть два постоянных свойства -амбивалентность и поливалентность, которые предполагают множество смысловых оттенков (например, за розовым традиция закрепила понятия молодости, здоровья, юности, мечты, наивности) либо наличие противоположных и даже взаимоисключающих значений (например, белый-символ чистоты, счастья и символ смерти). О символических и эмоциональных функциях цветового слова в художественном тексте стало возможным говорить после ряда серьезных монографических разработок Р.В.Алимпиевой (97), С.В.Вековой (114), Л.И.Донецких (117,179), ЛЛ.Качаевой (201), Л.В.Красновой (219), Р.З.Миллер-Будницкой (256), Б.А.Оррас (275), Л.В.Зубовой (193), С.М.Соловьева (312), Д.М.Поцепни (292), Ю.С.Язиковой (352,354) и др. Их исследования показали значимость цвето-обозначения не только как изобразительного средства (например, в поэзии

А.С.Пушкина (311), Ф.Тютчева (169), А.Фета (280), творчестве Н.В.Гоголя (118), но и как средства, вскрывающего подтекст, выражающего мысли, чувства героев, выстраивающего их видение мира и обуславливающего возникновение в художественном тексте особого эмоционального настроя. Так, материалы Л.В.Красновой (219,220), С.С.Надирова (265,266), свидетельствуют, что красный цвет, пронизывающий поэзию А.Блока, выступает символом тревоги, трагичности (а), мещанства, пошлости, продажности (б) и символом революции (в), а в феерии А.Грина "Алые паруса" цветовое прилагательное красный, как показывает филологический анализ JLИ.Донецких (177,179), получает новое символическое значение "смешная, злая насмешка""", в поэзии МЛДветаевой, по данным JI.B.Зубовой (193), красный символизирует 4жизнь в динамике, приводящей к гибели*; у Ф.М.Достоевского ("Братья Карамазовы") красный цвет является, по мнению С.М.Соловьева (312), символом ""цвета здоровых, красивых людей" либо 4цвета здоровья ограниченных, сытых людей". Желтый цвет в поэзии И.Анненского (300), прозе И.А.Бунина (178, 316), А.И.Куприна (199), прозе и драматургии М.Горького (112, 125, 175, 198, 275) символизирует "увядание", "болез"нь\ а в поэзии Ф.И.Тютчева служит для создания пейзажных зарисовок (251). Синий (голубой) цвет в поэзии С.Есенина - символ родины, чистоты (214, 254, 269, 310), в поэзии А.Блока - символ "мечты" (266). Исследования цветописи в произведениях русских поэтов и писателей показали, что, например, бело-черно-красная гамма характерна для творчества А.С.Пушкина, А.Блока, Л.Н.Толстого, красно-бело-черная - для Н.В.Гоголя, М.М.Пришвина, бело-серо-красно-черная - для И.А.Бунина, красно-черно-белая - для Ф.М.Достоевского, для раннего Маяковского характерна желто-красная гамма, для позднего периода творчества - бело-черная; для поэзии И.Анненского - желто-черно-белая; для раннего Тютчева - золо-то(золотисто)-лазурная, для позднего периода его творчества - серо-сумрачная гамма.

Таким образом, цветовое прилагательное, получая в художественном тексте эстетическое наполнение, которое предполагает появление нового эстетического смысла (значений), становится особой филологической и эстетической единицей, способной дать дополнительные характеристики к идиостилю писателя, показать колорит произведения и даже колорит литературного направления. В связи с вышеизложенным исследование цветописи в поэзии А.Ахматовой не является надуманным, а органично связано с традициями семантико-стилистического анализа художественного текста.

По мнению Исайи Берлина, который хорошо знал русскую поэзию, "Ахматова, Гумилев и Цветаева в определенном смысле - последние великие голоса XIX века (а Пастернак и сильно отличавшийся от всех Мандельштам - голоса рубежа столетий) и таковыми пребудут." (14, с. 152).

Главным психологическим содержанием лирики раннего периода (1912-1922 гг.) А.Ахматовой была любовь - нежная и ласковая, жертвенная и сумасшедшая, горящая на самых высоких и острых, ранящих гребнях душевного бытия (30). Любовная тема стала для поэтессы тем "окном, через которое она смотрела на мир и в фокусе которого скрестились важнейшие линии ее мироощущения" (9,с.135). Поэтому генеральным направлением в изучении творчества А.Ахматовой считается анализ мастерства в раскрытии духовного мира современного ей человека (17). Исследователи видели оригинальность, неповторимость ахматовской Музы не столько в оригинальности изобразительных средств, сколько в необычности и новизне передачи человеческих чувств и эмоций, в необычайной трактовке человеческого "Я" (9,29).

Из биографических и литературоведческих работ наиболее значительными являются исследования В.М.Жирмунского (31), Б.М.Эйхенбаума (76), А.А.Павловского (51, 52), Е.С.Добина (29), Р.Д.Тименчика (62-66), Н.О.Артюховской (8-10), МЛ.Гаспарова (22), А.Хейт (69), Л.И.Бронской (17) и др. Из собственно лингвистических работ следует в первую очередь указать на классические работы В.В.Виноградова (19, 20), исследования И.П.Смирнова (60), И.К.Белодеда (13), А.А.Дмитриева (28), Н.В.Асановой (11).

В научной литературе, посвященной творчеству А.Ахматовой исследователи подчеркивали ее духовную, тематическую, поэтическую связь с А.С.Пушкиным (12,27,54,59,62), Н.В.Гоголем (39) Ф.М.Достоевским (10,41), Л.Н.Толстым (31), ИЛнненским (21,51), А.А.Блоком (29,30,69,75),

A.П.Чеховым (9,23), с фольклором (24,67). Ее поэзию называли "романом" (76), "интимным дневником" (20, 68), драмой (29). Все без исключения отмечали лаконизм, лапидарность ее стихотворений. По мнению

B.М.Жирмунского, А.Ахматова "восприняв словесное искусство символической эпохи, приспособила его к выражению новых переживаний, вполне раздельных и простых" (183, с.301). В этом высказывании утверждалась общность поэтических принципов - изменялся по существу не подход к материалу, а сам материал: если у символистов - фантасмагория чувств, то у

A.Ахматовой - земные переживания. Оставив в своем арсенале такой прием, как символика, поэтесса расширила его семантические возможности.

B.В.Виноградов выделил в поэзии А.Ахматовой два ряда символов: "мимолетные символы вещей" и 4"устойчивые, повторяющиеся группы символов" (19,20). Изучение второго ряда символов продолжил И.П.Смирнов, который выделил такие символы, как "дом, лестница, луч, мост, ворота", и констатировал, что символ в поэзии А.Ахматовой не проецируется в бесконечность, как у символистов (60). Об этом мы находим у Н.Артюховской, которая отмечает, что если у символистов принцип расположения ассоциативных импульсов соответствовал формуле "от общего к частному", "от абстрактного к конкретному", "от идеи к образу", то у А.Ахматовой слова-символы указывали на то, что ее поэтическое мышление шло "от частного к общему", "от бытовой детали к изображению характера", "от воссоздания всей сложности чувств к философскому осмыслению жизни", символ служил отражением конкретного душевного состояния (9).

Телесный мир" изображался поэтессой в единстве всех способов его восприятия - зрительном, слуховом, обонятельном и тактильном, то есть во всей полноте, яркости и многообразии (76). Во всех исследованиях о творчестве А.Ахматовой отмечено почти виртуозное мастерство владения ею художественной деталью. В частности, С.С.Аверинцев писал о первостепенной важности в ее поэзии ""чувственной практики и бытовой детали" (90, с.212). По мнению В.В.Виноградова, "вещный мир" - цветной или бесцветный, или кажущийся бесцветным, "заливает поэзию А.Ахматовой", и является, "эмоциональным фоном, который освещает скачки настроений героини" (20, с.405). Практически все исследователи творчества

A.Ахматовой указывали на присутствие и определенную функциональную роль цветовых эпитетов, создающих, по мнению одних, однотонность колорита, либо, по мнению других, контрастную цветопись. Первое упоминание о функциональной роли цветовых эпитетов в поэзии А.Ахматовой содержится в работе К.В.Мочульского, который, отмечая однотонность ее цветовой палитры, указывает, что эпитеты белый, черный наряду с передачей плотности и непроницаемости материала, вмещают сложное эмоциональное содержание (45). По мнению В.М.Жирмунского, в использовании поэтессой "качественных определений белый, черный и смуглый наличист-вует индивидуализация, связанная с контекстом" (31, с.89-90).

B.В.Виноградов, Б.М.Эйхенбаум подчеркивают художественное мастерство А.Ахматовой в выборе определений, которым "она возвратила стилистическую роль - быть характерным эпитетом" (76, с.402) и которые создают общий эмоциональный тон ахматовской поэзии (20). Согласно взглядам А.А.Павловского (51, 52) и Е.С.Добина (29), лирику А.Ахматовой нельзя сводить к однотонному звучанию, поскольку это противоречит самой сути ее поэзии, - "ее стихи рождались на стыке Дня и Ночи", "ее стихи или рассвет или сумерки, но чаще последние", поэтому искать в ее поэзии единообразный колорит - путь заведомо ложный" (29, с.84, 86, 101). По мнению Н.Артюховской, А.Ахматова "великолепно владела цветовой палитрой, умело использовала светотень, знала тайны пространства и перспективы, с тонким художественным чутьем использовала пластический элемент" (9, с. И 6).

В связи с вышеизложенным, нам представляется актуальной проблема изучения цветописи (цветовой символики) в поэзии А.Ахматовой не только как изобразительного средства, но прежде всего как средства психологической характеристики ситуации или душевного состояния лирической героини, и как эквивалента определенного психологического состояния. Полученные материалы будут полезны в языковом отношении (в плане выявления особенностей употребления цветовых слов как выразительных и экспрессивных средств языка и установления их номинативных, коннота-тивных возможностей в поэтическом контексте) и в эстетическом (цветопись как "языковая модель" отражает ментальное пространство поэтессы, ее "концептуальную модель мира") (255). Филологический анализ цвето-обозначений белыщ черныщ красный как эстетических единиц в поэтическом тексте А.Ахматовой позволит выявить механизм построения символической образности одновременно в нескольких ракурсах - семантическом, психологическом и эстетическом.

Цель и задачи работы. Представить динамику цветописи в поэтической системе А.Ахматовой. Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

Определить место и значение цветописи как психологической основы изобразительно-выразительных средств;

Установить и описать приемы их эстетического функционирования;

Обозначить типологию возникновения эстетических значимостей, систему стилистических контекстов, реализующих их эмоционально-содержательный потенциал вплоть до обобщений;

Определить роль цветописи в ментальном пространстве поэта.

В соответствии с этим на рассмотрение выносятся следующие положения:

1. Лексико-семантическая группа цветообозначений, входя в систему психологически воздействующих выразительно-изобразительных средств художественного языка, способна участвовать в создании многоплановых образов, причем лексическое значение цветового слова нередко фокусирует основную идейную нагрузку.

2. Цветообозначения через актуализацию компонентов своего ассоциативного окружения обнаруживают неожиданную экспрессивность, реализуют новые эмоциональные "звоны" и тем самым создают эстетико-цветовой фон поэтического контекста, обнажая психологические линии идио- и эмоционального напряжения.

3. Как категория семантико-стилистичская и эстетическая цветопись (наряду с тропами и фигурами) рефлексирует эмоционально-смысловое своеобразие поэтической речи А.Ахматовой, обуславливая разнообразие стилистических контекстов в ее творчестве и раскрывая неповторимость авторского мировосприятия и мироощущения.

Научная новизна. В диссертации впервые представлена динамика цветописи в поэтической системе А.Ахматовой, показано рождение новых обобщенно-символических значений (эстетических смыслов) у цветообо-значений на основе номинативного, метафорического и традиционно символических значений; рассмотрено взаимодействие символического и психологического компонентов в семантике цветового слова в поэтическом контексте.

Объект исследования: для филологического толкования образно-поэтических функций цветовых слов (цветовых прилагательных и их дериватов), раскрытия типологии индивидуально-авторских употреблений изучены поэтические сборники А.Ахматовой "Вечер", "Четки", "Белая стая", "Подорожник", "Anno Domini".

Методы исследования цветовых слов, использованные в диссертации. Использованы типология возникновения и реализации эстетических значимостей у цветовых прилагательных на поэтическом уровне, разработанная и обоснованная Л.И.Донецких, анализы - сопоставительно-описательный и компонентный, количественный с использованием формулы С.М.Соловьева, определяющей цветовое число прилагательных белый, черный, красный и цветовую насыщенность поэтических сборников.

Научно-практическая значимость работы. Выводы и наблюдения автора диссертации, ее основные положения и конкретный материал филологического анализа цветообозначений могут быть использованы в школьной и вузовской практике преподавания раздела "Лексика", в спецкурсах и спецсеминарах по лексико-стилистическому толкованию художественного текста, лингвопоэтике, в авторской лексикографии при составлении словаря писателя.

Апробация. Материалы диссертации докладывались на научных конференциях "Освоение национальных ценностей в образовании и воспитании", 11-13 декабря 1996г., г. Кишинев, на III Российской университет-ско-академической научно-практической конференции, Ижевск, 21-23 апреля 1997г., на научной конференции "Преподавание и изучение русского языка и литературы: проблемы и перспективы", 16-17 апреля 1998 г., г.Кишинев.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Семантико-стилистический анализ прилагательного "черный" в поэзии Анны Ахматовой // Вестн. Удмуртского университета. Языкознание, 1996, №7, с. 195-200.

2. Семантико-стилистическое толкование цветовых эпитетов (на материале некоторых стихотворений А.Ахматовой). Кишинев: Изд-во Тирас-польского гос. ун-та, 1996, с.59-62.

3. Колоративная лексика в поэзии А.Ахматовой (на материале ранних сборников). Кишинев: Изд-во Тираспольского гос. ун-та, 1996, с.63-65.

4. Поэтика слова белый в сборнике Анны Ахматовой "Вечер": Тез. докл. 3-й Российской университетско-академической науч.-практ. конф., Ижевск: Изд-во Удмуртского гос. ун-та, 1997, ч, 4, с.11.

5. О некоторых цветовых символах в поэтическом контексте А.Ахматовой // Преподавание и изучение русского языка и литературы: Проблемы и перспективы Кишинев: Изд-во Молд. гос. ун-та, 1998, с.156-161.

Похожие диссертационные работы по специальности «Русский язык», 10.02.01 шифр ВАК

  • Цветообозначение в произведениях Е. Замятина: семантика, грамматика, функция

  • Цветообозначения и их символика в русском и испанском языках 2009 год, кандидат филологических наук Бережных, Елена Юрьевна

  • Цветообозначение в произведениях Е.И. Замятина: семантика, грамматика, функция 2004 год, кандидат филологических наук Меньчева, Светлана Ивановна

  • Лексико-семантическое поле цвета и света как когнитивно-поэтический феномен: на материале произведений К. Батюшкова и О. Мандельштама 2009 год, кандидат филологических наук Разумкова, Надежда Васильевна

  • Язык цвета в идиостиле А. Блока 2009 год, кандидат филологических наук Спивакова, Елена Михайловна

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Соловьева, Людмила Федоровна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Лингвопоэтика осознает слово в художественном пространстве как "многоплановую единицу", "многосмысленную", "многозначащую", которая или воспроизводит действительность в образах или "вбирает в себя художественное целое и возвращается к читателю эстетически обогащенным" (177, с. 14).

Поэтическое слово в поэзии А.Ахматовой представляет собой сложную семантическую структуру с предметно-логическим и коннотативным содержанием, включающим эмоционально-оценочные, эмоционально-экспрессивные и эстетические компоненты значения.

В создании поэтического мира А.Ахматовой немаловажную роль играет такая лингвопоэтическая категория как цветопись. Цветовое слово, выступая в качестве эпитета, становится в точках художественного пространства семантическим ядром, притягивающим семы других частей речи, обозначающих цвет, и служит в поэтическом тексте целям конкретизации или индивидуализации признаков, позволяет представить изображаемое в непосредственной "зримости" или в ореоле субъективных ассоциаций и переживаний.

В художественном воображении А.Ахматовой "рядом стоит и исходный предмет и тот новый образ метафоры или катахрезы, который принимает вольная цветовая стихия после того, как она отдалилась от первоначальных предметов, "вознеслась" над ними и "преобразовалась" в это новое" (350, с.560). Эти преобразования обусловлены не столько объемом производящей основы цветового слова, сколько его способностью вступать в новые лексико-семантические связи, втягиваться в ауру окружающих смыслов, содержательных и эмоционально-настраивающих. Поэтому цветовые ощущения А.Ахматовой вызывают ответные психологические импульсы, усложняющие первоначально воспринятый авторский образ.

Эти психологические импульсы выражают обощенно-символические значения, которые рождаются у цветообозначений белый, черный, красный на основе номинативного, метафорического и традиционно-символических значений. Обобщенно-символические значения, или новые эстетические смыслы, представляют собой, по мнению Л.И.Донецких, высшую степень развития "от прямого номинативного (с нарастанием двуплановости) к образным и переносным и далее к обобщенно-символическим" и характеризуются высокой степенью художественного обобщения, концентрацией эмоциональной и социальной экспрессии, "одновременным присутствием многих ассоциаций, которые трудно отграничить и выделить внутри общего экспрессивно-семантического комплекса. Они помогают перебросить мост из вещного мира в сферу идей, философских обобщений и социальных оценок" (177, с.75),

К важнейшим актуализаторам эстетических смыслов в семантике цветовых прилагательных белый, черный, красный следует прежде всего отнести идейно-художественный и лингвистический контексты, а также нравственно-психологическое состояние А.Ахматовой. Дня этих цветовых слов, обладающих амбивалентностью, характерны как положительно, так и отрицательно окрашенные обобщенно-символические значения, но в большей степени последние, что, безусловно, связано с тематикой поэтических сборников поэтессы (тема одиночества, памяти, предательства, разлуки, войны), авторским заданием и культурно-историческим фоном. Эстетические смыслы, рождающиеся у рассматриваемых цветообозначений могут совпадать или пересекаться в некой смысловой точке - "конец и начало", "рождение и умирание", "полнота жизни и пустота жизни", "любовь и разлука", "торжество и бесславие", "гордость и стыд".

Например, неприятие поэтессой первой мировой войны, страдание и боль за поражение России в этой войне, за сотни тысяч погибших выражают новые обобщенно-символические значения цветовых слов белый, черный и красный, совпадающие в значениях "смерть", 4пустота как страдание причем цветовое прилагательное красный совмещает символику белого и черного в развитии отрицательных эстетических смыслов.

В поэзии А.Ахматовой решающую роль играют не столько мысли в их ясной, законченной форме, сколько соответствующие им интеллектуальные и эмоциональные представления, выраженные многозначной символикой, в том числе цветовой. Проходя через всю поэзию, эти символы обеспечивают непрерывность развития тем и сюжетов, что позволяет исследователям видеть в поэзии А.Ахматовой "роман", "новеллы", "интимный дневник" (10, 17, 20, 31, 52, 63, 70). Цветовые символы, установленные в поэтическом контексте А.Ахматовой, связаны с такими ценностными категориями, как "любовь-разлука", "истина-ложь", "вера-безверие". Заметим также, что некоторые символы ("ветер, заря") сложились задолго до А.Ахматовой, однако получили у нее новое психологическое наполнение (черный ветер - "исцеляющий"освобождающий\ белая вьюга - "освобождение"}.

Нами выделены следующие группы цветовых символов в раннем периоде творчества А.Ахматовой.

I группа. Амбивалентные символы (положительно и отрицательно экспрессивно-эмоционально окрашенные).

1. Белый дом

2. Белый камень

3. Красные листья

II группа. Цветовые символы нально окрашенные.

1. Белая страница

2. Белая стая

3. Белая птица

4. Белая одежда

5. Белые лебеди

6. Белые цветы (левкои, розы, нарциссы, хризантемы)

7. Белые храмы, церкви

8. Белая вьюга жительно экспрессивно-эмоцио

9. Белая зима

10. Белый плат Богородицы

11. Белые ангелы

12. Красный дом

13. Красное вино

14. Червонный венец

15. Черный крест Владимира

16. Черный ветер

III группа. Цветовые символы нально окрашенные.

1. Белая смерть

2. Красный тюльпан

3. Красные черти

4. Красная влага

5. Алый огонь

6. Багровый костер

7. Багровая роса

8. Розовый какаду

9. Черные вороны отрицательно экспрессивно-эмоцио

Ю.Черные ворота 11 .Черные одежды 12.Черные ангелы 13.Черный стыд 14.Черная язва 15.Черная смерть 16.Черная ревность 17.Черный перстень 18.Черный сон

Для цветовых символов I группы характерна реализация в поэтическом контексте отрицательных и положительных обобщенносимволических значений "встреча - разлука", "любовь - одиночество"; для II группы - нейтрализация языковых противопоставлений и развитие положительных эстетических смыслов "светлое воспоминание", "счастливый, радостный", "песенная часть души"; для цветовых символов Ш группы свойственно возникновение общих для всех новых отрицательных символических значений - "утрата\ 1смерть\ "пустота".

Исследование позволяет говорить о следующих тематических цветовых символах в поэзии А.Ахматовой:

1. Символы поэтического дара, творчества, избранничества, нелегкости поэтического пути - белая птица, белые одежды, красное вино, венец червонных роз, багровая роса, мраморный двойник.

2. Символы - предвестники счастья - белые цветы (левкои, розы, нарциссы, хризантемы), красные кленовые листья, белые ангелы, алые зори, красное вино, белый белый Духов день.

3. Символы полноты жизни - белый дом, красный дом.

4. Символы печали, разлуки, ушедшей любви, пустоты - красные листья, багровый костер, черные ворота, белый дом, черные одежды, черная ревность, черный перстень, черный сон.

5. Символы - предвестники несчастья - черные вороны, черные ангелы, красные черти, огненный серафим.

6. Символы наказания - алый огонь, красный Содом, малиновые костры.

7. Символ благородной древности, судьбы - черный крест Владимира.

8. Символы горя, несчастья, смерти - черная смерть, белая смерть, черная язва, черная рана, саван, белая (существительное, абсолют смерти).

9. Символы городского пейзажа - серебристо-белый Исакий, белые колонны Сената, белые храмы, черные набережные, темноводная Нева, черные (чернильные) проруби, черные трубы.

10. Символы деревенского пейзажа - белые церкви, черные поля.

11. Символы паркового пейзажа - черная ель, черные галки.

12. Символ спасения России - белый плат Богородицы.

Для более полного представления роли цветообозначений белый, черный и красный (включая его синонимы) в системе изобразительно-выразительных средств в поэтике А.Ахматовой было проведено статистическое исследование: по формуле С.М.Соловьева (312, с.241) были получены цветовые числа, приведенные в таблице и представленные диаграммой.

Название Цветовое слово Цветовое число всех исполь- Объем сборника Белый Черный Красный зуемых цветообозначений вп.л.

Вечер" 1,20 0,36 0,43 4,30 1,37

Четки" 0,58 0,65 0,58 3,80 1,37

Белая стая" 1,06 0,54 0,64 3,80 2,33

Подорожник" 0,57 0,86 0,43 3,60 0,70

Anno Domini" 0,92 0,82 0,65 4,04 1,83

Итого: 4,33 3,23 2,73 19,54 7,60

Сборники

На основании полученных цветовых чисел определены цветовые гаммы для каждого сборника:

4. "Подорожник" - Черно-бело-красная;

5. "Anno Domini" - Бело-черно-красная,

Общая цветовая гамма, характеризующая ранний период творчества А.Ахматовой, может быть определена как Бело-Черио-Красная. Преобладание белого и черного позволяет сравнить цветопись А.Ахматовой с графикой, литографией.

Показатели цветового числа, полученные для белого, черного, красного, оказались обусловлены психологической "окраской" поэтических сборников.

1. "Вечер". Эмоционально-сюжетная ткань и цвет усиливают друг друга, цветовые слова белый и красный (их цветовое число соответственно С=1,2, С=0,43) реализует положительные символические значения, выступая как символы "чистоты, счастья, радости, заполненности жизни". Через семантические и экспрессивно-эмоциональные трансформации цветовых прилагательных, происходящие в поэтическом контексте, А.Ахматова передает размышления лирической героини о природе собственного любовного чувства. И здесь мы наблюдаем парадоксальное гармоничное "сосуществование" двух планов: с одной стороны, тематика сборника отражает любовь болезненную, лихорадочную, с первыми разлуками и страданиями, но без того трагического надлома, который появится в "Четках", и это подтверждают цветовые числа черного и красного как символов утраты и пустоты (С=0,36), с другой, - это первая девичья любовь светла, несмотря на ее муки, страдания, радостна, живительна. И эти психологические со

Бело-красно-черная; Черно-бело-красная; Бело-красно-черная;

3. "Белая стая" стояния передают обобщенно-символические значения цветообозначения белый - Счастливый, радостный"предвосхищение встречиСильные колебания цветовых чисел для белого и черного связаны с их амбивалентностью, близостью в семантическом пространстве и с идейно-художественным контекстом.

2. "Четки". Господствующее настроение сборника - "это страдание и горе женщины, униженной и брошенной, вынужденной не по своей воле искать собственный источник силы: поэзию-молитву с горьковато-сладким привкусом славы" (69, с. 5 6). Мотивы душевной раздвоенности, подавленности героини создают психологическую обстановку мрачности и темноты. Это обусловило преобладание черного цвета (С=0,65) как символа "утраты, пустоты" и реализацию цветообозначениями белый (С=0,58) и красный (С=0,58) с отрицательными экспрессивно-эмоциональными коннотациями "разлука, смерть". Таким образом, новые эстетические смыслы цветовых слов белый и красный психологически соотносимы с традиционным символическим значением черного цвета,

3. "Белая стая". Сборник отражает размышления героини о творчестве и творческом даре, о любви, безраздельно владевшей ею всегда. Но ушедшая любовь уже не рождает отчаяния и тоски. Наоборот, из горя и печали рождаются песни, которые приносят избавление от боли (69). Героиня испытывает тихую светлую печаль, она с надеждой думает о будущем и черпает силы в своем одиночестве. Ради своей страны "героиня готова пожертвовать "всем", даже "песенным даром". И все же борьба между желанием вручить, "отдать кольцо" возлюбленному или лишиться его во имя прекращения бессмысленной бойни, и сознанием того, что "кольцо - сиречь ее поэтический дар есть не только источник силы, но и звено, связующее ее с Богом", так и не окончена (69, с.68). Эту психологическую самодостаточность отражают символические значения цветовых слов белый (С=1,06), красный (С=0,64) и черный (С=0,54) - "торжественный, праздничный", "судьбонесущий,"поэтический дар\

4. "Подорожник". Стихотворения сборника посвящены прощанию лирической героини со своим прежним "Я", с прошлыми девичьими муками, страданиями. Любовную тему вытесняют события конца первой мировой и гражданской войн, Февральской и Октябрьской революций, оказавшихся гибельными для многих друзей А.Ахматовой. Мрачно-безысходное состояние, которое овладело героиней в городе "печали и гнева", где "белая метит крестами дома", отражают обобщенно-символические и традиционно-символические значения цветовых слов черный (С=0,86), белый (С=0,57), красный (С=0,43). Они реализуют в поэтическом контексте отрицательные коннотации - "смерть", "предательство, измена", "разлука", что позволяет говорить о психологической соотносимости цветовых прилагательных.

5. "Anno Domini". В сборнике отражено осмысление героиней своей судьбы в связи с историческими событиями, происходящими в России. Эти события проецируются на жизнь героини: она ощущает себя забытой, заброшенной, как вещь, но она верит, что наступит рассвет, и черное будет вытеснено белым, светлым, лучи солнца вновь будут золотыми, а не багровыми, кровавыми. Цветовое слово белый выступает символом "песенной части души", "легкой, желанной смерти", "страсти-любви", "покоя" (С=0,92); цветообозначение черный (С=0,82) символизирует "разлуку; одиночество земные страдания"смерть" тысяч русских, погибших в водовороте гражданской войны; красный цвет (С=0,65) выступает символом "настоящего, желанного\ "чувственного", "смерти".

Таким образом, максимум для белого цвета отмечен для сборников "Вечер" и "Белая стая", минимум - для "Подорожника". Для всех трех сборников свойственна реализация положительной психологической символики цветовым прилагательным белый. Для черного цвета максимум отмечен в сборниках "Подорожник", "Anno Domini" (соответственно С=0,86, С=0,82) и минимум в "Вечере" (С=0,36) и реализация отрицательного экспрессивно-эмоционального значения. Для красного цвета (и его синонимов) максимум отмечен в сборниках "Белая стая", "Anno Domini" (соответственно С=0,64, С=0,65), минимум в "Вечере" и "Подорожнике" (С=0,43).

Сила цветописи в поэтических сборниках А.Ахматовой заключается преимущественно в отказе от цветности в пользу психологической сложности, напряженности цвета, выражающего либо движение пылающего чувства либо страдающего сердца. Семантическая и экспрессивно-эмоциональная многозначность цветописи определяется глубиной ахматов-ского подтекста, который, по мнению А.Ахматовой, чем "больше, тем он лучше и ближе людям" (3, т.П, с.231): цвет усиливается эмоционально-сюжетной тканью и одновременно углубляет экспрессию контекстуальной ситуации.

Особенность цветописи как изобразительного средства в поэтике А.Ахматовой проявляется в обрисовке художественных деталей, создании двумя-тремя красками портретов, картин городского и деревенского пейзажей, поражающих своей достоверностью и напоминающих литографию (черный крест Владимира на фоне зеленых лип; серебристо-белый Исакий на фоне черных заводских труб; черная ель на снегу; красные башни Содома на фоне черной горы) - "отдельные цветовые штрихи на общем почти бескрасочном, но светотеневом фоне" (312, с.231).

Таким образом, эстетическое значение цветописи в поэзии раннего периода А.Ахматовой проявляется в

Достоверной вещественности образа,

В многомерном динамичном движении,

В психологическом воздействии.

Вместе с другими языковыми выразительными средствами цветопись как выразительно-изобразительное средство входит в единое русло психологического анализа и создает в поэзии А.Ахматовой то равновесие между "стихией ритма и стихией слова" (350, с.134), между стихией слова и стихией чувства, которое составляет стилистическую доминанту ахматовского поэтического языка, простого и остро волнующего, многосмысленного и психологически многоцветного, и определяет смысловую динамику цветописи великой поэтессы.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Соловьева, Людмила Федоровна, 1999 год

1. Ахматова А.А. Лирика. М.: ХЛ, 1989.

2. Ахматова А.А. Сочинения: В 2- х т. М.; 1986. Т. 2. С.255.

3. Ахматова А.А. Сочинения: В 2- х т. М.: Изд-во "Правда", 1990.2

4. Адмони В. Знакомство и дружба (воспоминания об Анне Ахматовой) // Ленинградская панорама. Л., 1988. С.423-435.

5. Аникин А.Е. Ахматова и Анненский. Заметки к теме. 1-Щ. Новосибирск, 1988-1989. (Препринт).

6. Анненков Ю.П. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. М.: ХЛ, 1991. С.114-138.(Анна Ахматова).

7. Арватов В. Гражданка Ахматова и товарищ Коллонтай // Молодая гвардия. 1923, №4. С. 147-151.

8. Артюховская Н.О. О драматизме ранней лирики Ахматовой // Вестник МГУ. Сер.10. Филология. 1977, №4. С. 15-25.

9. Артюховская Н.О. Акмеизм и раннее творчество Анны Ахматовой (поэт и течение). Дисс. канд. филол. наук. М,. 1981.

10. Артюховская Н.О. О традициях русской психологической прозы в творчестве Анны Ахматовой // Вестник МГУ. Сер.10. Филология. 1981, №2. С. 14-21.

11. Асанова Н.В. Анализ функционирования антонимов семантического поля "грусть, тоска, печаль, радость, веселье" в поэтической речи (на материале стихотворений А.Ахматовой и С.Есенина). Автореф. дисс. канд. филол. наук. М.,1983.

12. Бабаев Э.Г. Пушкинские страницы Анны Ахматовой // Новый мир. 1967, №1. С. 12-14.

13. Белодед И.К. Символика контраста в поэтическом языке Анны Ахматовой // Поэтика и стилистика русской литературы. Л.: Наука. 1971. С.269-279.

14. Берлин И. Встречи с русскими писателями в 1945 и 1956 годах // Звезда. 1990, №2. С.152.

15. Блок А.А. Без божества, без вдохновенья. Сочинения: В 6-ти т. М., 1963. Т.6. С. 174-184.

16. Бражнин И.Я. Сумка волшебника. Л.:Лениздат. 1978.464 С.

17. Бронская Л.И. Концепция личности в раннем творчестве Анны Ахматовой. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Вологда, 1985.

18. Виленкин В. В сто первом зеркале. М.: Советский писатель, 1990. 331С.

19. Виноградов В.В. О символике Анны Ахматовой // Лит. мысль, Вып.1, Пгр., 1922. С.91-138.

20. Виноградов В.В, О поэзии Анны Ахматовой (Стилистические наброски) // Избранные труды. Поэтика русской литературы. М.: Наука, 1976. С.369-459.

21. Вьялицына Н.В. Традиции русской классической поэзии в дореволюционном творчестве Анны Ахматовой (сборники "Вечер", "Четки", "Белая стая"). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Л., 1981.

22. Гаспаров М.Л. Стих Ахматовой: четыре его этапа // Литературное обозрение. 1989, №5. С.26-28.

23. Гинзбург Л.Я. О старом и новом (статьи и очерки). М.: Советский писатель, 1982. С.328-333. (Ахматова. Несколько страниц воспоминаний).

24. Грякалова Н.Ю. Фольклорные традиции в лирике Анны Ахматовой // Русская литература. 1982, №1. С.47-64.

25. Гумилев Н.Г. Четки. Анна Ахматова // Золотое сердце России. Кишинев: Штиинца, 1990. С.623-625.

26. Джанджакова Е.В. "Смуглый отрок бродил по аллее" (о стихотворении Анны Ахматовой) // Русская речь. 1976, №5. С. 16-19.

27. Дмитриев A.A. А.С.Пушкин и язык поэзии А.Ахматовой // Русский язык в школе. 1987, №3. С.64-68.

28. Дмитриев A.A. Лексико-фразеологическое выражение подобия и контраста в поэзии Анны Ахматовой (лингвостилистический анализ). Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1990.

29. Добин Е. Поэзия Анны Ахматовой. Л.: Советский писатель, 1968, 249 С.

30. Жирмунский В.М. Анна Ахматова и А.Блок // Русская литература, 1970, №3. С.57-82.

31. Жирмунский В.М. Творчество Анны Ахматовой. Л.: Наука, 1973. 183 С.

32. Жирмунский В.М. Преодолевшие символизм // Теория литературной поэтики. Стилистика. Л.: Наука, 1977. С.106-134.

33. Ильина А. А.Ахматова в последние годы ее жизни // Октябрь. 1977, №2. С. 107-134.

34. Калачова С.В. Своеобразие стиха ранней А.Ахматовой // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. М., 1984, №4. С. 73-76.

35. Кац Б., Тименчик Р.Д. Музыка и Анна Ахматова. Л.: Советский композитор, 1985. 335 С.

36. Колобаева Л. И мужество, и женственность. О своеобразии лиризма А.Ахматовой И Литературная учёба. 1980, № 1.

37. Коор М. Материалы к библиографии Анны Андреевны Ахматовой (1911-1917) (хронологический указатель) // Труды по русской и славянской филологии. II. Тарту: Изд-во Тартусского унта. 1968. Вып. 209. С.279-294.

38. Левинсон А. Анна Ахматова - русская Марселина // Литературное обозрение. 1989, №5. С.53-55.

39. Лихачев Д.С. Гоголь и Ахматова // Традиции в истории культуры. М.: Наука, 1978. С.223-228.

40. Мандельштам О. Письма о русской поэзии // День поэзии, 1981. М., 1982. С.198.

41. Мандельштам О. Страницы об Анне Ахматовой // Семья и школа. 1989, №6. С.42-46.

42. Марченко А. Путь ахматовской музы // Вопросы литературы. 1967, №12. С.187-191.

43. Мейлах М.Б. Об именах Ахматовой // Russian literature. The Haque. Paris, 1975, №10. C.42-45.

44. Мейлах М.Б, Топоров B.H. Ахматова и Данте // Intern. Journ. of Slavic Ling, and Poetics. The Haque, 1972. C.29-75.

45. Мочульский K.B, Поэтическое творчество Анны Ахматовой // Литературное обозрение. 1989, №5. С.44-52.

46. Найман А. Рассказы о Анне Ахматовой // Новый мир. 1989, №3. С.98-130.

47. Недоброво Н.В. Анна Ахматова И Русская мысль, 1915, №7. Ч,П. С.50-68.

48. Николина H.A. Образ Родины в поэзии Анны Ахматовой // Русский язык в школе. 1989, №2. С.72-79.

49. Озеров Л.А. Анна Ахматова // История советской литературы: В 4-х т. М.: Наука, 1971. Т.4. С.365-389.

50. Обухова О.Я. Образ тени в поэзии Анны Ахматовой // Звезда. 1989, №6. С.29-37.

51. Павловский A.A. Анна Ахматова. Очерк творчества. Л.: Лениз-дат, 1966. 190 С.

52. Павловский A.A. Анна Ахматова. Жизнь и творчество. М.: Просвещение, 1991. 190 С.

53. Паршина Т.А. Поэтический мотив как средство формирования целостности художественной системы Анны Ахматовой. Авто-реф. дисс. канд. филол. наук. Киев, 1992.

54. Сауленко Л.Л. Пушкинские мотивы в поэзии Анны Ахматовой. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Одесса, 1984.

55. Седакова O.A. Шкатулка с зеркалом. Об одном глубинном мотиве А.Ахматовой // Труды по знаковым системам. Тарту: Изд-во Тартусского ун-та, 1985. Вып.17.

56. Симченко O.K. К изучению поэтики Ахматовой и Цветаевой: Словесное поведение лирического героя // Современные проблемы русской филологии. Саратов, 1985. С.53-57.

57. Симченко O.K. "Память" как лейтмотив в творчестве Анны Ахматовой (многообразие идейно-художественных аспектов). Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1985,

58. Скатов Н. Далекое и близкое. М.: Современник, 1981. 292 С.

59. Слинина Э.В. Пушкинские мотивы в царскосельских стихах Анны Ахматовой (два эпиграфа из Пушкина). Пушкинский сборник. Псков, 1973. С.129-139.

60. Смирнов И.И. К изучению символики Анны Ахматовой (раннее творчество) // Поэтика и стилистика русской литературы. Л.: Наука, 1971. С.279-287.

61. Тагер Е.В. Анна Ахматова // Русская литература конца XIX - начала XX века, 1908-1917 гг. М., 1972. С.326.

62. Тименчик Р.Д. Ахматова и Пушкин (разбор стихотворения "Смуглый отрок бродил по аллее") // Уч. зап. Латвийского гос. ун-та. Т.106. Пушкинский сборник. 1968. С.124-131.

63. Тименчик Р.Д. Художественные принципы предреволюционной поэзии Анны Ахматовой. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Тарту, 1982.

64. Тименчик Р.Д. Ранние поэтические опыты Анны Ахматовой // Памятники культуры. Новые открытия, 1979. Л., 1980. С. 140-144.

65. Тименчик Р.Д. Текст в тексте у Акмеистов // Труды по знаковым системам. Тарту: Изд-во Тартусского ун-та, 1981. Вып. 14. С.65-76.

66. Тименчик Р.Д. Чужое слово у Ахматовой // Русская речь. 1989, №3. С.33-36.

67. Тропкина Н.Е. Фольклоризм в творческих исканиях Анны Ахматовой. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Л., 1985.

68. Урбан A.A. Анна Ахматова: "Мне ни к чему одические рати" // Поэтический строй русской лирики. Л.: Наука, 1973. С.254-272.

69. Хейт А. Поэтическое странствие. М.: Радуга, 1991. 382 С.

70. Хренков Д. Анна Ахматова в Петербурге-Петрограде-Ленинграде. Л.: Лениздат, 1989. 221 С.

71. Ходасевич В. А.Ахматова // Литературное обозрение. 1989, №5. С.58-61.

72. Цивьян Т.В. Материалы к поэтике Анны Ахматовой // Труды по знаковым системам. Изд-во Тартусского ун-та. 1967. Вып.198. С. 180-208.

73. Цивьян Т.В. Кассандра, Дидона, Федра: Античные героини - зеркала Ахматовой // Литературное обозрение. 1989, №5. С.73-75.

74. Чуковский К.И. Читая Ахматову (заметки о поэтическом творчестве) // Москва. 1964, №5. С.200-203.

75. Шумарина М.Р. Косвенная референция в поэтической речи (на материале лирики Анны Ахматовой). Автореф. дисс. канд. фи-лол. наук. М., 1990.

76. Эйхенбаум Б. Анна Ахматова // О прозе. О поэзии. Л.: ХЛ, 1986. С.374-440.3

77. Горбачевич К.С., Хабло Е.П. Словарь эпитетов русского литературного языка. Л., 1979.

78. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. М., 1935-1940.

79. Квятковский А.П. Поэтический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1966.

80. Краткая литературная энциклопедия: В 9-ти т. М.: Советский писатель, 1971. Т.6. С.1142-1144.

81. Русская грамматика; В 2-х т /Гл. ред. Н.Ю.Шведова. М.:Наука, 1980. Т.1.С.540.

82. Словарь современного русского литературного языка: В 17-ти т. / Гл. редактор К.С.Горбачевич. М.; Л., 1950-1965.

83. Словарь современного русского литературного языка: В 20-ти т. / Гл. редактор К.С.Горбачевич. Изд-е 2-е, переработ, и дополн. М.: Русский язык. ТХ Т.П. 1991.

84. Словарь русского языка: В 4-х т. / Гл. ред. А.П.Евгеньева. М.: Русский язык, 1985.

85. Словарь синонимов русского языка: В 2-х т. / Под ред. А.П. Ев-геньевой. Л., 1970-1971.

86. Толковый словарь русского языка: В 4-х т. / Под ред. Д.Н. Ушакова. М., 1935-1940.

87. Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А.И.Молоткова. М.: Русский язык, 1967.

88. Эстетика: словарь / Под общей редакцией А.А.Беляева. М.: Политиздат, 1989.4

89. Аксаков К.С. Опыт русской грамматики. Полное собрание сочинений. Т.З.Ч.2. М., 1880.

90. Аверинцев С.С. Ранний Мандельштам // Знамя. 1990, №4, С.2-12.

91. Агостон Ж. Теория цвета и ее применение в искусстве и дизайне. М.: Мир, 1982.181 С.

92. Алимпиева Р.В. Художественно-изобразительная роль алого цвета в поэзии С.Есенина // Уч. зап. Калининградского ун-та. Вып. 1. 1968. С.123-148.

93. Алимпиева Р.В. Художественно-изобразительная роль "синего" и "голубого" цветов в поэзии С.Есенина // Уч. зап. Калининградского ун-та. Вып. 4. 1969. С. 174-184.

94. Алимпиева Р.В. Усиление экспрессивности слов группы "золотой" как наименование цвета в поэзии С.Есенина // Уч. зап. Калининградского ун-та. Вып. IV. 1971.

95. Алимпиева Р.В. Эстетическая значимость группы "желтый" в поэзии С.Есенина // Уч. зап. Калининградского ун-та. Вып. IV. 1971.

96. Алимпиева Р.В. Реализация компонентов семантической структуры слова "красный" в системе образно-поэтической речи // Вопросы семантики. Л.: Изд-во ЛГУ, 1974. Вып.1. С.108-128.

97. Алимпиева Р.В. Семантическая значимость слова и структуры и лексико-семантической группы. JL: Изд-во ЛГУ, 1986. 176 С.

98. Альфонсов В. Слова и краски. М.: Советский писатель, 1966. 241С.

99. Амосова Н.Н. О синтаксическом контексте // Лексикографический сборник. Вып. 5. М., 1962. С.36.

100. Анненский И. Книга отражений. Бальмонт-лирик. СПб, 1906. С.206-207.

101. Арнаудов М. Психология литературного творчества. М.: Прогресс, 1970.653 С.

102. Арнхейм Р. Искусство и визуальное восприятие, М., 1974. 392 С.

103. Арнхейм Р. Динамика архитектурных форм. М., 1984. 192 С.

104. Артемьева Е.Ю. Психология субъективной семантики. М.: Изд-во МГУ, 1980. 126 С.

105. Артюшин А.Н. Цветоведение, М., 1982. 200 С.

106. Афанасьев А.Н. Живая вода и вещее слово. М.: Советская Россия, 1988. 509 С.

107. Аппсенази Г.И. Цвет в природе и технике. М., 1982. 94 С.

108. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955.

109. Бахилина Н.Б. История цветообозначений в русском языке. М.: Наука, 1975.287 С.

110. Бахтин М.М. Слово в поэзии и прозе // Вопросы литературы, 1972, №6. С.54-85.

111. Бахтин М.М. К эстетике слова // Контекст, 1973. М.: Наука, 1974. С.258-281.

112. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М,: ХЛ, 1975. С.88.

113. Бекова C.B. О слове "черный" у М.Горького // Исследования по эстетике слова и стилистике художественной литературы. Л., 1964.

114. Бекова C.B. К проблеме идеологического словаря писателя (се-мантико-стилистический анализ групп слов со значением цвета у А.М. Горького). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Л., 1973.

115. Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы. М.: Просвещение, 1964. С.193.

116. Белинский В.Г. Избранные сочинения. М,: ОГИЗ, 1947. 671С.

117. Белый А. Символизм. М., 1910. С.239.

118. Белый А. Мастерство Гоголя. М.; Л.: ХЛ, 1934. 320С. (Гл. Ш. Изобразительность Гоголя).

119. Беляева Н.Д. Прилагательные, обозначающие цвет, в произведениях Ильфа и Петрова. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Л., 1977.

120. Бистрова Е.А. Парадигматические отношения слов (на материале прилагательных цвета) // Известия АН СССР. Сер. общественных наук, 1971. Вып.4. С.74-78.

121. Блок A.A. Собрание сочинений: В 6-ти т. Л.:ХЛ., 1982. Т.4. С.7-11. (Слова и краски).

122. Бобыль C.B. Семантико-стилистические свойства русских цвето-обозначений (на материале советской поэзии). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Днепропетровск, 1984.

123. Бодрова Т.И. Прилагательные цвета в произведениях А.С.Пушкина (красный и черный) // Вопросы русского языкознания. Душанбе, 1973. С.3-20.

124. Болтенкова H.A. Лексика со значением цвета в романе А.Фадеева "Молодая гвардия" // Программа и краткое содержание докладов

125. X научно-метод. конференции Сев.-Зап. зонального объединения кафедр рус. яз. пед.ин-тов. Л.: Изд-во ЛГУ, 1968. С.170-172.

126. Борисова М.Б. Смысловая двуплановость слова в драматургии МХорького // Исследования по эстетике слова и стилистике художественной литературы. Л.:Изд-во ЛГУ, 1964. С.42-51.

127. Борисова М.Б. Индивидуальное в семантике слова и отражение его в словаре МХорького // Очерки по русскому языку и стилистике. Саратов, 1967. С.184.

128. Бородина М.А., Гак В.Г. К типологии и методике историко-семантических исследований. М.:Наука. 226 С.

129. Брагина A.A. "Цветовые" определения и формирование новых значений слов и словосочетаний // Лексикология и лексикография. М.:Наука, 1972. С.73-105.

130. Брюсов В. Избранные сочинения: В 2-х т. М.: ХЛ, 1955. Т.1.

131. Булаховский Л,А. Деэтимологизация в русском языке // Труды Института русского языка. М., 1949. Т.1.

132. Бутырин K.M. Проблема поэтического символа в русском литературоведении (XIX-XX вв) // Исследования по поэтике и стилистике. Л.:Наука, 1972. С.248-261.

133. Вандриес Ж. Язык. М.,1937. С.17.

134. Василевич А.П. Цветонаименования как характеристика языка писателя // Уч.зап.Тартусского ун-та. Lingvistica. XIV, 1981. Вып.585.

135. Василевич А.П. Исследование лексики в психолингвистическом эксперименте (на материале цветообозначений в языках разных систем). М.:Наука, 1987. 141С.

136. Веккер Л.М. Психические процессы. Л.,1981. Т.З. 323С.

137. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л.: ХЛ, 4.1. 1940. С.84. (Из истории эпитетов. Психологический параллелизм и его формы в отражении поэтического стиля).

138. Винарская E.H. Выразительные средства текста (на материале русской поэзии). М.:Высш. школа, 1989. С.46.

139. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. Мл Наука, 1959. 653С.

141. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. М.: Наука, 1963. 255С.

142. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М.:Наука, 1971. С.6.

143. Виноградов В.В. Русский язык (грамматическое учение о слове). Изд-е 2-е. М.: Высшая школа, 1972. 614С.

144. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова // В.В.Виноградов. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М.,1977. С. 162-192.

145. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М.,1959.

146. Винокур Г.О. Об изучении языка литературных произведений // Избранные работы по русскому языку. М.,1959. С.388-393.

147. Винокур Г.О. О языке художественной литературы. М.:Высш. школа, 1991. 447С.

148. Волков Н.В. Цвет в живописи. М.: Искусство, 1984. С.115-135. (ГлЛП. Обогащение чувства цвета и живописи).

149. Вольф Е.М. Грамматика и семантика прилагательных на материале иберо-романских языков. М., 1978. С.З.

150. ВундтВ. Введение в психологию. М., 1912. 152С.

151. Выготский Л.С. Развитие высших психических функций. М., 1960. 500C.

152. Гак В.Г. Краски // Сопоставительная лексикология. М.: Изд-во "Международные отношения", 1977. С.192-201.

153. Галеев Б.М. Содружество чувств и синтез искусств. М.:3нание, 1982, №2. 64С.

154. Галкина Г.С., Цапникова В.М. Некоторые особенности системы цветообозначений в романе Л.Н.Толстого "Война и мир" // Проблемы языка и стиля Л.Н.Толстого. Тула, 1974. С.272-280.

155. ГартманН. Эстетика. М.: ИЛ, 1958. С.152,

156. Гей Н.К. Искусство слова. О художественности литературы. М.:Наука, 1967. 363С.

157. Гей Н.К. Художественность литературы. Поэтика. Стиль. М.-.Наука, 1975.471С.

158. Гельгардт Р.Р. Теоретические основы исследования художественной речи. Избранные статьи. Калинин, 1967. С. 131.

159. Гете И.В. К учению о цвете (Хроматика) // Избранные сочинения по естествознанию. М.; Л.: АН СССР, 1957. С.261-342.

160. Гете И.В. Об искусстве. М.:Искусство, 1975. С.38.

161. Гинзбург Л.Я. О лирике. Л.,1974. С.342-349. (Вещный мир).

162. Гинзбург Л.Я. О старом и новом (статьи и очерки). М.: Советский писатель, 1982. 347С.

163. Глотова В.И. Колористическое формообразование в архитектуре. Харьков, 1987. 133С.

164. Горюнов B.C., Тубли М.П. Архитектура эпохи модерна. СПб, 1992. 359С.

165. Грановская М.Н. Прилагательные, обозначающие цвет, в русском языке XVII-XX вв. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М.,1964.

166. Григорьев В.П. Поэт и слово. Опыт словаря.М.,1973.

167. Григорьев В.П. Поэтика слова. М.: Наука, 1979. 343С.

168. Григорьев В.П. К вопросу об анализе языка поэтического текста //ВЯ, 1979,№3. С.7-19.

169. Григорьев В.П. С позиций лингвистики // Психология процессов художественного творчества. Л.: Наука, 1980. С.234-237.

170. Григорьева А.Д. Слово в поэзии Тютчева. М.:Наука,1980. 247 С.

171. Громов П.П. А.Блок. Его предшественники и современники. М.; Л.: Советский писатель, 1966. 568С.

172. Дерибери М. Цвет в деятельности человека. М.: Изд-во литературы по строительству, 1964.183С.

173. Джадд Д.Б., Вышецки Г. Цвет в науке и технике. М.,1978. 592С,

174. Джанджакова Е.В. Семантика слова в поэтической речи. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1974.

175. Дмитриева H.A. Винсент Ван Гог. М.: Наука, 1980. 397 С.

176. Донец H.A. Элементы цветописи у МГорысого (на материале рассказов "По Руси" и "Сказок об Италии") // Вопросы грамматики и стилистики. Рига: Изд-во Латвийского гос. ун-та, 1967. С.57-78.

177. Донецких Л.И. Семантическое своеобразие и стилистические функции имен прилагательных в трилогии К.Федина. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Л., 1966.

178. Донецких Л.И. Реализация эстетических возможностей имен прилагательных в тексте художественных произведений. Кишинев: Штиинца, 1980. 160С.

179. Донецких Л.И. Реализация эстетических возможностей имен прилагательных в тексте художественных произведений. Авто-реф. дисс. докт. филол. наук. Л., 1981.

180. Донецких Л.И. Эстетические функции слова. Кишинев: Штиин-ца, 1982. 153С.

181. Донецких Л.И. Слово и мысль в художественном тексте, Кишинев: Штиинца, 1990.165С.

182. Долгополов Л.К. Творческая история и историко-литературное значение романа А.Белого "Петербург" // А.Белый, Петер-бург.М.:Наука, 1981. С.525-624.

183. Дробышева Л.Я. Стилистическая роль прилагательных в романе Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" // Уч. зап. Омского пед, ин-та. 1970. Вып.53. С.3-23.

184. Жирмунский В.М. Теория литературной поэтики. Стилистика. Л.:Наука, 1977. С. 173.

185. Жолковский А.,Щеглов Ю. Структурная поэтика - порождающая поэтика // Вопросы литературы. 1967, №1. С.82.

186. Завадская Е.В. Ut pictura poesis Андрея Белого // Андрей Белый. Проблемы творчества. М., 1990. С.461-469.

187. Завалишина Д.Н., Ломов Б.Ф., Рубахин В.Ф. О системном строении когнитивных процессов // Психологические проблемы переработки знаковой информации. М.: Наука, 1977. С.49-57.

188. Зайцев А. Наука о цвете и живопись. М.,1986.158С.

189. Есенин С. Собрание сочинений: В 2-х т. М.: Современник, 1990. Т.1.

190. Загоровская О.В. Эстетические функции языка и эстетическая значимость слова в художественном тексте (на материале цикластихотворений А.Блока "Снежная маска"). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Воронеж, 1977.

191. Загоровская О.В. Эстетическая функция языка и ее речевая реализация // Методы и приемы научного анализа в филологических исследованиях. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1978. С.13-18.

192. Загоровская О.В. Эстетическая функция языка в соотношении с его основными функциями // Коммуникативная и поэтическая функции художественного текста. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1982. С.3-5.

193. Зарицкий С.С. Слово, понятие и значение и их отражение в словаре писателя // Тезисы докладов межвузовского симпозиума составителей словаря Горького. Киев, 1966. С.26.

194. Зубова JI.B. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. 261 С. (Гл. III. Цветообозначения в поэзии М Цветаевой).

195. Измайлов Ч.А. Восприятие цвета (механизмы и модели). Автореф. дисс. канд. психолог, наук. М., 1985.

196. Иванов Вяч. В. О взаимоотношении символизма, предсимволиз-ма и постсимволизма в русской литературе и культуре конца XIX-нач. XX века // Литературный процесс и развитие русской культуры XVIII-XX вв. Таллинн, 1985.

197. Испанская песенная поэзия: Сборник /Составитель Н.Р. Малиновская и др. М.: Радуга, 1987. 246С.

198. Кандинский В. О духовном в искусстве. Л.: Изд-во "Архимед", 1990.82 С.

199. Карпенко М.А. Горьковские слова-символы в произведениях писателя и в современном литературном языке // Словоупотребление и стиль М.Горького. Л.: Изд-во ЛГУ, 1968. С.64-76.

200. Качаева J1.A. Об особенностях использования прилагательного "желтый" в языке А.И.Куприна // Уч. зап. МГПИИИЯ им. МТореза. 1970, №58. С.108-113.

201. Качаева J1.A. Лексика цвета в произведениях А.Твардовского, М.Исаковского, А.Суркова // Проблемы теории и методики языка. Ярославль: Изд-во ЯГУ, 1980. С.17-23.

202. Качаева Л.А. Смысловая структура слова в семантико-стилистической системе М.Горького. Автореф. дисс. докт. фи-лол. наук. Горький, 1985.

203. Кацнельсон С.Д. Содержание слова, значение и обозначение. М.; Л., 1965. С.53.

204. Клар Г. Тест Лютера: психологическая характеристика восьми цветов // Магия цвета. Харьков: Сфера-Сварог, 1996. С.3-39.

205. Ковалевская Е.Г. Анализ текстов художественных произведений. Л., 1976.

206. Ковалевская Е.Г. Семантическая структура слова и стилистическая функция слова//Языковое значение. Л., 1976.

207. Ковалевская Е.Г. Слово в языке и художественной речи // Лингвистические основы аспекта школьной программы "Развитие речи". Л., 1979.

208. Ковтун Л.С. О специфике словаря писателя // Словоупотребление и стиль М.Горького. Л.: Изд-во ЛГУ, 1962. С.41-53.

209. Кожевникова H.A. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века. М.: Наука, 1986. 252 С.

210. Козина H.A. К проблеме символа у Горького (Семантико-стилистический анализ пейзажных зарисовок в цикле рассказов "По Руси"). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Саратов, 1976.

211. Козлов C.J1. К поэтике заглавий в русской литературе первой половины ХХв. // Вопросы жанра и стиля в русской и зарубежной литературе. М., 1979.

212. Колесов В. История русского языка в рассказах. М.: Акалис, 1994. 167 С.

213. КолшанскийГ.В. О природе контекста // ВЯ, 1959, №4. С.47.

214. Кондаков И.В. Цвет в природе и искусстве // Художественное творчество. Вопросы комплексного изучения. Л., 1986. С.100.

215. Кононенко В.И. Несказанное, нежное, синее (поэтические номинативы в творчестве С.Есенина) // Русская речь. 1979, №2. С.63-68.

216. Корсунская Т.Г., Фридман Х.Х., Черемисина М.И. О системе цветообозначений в русском, английском и немецком языках // Уч. зап. Горьковского ин-та иностр. языков. 1963. Вып.25. С.99-102.

217. Кравец В.И. Колористическое формообразование в архитектуре. Харьков, 1987.133 С.

218. Кравков C.B. Цветовое зрение. М.: Наука, 1951.175 С.

219. Красиков С. Легенды о цветах. М.: Молодая гвардия, 1990. 303С.

220. Краснова Л.В. Поэтика Александра Блока. Львов: Изд-во ЛГУ, 1973. С.136-176. (Символика цвета).

221. Краснова Л.В. Символика белого и красного цветов в поэтике А.Блока// Филологические науки. 1976, №4.

222. Кузмин М. Стихотворения и поэмы. М.: Молодая гвардия, 1992. Вып. 18.

223. Куликова И.С. Семантико-стилистическая характеристика атрибутивных именных словосочетаний (на материале световых и цветовых прилагательных в произведениях К.Г.Паустовского и М.МЛришвина). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Л., 1966.

224. Куликова И.С. Две цветовые картины // Русская речь. 1971, №3. С.10-17.

225. Куликова И.С. Эстетическое значение слова и контекст // Лингвистические основы аспекта школьной программы "Развитие речи". Л., 1979. С.73-78.

226. Купина H.A. Сущность и возникновение метафоры. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Орел, 1968,

227. Курилович Е.В. Заметки о значении слова // ВЯ, 1955, №3. С.75.

228. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М.: ИЛ, 1962.

229. Курланд Р., Матус Л. Символическое значение слова в поэзии (на материале слов "черный" и "белый" У М.Цветаевой и слова "зима" у А.Тарковского) // Современные проблемы русской филологии. Саратов: Изд-во СГУ, 1985. С.91-94.

230. Куслик A.M. Семантическая структура прилагательных, обозначающих цвет, в современном немецком языке // Уч, зап. J11 ПИ им. АЛГерцена. Т.217.1960. С.147-172.

231. Ларин Б.А. О разновидностях художественной речи // Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974. С.32.

232. Ларин Б.А. Рассказ М.Шолохова "Судьба человека" // Опыт анализа формы // Нева. 1959, №9. С.204.

233. Леви-Стросс К. Культура как система // Семиотика и искусство-метрия. М.: Мир, 1972. С.25-50.

234. Левин Ю.И. О некоторых чертах плана содержания в поэтических текстах // Структурная типология языков. М., 1966. С.213.

235. Леонтьев A.A. Восприятие как психологический процесс // Психолингвистическая и лингвистическая природа текста и особенности его восприятия. Юев: Binja школа, 1979. С.23,26.

236. Лилич Г.А. О слове "серый" в творчестве М.Горького // Словоупотребление и стиль М.Горького. Л.:Изд-во ЛГУ, 1962. С. 120-135.

237. Лилич Г.А. Развитие обобщенно-символического значения у слов "грязь", "грязный" в произведениях М.Горького // Словоупотребление и стиль М.Горького. Л.: Изд-во ЛГУ, 1968. С.24-37.

238. Литвин Ф.А. Многозначность слова в тексте и виды контекста // Вопросы лексикографии. Новосибирск: Наука, 1977. С. 124-141.

239. Лопатин В.В. Коричневый в черноту, синий в лиловость (о языке прозы Ю.Нагибина) // Русская речь. 1980, №3. С.55-61.

240. Лосев А.Ф. К вопросу об окказиональном значении слова в поэтической речи // Известия АН СССР. Сер. ЛЯ. 1970. Т. XXIX. Вып. 5.

241. Лосев А.Ф. Проблема символа в связи с близкими к нему литературоведческими категориями // Известия АН СССР. Сер. ЛЯ. 1970. T.XXIX. Вып.5.

242. Лосев А.Ф. Проблема вариативного функционирования живописной образности в художественной литературе // Литература и живопись. Л., 1982. С.35.

243. Лосев А.Ф., Шестаков В.П. История эстетических категорий. М., 1965.

244. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Л.: Просвещение, 1972.270 С.

245. Люлько Н.П. Цвет в пейзажах К.Паустовского // Русская речь. 1967, №6.

246. Магия цвета / Отв. за выпуск Зайков С.Ф. Харьков: АОЛ "Сфера", 1996.

247. Максимов Д.Е. Поэзия и проза Александра Блока. Изд-е 2-е, до-пол. Л.: Советский писатель, 1981. 552 С.

248. Максимов Д.Е. Русские поэты начала XX века. Л., 1986.

249. Максимов Д.Ю. О соотношении ассоциативных и конструктивных связей слова в стихотворной речи // Русский язык. Сб. ст. М.: МГПИ им В.И. Ленина, 1985. С.216-230.

250. Максимова М.К. Переносное значение слов, обозначающих цвет, в языке произведений А.И.Герцена // Уч. зап. ЛГПИ им. А.И.Герцена. Т.293, Теория и методика преподавания русского языка, 1968. С.69-93.

251. Малаховский Е.А. Из наблюдений над использованием имен прилагательных в лирике Ф.И.Тютчева // Очерки по русскому языку и стилистике. Саратов: Изд-во пед. ин-та, 1967. С.28-40.

252. Малиновский Е.А. К эволюции поэтического языка С.Есенина (цветообозначения в ранних и поздних стихотворениях поэта) // Материалы конференции по общему языковедению (к 75-летию проф. Е.Д.Поливанова). Самарканд, 1966. С.21-25.

253. Малоземова И.И. Идейно-художественная роль цветовой символики в рассказе А.Н.Толстого "Древний путь" // Проблемы идейно-художественных ценностей. Саратов: Изд-во СГУ, 1977, Вып.4.

254. Марченко А. Поэтический мир Есенина. М., 1972. С. 187-191.

255. Мейлах Б.С. Психология художественного творчества: предмет и пути исследования // Психология процессов художественного творчества. Л.: Наука, 1980.

256. Миллер-Будницкая Р.З. Символика цвета, синэстетизм в поэзии на основе лирики А.Блока // Известия Крымского пед. ин-та, 1930. Т.З.

257. Миронова Л.Н. Проблема цвета в искусстве // Современная наука о цвете и проблемы цветового предпочтения. М., 1989. С. 11-13.

258. Миронова Л.Н. Семантика цвета // Цвет. Материалы. Дизайн. М., 1989. С.11-15.

259. Миронова Л.Н. Семантика цвета в эволюции человека // Проблемы цвета в психологии. М.: Наука, 1993, С.172-188.

260. Михеев A.B. Психолингвистические исследования семантических отношений (на материале слов-цветообозначений). Авто-реф. дисс. канд. филол. наук. М., 1983.

261. Москович В.А. Семантическое поле цветообозначений (опыт типологического исследования семантического поля). Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1964.

262. Мревлишвили М.Н. О языке русских писателей. Тбилиси: Изд-во ТГУ, 1972. С. 139-140.

263. Мукаржовский Я. Эстетическая функция, норма и ценность как социальные факты // Труды по знаковым системам. Тарту: Изд-во Тартусского ун-та, 1975. Вып.7.

264. Мурина Е.Б. Проблемы синтеза пространственных искусств. М.: Искусство, 1982. С.8.

265. Надиров С.С. Цветовые прилагательные в стихах А.Блока // Русский язык в школе. 1970, №6. С.3-6.

266. Надиров С.С. Имя прилагательное в поэзии Александра Блока (лексико-стилистический анализ). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Тбилиси, 1985.

267. Налимов В.В. В поисках новых смыслов. М.: Прогресс, 1993. 280С.

268. Неволина Л.И., Щербакова И.И. Поэтика цвета в трилогии А.Н.Толстого "Хождение по мукам" // А.Н.Толстой. Проблемы творчества. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1990. С.124-151.

269. Некрасова Е.А. Синее, голубое у С.Есенина // Русская речь. 1979, №4. С.37-41.

270. Никитина Е.И. Русская поэзия на рубеже двух эпох. Саратов: Изд-во СГУ, 1970.

271. Нюберг Н.Д. Курс цветоведения. М, 1932,191 С.

272. Образ человека и индивидуальность художника / Отв. ред. Б.И.Зингер. Л.: Наука, 1984. С.72.

273. Озеров Л.А. Перепутья: из истории русской поэзии начала XX века. М.:ХЛ, 1976.386 С.

274. Оррас Б.А. О задачах стилистической характеристики частей речи // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1959, №1. С.82.

275. Оррас Б.А. Стилистические функции имен прилагательных в языке прозы М.Горького. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1959.

276. Очерки языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль / Отв. ред. В.П.Григорьев. М.: Наука, 1990. С.15.

277. Павлов В.М. О разрядах имен прилагательных в русском языке it ВЯ, 1960, №2.

278. Памятники мировой эстетической мысли. Т.З. М., 1967. С.254.

279. Панченко А.М. О цвете в древней литературе восточных и южных славян. - ТОДРЛ, 1968. Т. ХХШ. С.9.

280. Паршина В.Л. Атрибутивные словосочетания с прилагательными "желтый, золотой, золотистый" в поэзии второй половины XIX века // Проблемы теории и методики языка. Ярославль: Изд-во ЯГУ, 1980. С.31-37.

281. Петренко В.Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: исследование форм репрезентации в обыденном сознании. М.: Изд-во МГУ, 1983.177 С.

282. Петренко В.Ф. Психосемантика анализа. М.: Изд-во МГУ, 1988. 208 С.

283. Петренко В.Ф., Кучеренко В.В, Взаимосвязь эмоций и цвета // Вестник МГУ. Сер. 14. Психология. 1988, №3. С.70-82.

284. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1956. С.84.

285. Пименова М.В. Семантика цветообозначений по памятникам древнерусской литературы (на материале травников, лечебников, иконописных подлинников). Автореф. дисс. канд. филол. наук. Л., 1987.

286. Платек Я. Верьте музыке. М.: Советский композитор, 1978.

287. Покровский М.М. Семасиологические исследования в области древних языков. М. 1896. С.21.

288. Полищук Г.Г. Цветовые прилагательные в рассказах Паустовского // Очерки по русскому языку и стилистике. Саратов: Изд-во СГУ, 1967. С.46-51.

289. Поляков М.Я. Вопросы поэтики и художественной семантики. М.: Советский писатель, 1978. 445 С.

290. Потебня A.A. Мысль и язык // Эстетика и поэтика. М., 1976. С.174.

291. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. М., 1958. С.20.

292. Поцепня Д.М. О единстве эстетических свойств слова в поэзии и прозе А.Блока // Вопросы стилистики. Саратов: Изд-во СГУ, 1972. Вып.4. С.75.

293. Поцепня Д.М. О языке прозы А,Блока. (Эстетическое начало в статьях, рецензиях, заметках поэта). Автореф. дисс. канд. фи-лол. наук. Л., 1973.

294. Пуриче М.П. Цветовые наименования в говорах молдавского языка. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Кишинев: КГУ, 1969.

295. Ревзина О.Г. От стихотворного языка к стихотворному идиолекту // Очерки языка русской поэзии XX века. М., 1990.

296. Рыбакова И.В. Эпитеты со значением цвета в художественной прозе Пушкина и Лермонтова // Вопросы русского языка. Стилистика и методика русского языка. Ярославль: Изд-во ЯГУ, 1969. ВыпЛ. С.56-83.

297. Рыньков Л.Н. Именные метафорические словосочетания в языке художественной литературы XIX в. Послепушкинский период. Челябинск, 1975.

298. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1989.485 С.

299. Сакулин П.Н. Филология и культурология. М.: Высш. школа, 1990. 240 С.

300. Семенова О.Н. Семантическая композиция лирического цикла // Преподавание литературного чтения в эстонской школе. Таллинн. 1981. С.93.

301. Серов Н.В. Хроматизм мира. Л., 1990. 351 С.

302. Сеченов И. Избранные философские и психологические произведения. М.: ОГИЗ, 1947. С.375.

303. Сильман Т. Подтекст - это глубина текста // Вопросы литературы. 1969, №1.

304. Сильман Т. Заметки о лирике. Л.: Советский писатель, 1977. 223С.

305. Сиротина В.А. Изменения семантической структуры слова в художественной речи // Вопросы стилистики. Саратов: Изд-во СГУ, 1972. Вып.5. С.45.

306. Славиньский Я. К теории поэтического знака // Структурализм: "за" и "против". М., 1975.

307. Служевская И.П, Проблема искусства в поэзии 20-60-характеристика годов. Автореф. дисс. канд. филол. наук. Ташкент, 1983.

308. Смирницкий А.И. Значение слова //ВЯ, 1955, №2. С.87-88.

309. Смирнов И.И. Причинно-следственные структуры поэтических произведений // Исследования по поэтике и стилистике. Л.: Наука, 1972. С.212-248.

310. Соколова Л.Ф. Колоративная лексика в поэзии Есенина // Теория поэтической речи и поэтической лексикографии. Щадринск, 1971.№161.

311. Соловьев С.М. Цвет и жанр в произведениях Пушкина // Русская речь. 1976, №3. С.24-28.

312. Соловьев С.М. Изобразительные средства в творчестве Ф.М.Достоевского. М.: Сов. писатель, 1979. 350 С.

313. Сулименко Н.М. Качественные прилагательные в их отношении к типам лексических значений. Автореф. дисс. канд. филол. наук. JL, 1966.

314. Сулименко Н.М. Типы лексических значений и обусловленные ими стилистические функции качественных прилагательных в романе МХорького "Жизнь Клима Самгина" // Уч. зап. ЛГПИ им. А.И.Герцена. 1969. Т.32.

315. Суровцева М.А. К истории цветовых значений в древнерусском языке XI-XVI вв. Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1967.

316. Суханова JI.B. Цветовые прилагательные в повести И.А.Бунина "Деревня" // Русская лексика в литературно-художественной и профессионально-терминологической сфере. Владимир: Изд-во пед. ин-та. 1978. С.65-73.S

317. Тагер Е.Б. О стиле Горького // Уч. зап. Московского городского пед. ин-та им. В.П.Потемкина. 1952. Т.ХХ. Вып. 2. С.137.

318. Тахо-Годи A.A. Солнце как символ в романе Шолохова "Тихий Дон" // Научный доклады высшей школы. Филологические науки. 1977, №2. С.8.

319. Тернер В. Проблема цветовой классификации в примитивных культурах // Семиотика и искусствометрия. М.: Мир, 1972. С.50-81.

320. Терновская О., Журавлев А. Цвет в творчестве раннего Маяковского // Русский язык в школе. 1973, №3. С.11-13.

321. Тойшибаева Г.П. Цветовая лексика в художественном тексте (на материале произведений Достоевского). Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1990.

322. Трифонова С.В. О прямом и образном употреблении слова "голубой" у М.Горького // Словоупотребление и стиль М.Горького. JI.: Изд-во ЛГУ, 1962. С.136-147.

323. Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного текста. М., 1965, С.66.

324. Урванцев Л.П. Психологизм восприятия цвета. Ярославль, 1981. 66 С.

325. Уфимцева A.A. Слово в лексико-семантической структуре языка. М., 1968. С.221,227.

326. Фадеева Т.А. Слово в поэтической речи (на материале словоупотребления В.А.Луговского // Лингвистические проблемы программы "Развитие речи". Л., 1979.

327. Федоров A.B. Иннокентий Анненский. Л.: ХЛ, 1984. 255С.

328. Федин К. Писатель. Искусство. Время. М.: Советский писатель, 1957.

329. Филин Ф.П. Проблемы исторической лексикологии русского языка (древний период) // Славянское языкознание: IX Международный съезд славистов, Киев, 1983. С. 271.

330. Фрилинг Г., Ауэр К. Человек - свет - пространство. Прикладная цветопсихология. Сокр. перевод с нем. О.В.Гавалова. М,: Строй-издат, 1973.117 С.

331. Фрумкина P.M. О методе изучения семантики цветообозначений // Семиотика и информатика, 1978. Вып. 10.

332. Фрумкина P.M. Цвет. Смысл. Сходство. Аспекты психолингвистического анализа. М.: Наука, 1984.174С.

333. Хейзинг Ч. Осень Средневековья. М., 1987. 539 С.

334. Храпченко М.Б. Природа эстетического знака // Контекст, 1976. Литературно-теоретические исследования. М.: Наука, 1977. С.6-40.

335. Хрулев В.И. Цвет и его функции в повести А.Грина "Алые паруса" // Писатель и время. Ульяновск, 1975. Вып.1.

336. Цыганенко Г.П. О разрядах имен прилагательных. Донецк, 1961.

337. Чагдуров С.Ш. О выразительности слов в художественной прозе. Улан-Удан, 1958. С.84.

338. Черемисина Н.В. Условия контекстной реализации индивидуально-авторского значения слова // Русский язык в школе. 1969, №3.

339. Чернухина И.Я. Экспрессивность лирического стихотворения и образ автора // Вопросы теории и истории лирики. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1988. С.104-112.

340. Чистякова JI.M. Красный в поэтическом языке В.Маяковского // Труды по русскому языку. Л., 1969.

341. Шаронов В.В. Свет и цвет. М.: Гос. изд-во физ.-мат. наук, 1961. 312 С.

342. Шемякин Ф.Н. К вопросу об отношении слова и наглядного образа (цвет и его название) // Известия АПН РСФСР. 1960. Вып. ИЗ.

343. Шмелев А.Г. Введение в экспериментальную психосемантику. М.: Изд-во МГУ, 1983. 158 С.

344. Шмелев Д.Н. Очерки по семасеологии русского языка. М., 1964.

345. Шмелев Д.Н. О типах лексических значений слова // Проблемы современной филологии. М.: Наука, 1965. С.288-293.

346. Шрамм H.A. Принципы семантической классификации качественных прилагательных в русском языке // Вопросы семантики. Л., 1974. Вып.1.

347. Шрамм H.A. Очерки по семантике качественных прилагательных. Л., 1979.

348. Шульская О.В. О символике в поэзии А.Межирова и Е. Виноградова И Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1979. С.255-273.

349. Щерба Л.В. Опыты лингвистического толкования стихотворений, I, II // Избранные работы по русскому языку. М, 1957.

350. Эйзенштейн С.М. Избранные произведения: В 6-ти т. М.: Искусство, 1964. Т.З. С.560.

351. Юрик В.А. Опыт структурного анализа поля цвета в русском и латышском языках // Уч. зап. Латвийского гос. ун-та. Филологические науки, 1958. Т. XXV. Вып. 1ПА. С. 185-198.

352. Язикова Ю.С. Красный цвет в Окуровском цикле М.Горького // Вопросы теории и истории языка. Л., 1960.

353. Язикова Ю.С. Особенности поэтического слова // Вестник ЛГУ, Языкознание, 1963. Вып. 2, №8. С. 97-104.

354. Язикова Ю.С. Лексические связи в контексте художественного произведения // Исследования по эстетике слова и стилистике художественной литературы. Л.: Изд-во ЛГУ, 1964.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Сборник «Anno Domini»

«Anno Domini» - пятая книга стихов А. Ахматовой, завершает первый период творчества поэта (1907 - 1925) и некоторым образом предвещает стихотворения, которые она собиралась написать во второй половине своей жизни. Первоначально книга называлась «Anno Domini MCMXXI», что в переводе с латинского означает «В лето Господне 1921». Почти все стихотворения, входящие в эту книгу, были написаны в 1921 году. Впоследствии количество стихотворений увеличилось вдвое, так как туда вошли произведения периода с 1913 по 1919 годы, 1922 года и более поздние - «Мелхола», «Сказка о черном кольце».

Критика встретила книгу по-разному. Г. Лелевич обвинил А. Ахматову в «мистическом национализме» , М. Кузмин, Ю. Тынянов, М. Шагинян увидели в этой книге «перепевы старой ахматовской манеры» .

Но на самом деле в творчестве А. Ахматовой наметилась кризисная ситуация. И это уловил К. Мочульский, который отметил «безысходность тоски, ужас одиночества, вечную разлуку и напрасное ожидание как душевное состояние лирической героини . «Однако К. Мочульский верно заметил, что «из этого проклятого круга любви и ненависти выводят поэта сверхличные чувства - любовь к родине и вера в свое призвание» .

Основная масса стихов книги написана в 1921 году. Это, как нам известно, год потерь для А. Ахматовой: она пережила смерти родного брата, своего первого мужа Н. Гумилева, А. Блока, о котором говорила как о «памятнике началу столетия», а его смерть, должно быть, означала конец целой эры. Однако само существование «Anno Domini» свидетельствует о факте, что А. Ахматова поддерживала себя писанием поэзии.

Мир, в котором вынуждена жить лирическая героиня, - ненадежный, опасный мир. А. Ахматова принадлежала к тому общественному классу, который свергла, экспроприировала революция. Отсюда эти мотивы разрушенного бытия. Но правильнее считать иначе: «Ахматова принадлежала прежде всего к миру сложившейся за века культуры, вечных, нравственных ценностей, высоких представлений о личности. Этот мир имел не столько социально-классовое, сколько общечеловеческое происхождение. Он понес невосполнимый урон в ходе революции. Его потери были той ценой, которую страна заплатила за революционный эксперимент. Крушение этого мира общечеловеческих ценностей наполнило поэзию Ахматовой ощущением катастрофы» .

Следовательно, главным предметом художественного осмысления, поэтических раздумий А. Ахматовой стала именно судьба сверстников и современников, людей ее круга. «Это поколение, сложившееся в одном мире, для одной жизни, в других обстоятельствах: вступив в жизнь в дооктябрьском мире общечеловеческих, нравственных ценностей, высоких представлений о личности, ее достоинстве и долге, оно оказалось затем в мире обнаженной и торжествующей, утверждающей свои права социальной борьбы. Мысль об этой судьбе стала как бы фокусом если не всех, то основных, главных поэтических тем, творческих замыслов Ахматовой» .

Книга названа «Anno Domini». Почему же «В лето Господне», а не «В лето Господне 1921»? Наверное, потому, что не только 1921 год, но и другие тяжкие времена достойны внимания, оплакивания, памяти. Любая несправедливость не может предаваться забвению.

Попытаемся найти внетекстовые ассоциации к словам заглавия. В связи с этим необходимо рассмотреть параллели:

  • 1) между совпадающими по звуковой организации словами «Anno» и «Анна»;
  • 2) между значениями этих слов и их производных: «Anno», «Анна», «в лето», «Лета», «Лето», «лето»;
  • 3) между значениями этих сопоставлений и судьбой А. Ахматовой;
  • 4) между значениями сопоставлений и судьбой России, временем, историей.

Обратимся к слову «лето». Его значение можно толковать по-разному. Во-первых, это время года. Причем время, символизирующее полноту, богатство жизни, в отличие от зимы. Это также пора трудов, за которые осенью будет наградой обильный урожай.

Для А. Ахматовой такая трактовка «лета» - это, видимо, олицетворение ее творчества, ее вдохновения, поэтического труда, за который наградой будет народное почитание, людская память на века.

Во-вторых, «лето» можно определить как год. В данной книге - это прямое значение слова: «В год Господень». Уже в заглавии заявлена главенствующая тема всей книги - тема времени.

В-третьих, имя Лето (или Летона) - это имя греческой титаниды, жены Зевса, матери Аполлона и Артемиды.

Согласно мифу, беременная Лето скиталась, преследуемая ревностью Геры, которая закляла землю, так что ни один клочок суши не смог принять гонимую богиню. Только маленький остров Делос согласился принять Лето, и там она родила Аполлона. Лето изображается в виде скромной женщины с головой, накрытой покрывалом.

Жизнь скитающейся, бездомной богини напоминает жизнь самой А. Ахматовой, у которой на протяжении многих лет не было собственного угла. Она меняла комнаты, квартиры, жила у друзей. А. Ахматова была стеснена материально, жила скромно: мебели в ее комнате - минимум, одевалась просто, но всегда, входя в комнату, где собирались близкие ей люди, она привносила туда некий дух аристократизма, элегантности и очарования. В этом ее сходство с богиней Летоной.

В-четвертых, слово «лето» на фонетическом уровне соотносится с названием мифической реки Леты, которая соединяет мир живых с Аидом, Царством мертвых. Также в переносном смысле Лета стала означать забвение, (так как глоток воды из этой реки заставляет души умерших забыть земную жизнь).

Исходя из вышесказанного, можно предположить, с какими темами мы столкнемся, обратившись непосредственно к стихам, составившим книгу «Anno Domini», - это творчество, страдание, любовь, терпение, рок, время, смерть и, безусловно, память.

Книга «Anno Domini» представляет собой «не просто случайное собрание отдельных лирических стихотворений, но тщательно составленную подборку, где и последовательность, и группировка, и эпиграфы несли не меньшую смысловую нагрузку, чем поэтический текст» .

Композиция «Anno Domini» трехчастная:

  • 1) «После всего» (в основном стихотворения 1919, 1921 - 1922 годов);
  • 2) «MCM XXI» (1915 - 1916, 1917, 1918, 1921 годы);
  • 3) «Голос памяти» (1915 - 1917, 1919, 1921 годы).

В те баснословные года.

Слова эпиграфа явно указывают, что основным тематическим направлением стихов данного раздела будет время. Тема времени также будет доминировать и во втором разделе («MCM XXI»).

Каково же время? Как период 1915 - 1922 годов отразился на ходе истории России, на судьбе Ахматовой, в ее стихах?

В России - социалистический переворот, который непосредственно захлестнул поколение, круг родных и друзей Ахматовой, изменил их жизнь в негативную сторону.

В первой части книги А. Ахматова не просто констатирует результаты перемен, ее переполняют чувства и эмоции, бушующие в душе по поводу случившегося. Читая стихи, невольно прослеживаешь день за днем то, что происходило в России, в душе поэта. Здесь важны все стихи. Они как бы выстраивают собой цепочку событий, происходивших в разрушенной стране, а также цепочку чувств, постепенно вскипающих внутри самой А. Ахматовой.

Она, как и многие другие патриоты своей страны, осталась «дома». Этот дом похож на страшную сказку о Синей Бороде: каждый ждал страшного вестника, ждал, что когда-то любимый переулок «горло петелькой затянет». Поэт не знает, что его ждет, поэтому, может быть, в его сознании тревога, растерянность, метания сознания из настоящего и в прошлое, и в будущее.

Проследим обращение А. Ахматовой к различным временным пластам на примере анализа первых трех стихотворений, которые, на наш взгляд, имеют очень тесную взаимосвязь. (Стихотворения «Петроград, 1919» (1919), «Бежецк» (1921), «Предсказание» (1922)).

В первом стихотворении рисуется картина Петрограда 1919 года через то душевное состояние людей, ту атмосферу, царившие в городе. А. Ахматова произносит монолог от лица всех тех, кто заключен «в столице дикой», тех, кого «в кругу кровавом день и ночь долит жестокая истома»:

Никто нам не хотел помочь

За то, что мы остались дома,

За то, что, город свой любя,

А не крылатую свободу,

Мы сохранили для себя

Его дворцы, огонь и воду.

(«Петроград, 1919»).

Вторая часть стихотворения (последние четыре строчки, тогда как первая часть - двенадцатистишие) обращена в будущее, то есть происходит временной скачек в сознании поэта. Осознавая всю трудность, непреодолимость нынешней ситуации, А. Ахматова предвидит будущее:

Иная близится пора,

Уж ветер смерти сердце студит,

Но нам священный град Петра

Невольным памятником будет.

(«Петроград, 1919»).

Второе стихотворение «Бежецк» выглядит как сюжетное противопоставление первому: умиротворенность, боговдохновенность противопоставляются ощущению несправедливости, жестокости бытия:

Там вьюги сухие взлетают с заречных полей,

И люди, как ангелы, Божьему Празднику рады,

Прибрали светлицу, зажгли у киота лампады,

И Книга Благая лежит на дубовом столе

Память о горестном прошлом пытается нарушить этот душевный покой, она открывает героине «свои терема» «с глубоким поклоном». Но та «не вошла», а «захлопнула страшную дверь». Ведь так тяжелы и неспокойны эти воспоминания!

Третье стихотворение первой части «Предсказание» сначала не имело названия и было напечатано на обороте страницы 7 (издания «Anno Domini» 1923 года) рядом со стихотворением «Согражданам». Страница была вырезана цензурой почти из всех экземпляров тиража. Случайно сохранилось несколько экземпляров с этой страницей. Впоследствии она появилась в «Беге времени», где стихотворение «Согражданам» получило новое название - «Петроград, 1919». А стихотворение «Предсказание» при жизни Ахматовой не печаталось. Под таким названием оно было опубликовано Л. К. Чуковской в журнале «Литературная Грузия» в 1967 году.

Эти стихотворения («Петроград, 1919» и «Предсказание») имеют тесную взаимосвязь. Ведь не случайно они были напечатаны на одном листке. Как и в последнем четверостишии «Петрограда, 1919», в «Предсказании» Ахматова пророчествует о будущем, ожидающем тех, кто не покинул места своей будущей казни. А. Ахматова знала, что близка расправа над представителями творческой интеллигенции:

Туго согнутой веткой терновою

Мой венец на тебе заблестит.

Ничего, что росою багровою

Он изнеженный лоб освежит.

(«Предсказание», 1922).

Терновый венец - это напоминание о гибели во имя Спасения грешных людей Иисуса Христа. Это «украшение» падет на головы многих современников Ахматовой, чьи имена на долгие годы предадут забвению. И им так же, как Христу, предстоит воскресение уже в наше время: поэтов и писателей, когда-то канувших в Лету, снова читают, цитируют, ими восхищаются.

Итак, А. Ахматова «заключена в столице дикой». Свобода потеряна.

В некоторых стихах первой части чувствуется преемственность «Anno Domini» с книгой «Белая стая». Образ птицы - символ свободы в «Anno Domini». Именно этой свободы и не хватает лирической героине. И даже небо - свободная стихия - лишено своего естественного состояния, своего света:

Веет ветер лебединый,

Небо синее в крови.

(«Веет ветер лебединый», 1922).

Велико значение Библейского цикла в раскрытии темы времени и памяти. Он включен в данную часть книги. (Впервые как цикл - в «Беге времени»).

Данному циклу чрезвычайно повезло с многочисленными интерпретациями. В.Я. Виленкин, Г. А. Гуковский, Л. Я. Гинзбург, Р. Тименчик и другие исследовали стихи данного текста в разных аспектах.

Не ставя перед собой цели полного анализа произведений лирической трилогии, мы попытаемся представить свою версию цикла в контексте темы времени, доминирующей в книге «Anno Domini».

Цикл состоит из трех стихотворений: «Рахиль» (1921), «Лотова жена» (1924), «Мелхола» (, 1959 - 1961).

Современники находили в стихотворении «Рахиль» биографический подтекст. «Характерна запись Л. Я. Гинзбург (1927): «Гуковский говорил как-то, что стихи об Иакове и Рахили… он считает, в биографическом плане, предельно эмоциональным для Ахматовой. Эти фабульные, библейские стихи гораздо интимнее сероглазого короля и проч. Они относятся к Артуру Лурье» . (Артур Лурье - близкий А. Ахматовой человек, композитор, эмигрант). Тема эмиграции находит свое актуальное выражение в творчестве поэта, ведь она являлась свидетельницей того, как многие стремились покинуть нравственно (да и материально) оскудевшую страну. Она считает, что «беглецы» обмануты в своем ожидании лучшей жизни на чужбине. Они будут раскаиваться в содеянном и вспоминать покинутую Родину, брошенных любимых. Этот обман в данном стихотворении соотносится с обманом Лавана, который «приводит к Иакову в брачный покой» вместо Рахили (во имя любви к ней Иаков служил у Лавана 7 лет) незрячую Лию. Но во снах Иакову все же являются «веселые взоры Рахилиных глаз». Настоящую любовь не так легко забыть.

В стихотворении «Лотова жена» лирическая героиня готова расстаться с жизнью ради единственного взгляда на свой родной дом, свое прошлое. А. Ахматова глубоко сострадала изгнаннику, то есть человеку, которого вынудили покинуть родную землю. Но сама, оставшись «дома», хочет повернуть время вспять и, раздвинув пространство, снова очутиться в мире своей юности, где не было войн, смертей и насилия. Автор в данном стихотворении уподобляет свои чувства состоянию души лирической героини, страдает вместе с ней, вспоминая те места, где когда-то была счастлива.

В основе лирического сюжета стихотворения «Мелхола» лежит конфликт, происходивший внутри героини - Мелхолы: в ее душе - столкновение любви и сословного неравенства, гордости и желания (Мелхола - дочь царя Саула, Давид - пастух, поэт). Над этим стихотворением А. Ахматова долго работала. И в рабочих тетрадях поэта сохранились следы этой работы (строчки, не вошедшие в стихотворение):

На лестнице нашей, о горе, шаги

Идут за тобою……………. враги

………………… хватайте ремень

Тебя отпущу я в безлунную тень

Тебя я спасла, мой любимый, беги…

А в дверь уже громко стучали враги.

«В. Я. Виленкин полагает, что А. Ахматова, по-видимому, первоначально задумывая это стихотворение как балладу с драматическим сюжетом (Мелхола спасает своего юного мужа от убийц, подосланных коварным Саулом), в процессе работы пришла к совершенно иному решению…» . «Приведенные в статье Виленкина отброшенные в процессе работы варианты могли быть отброшены и по другой причине: в них слишком явственно прочитывалась связь с личными бедами самой Ахматовой (аресты сына), что делало эти строки заведомо непроходимыми для печати» .

Но, на наш взгляд, стихотворение слишком интимно, чтобы быть связанным с арестами Л. Гумилева. Скорее всего, оно связано с арестами друга или друзей, которые были поэтами, как Давид. Для нас оказываются более интересными именно строки, не вошедшие в стихотворение, так как они помогают проследить то время, ту эпоху, ситуацию, в которой жила А. Ахматова.

Обращение к Библейскому циклу подтверждает мысль о том, что она жила в «страшном мире», где сознание, чувства расходятся с реальностью, вступают в противоборство со временем и пространством. Из настоящего посредством памяти - в прошлое.

Часть с названием «MCM XXI» передает ту атмосферу, которая окутывала Россию в 1921 году: ощущение тоски, потерянности. Это нашло свое отражение в стихах любовной тематики:

Нам встречи нет. Мы в разных станах,

Туда ль зовешь меня, наглец,

Где брат поник в кровавых ранах,

Принявши ангельский венец?

(«Нам встречи нет. Мы в разных станах», 1921).

Путник милый, ты далече,

Но с тобою говорю.

В небесах зажглися свечи

Провожающих зарю.

(«Путник милый, ты далече», 1921).

Эпиграф ко второму разделу, взятый из «Любовных элегий» Овидия, говорит о муках любви, переживаниях лирической героини. Ее чувства как бы раздваиваются:

Ни без тебя, ни с тобою жить не могу.

Свое отражение в данной части книги находит также тема памяти. Два стихотворения имеют конкретных адресатов: «А Смоленская нынче именинница» (Памяти А. Блока) и «Пророчишь, горькая, и руки уронила» (О. А. Глебовой-Судейкиной). Эти люди сыграли немаловажную роль в жизни поэта.

А. Ахматова считает себя виновницей всех несчастий своих близких, так как, пророчествуя о днях катастрофы, накликала беду:

Я гибель накликала милым,

И гибли один за другим.

О, горе мне! Эти могилы

Предсказаны словом моим.

(«Я гибель накликала милым», 1921).

И вновь перед нами тема времени: поэт путем предсказания прокладывает дорогу в будущее, тернистую, залитую кровью.

Последним стихотворением раздела является «Клевета» (1922). В нем переживания за собственную судьбу, за судьбу поколения расширяются до вселенских масштабов. А. Ахматова возносится над страшной действительностью, ее тело остается «в страшной пустоте», а душа больше не будет гореть «земным бессильем» и «дикой жалостью к оставленной земле». Там, во внеземном пространстве, она надеется, что ее ожидает встреча с ушедшими друзьями.

Одну из главных мыслей третьей части книги «Anno Domini» «Голос памяти» можно сформулировать так: мир, человек, жизнь вообще существуют лишь тогда, когда в человеческой душе, в сознании сохраняется память о друзьях, когда-то ушедших. Отсутствие памяти - это всеобщая гибель, физическая и духовная.

Эта мысль об огромном значении чувства дружбы и духовного родства нашла отражение в эпиграфе к третьему разделу:

Мир - лишь луч от лика друга,

Все иное тень его. (Н. Гумилев)

А. Ахматова жила лишь памятью и, конечно, своим творчеством, в то время как

На дикий лагерь похожий

Стал город пышных смотров,

Слепило глаза прохожим

Сверканье пик и штыков.

(«Тот август, как желтое пламя», 1915).

Видя такое, героиня предпочитает окунуться в мир воспоминаний. В «Царскосельских строках» Ахматова пятое действие драмы (напомним, что «Anno Domini» - пятая по счету книга) соотносит с драмой России. И это, действительно, драма и даже трагедия. Ей

Каждая клумба в парке

Кажется свежей могилой.

(«Царскосельские строки», 1, 1921).

Ничего не остается, как только справлять «тайную тризну» и думать о том, что

Все души милых на высоких звездах.

Как хорошо, что некого терять

И можно плакать.

(«Царскосельские строки», 2, 1921).

Героине некого больше терять - она одна.

Пример работы заголовочно-финального комплекса как шифровального ключа находим в стихотворении «Причитание», также входящем в «Anno Domini». Казалось бы, содержание стихотворения не соответствует тем жанровым ожиданиям, которые заложены в названии. В фольклорной традиции причитание ассоциируется с обрядом похорон и представляет собой плач по усопшему. А в стихотворении нет ни заплачки (повествования о случившемся несчастье), ни мотивов смерти и погребения, ни горьких сетований об умершем.

В нашем случае заголовок не только задает траурную тональность, но и становится шифром, подлежащим разгадыванию. Один из ключей к разгадке - вынесенная на границу текста дата написания - 24 мая 1922. По нашей версии, стихотворение явилось откликом на политическую кампанию по «изъятию церковных ценностей» из храмов. Верующие восприняли варварское разграбление храмов как кощунство святотатство; многие церковнослужители были арестованы. Конечно же, А. Ахматова не может говорить об этом прямо.

А. Ахматова скорбит о пострадавших за веру, о соборном горе, постигшем русскую церковь и русский народ, но прибегает к иносказательной речи:

Колокол заговорил,

А прощаясь навсегда.

(«Причитание», 1922).

Как известно, колокола снимались с церквей и пускались на переплавку. Та же участь постигала драгоценные оклады, при этом сами древние иконы нередко выбрасывались «за ненадобностью.

Итак, заглавие обретает исконный жанровый смысл: А. Ахматова оплакивает разорение и осквернение русских церквей и монастырей, оплакивает гибель Гумилева, скорбит о «богооставленности» России. Но знаменателен «открытый» финал «Причитания», дающий возможность амбивалентной интерпретации его смысла. Жанровая традиция похоронной причеты, открыто указанная в заглавии, знаменует осознание А. Ахматовой своей новой поэтической миссии как плакальщицы (а ее Муза действительно, как и предсказала Марина Цветаева, становится «Музой Плача»).

Рассмотрев три части книги «Anno Domini», мы обнаруживаем, что главенствующими здесь являются темы времени, памяти, духовного родства со своим поколением. Во всех трех частях героиня, не удовлетворенная настоящим, посредством памяти погружается в прошлое, которое, по ее мнению, более достойно человеческой жизни. Повернуть время вспять (хотя бы на уровне сознания) - для нее единственный выход из сложившегося тупика.

Итак, мы видим, что значения слов, их производных имеют тесную взаимосвязь с судьбой А. Ахматовой, с судьбой России первых десятилетий XX века.

Лета, река забвения, говорит об огромном значении темы памяти в творчестве А. Ахматовой. Лето (Летона), как и Лотова жена, выступает памятником страданию и терпению, отразившимся непосредственно в стихах этой книги.

Само имя Анна выступает в качестве зеркала, которое говорит об отражении судьбы России, жизни самой А. Ахматовой в ее творчестве. Действительно, стихи Ахматовой - это «зеркало ее души».

То, что поэт убирает из первоначального заглавия прямое указание на 1921 год, символизирует огромное пространство и непомерный по своей величине отрезок времени, охваченный великой трагедией.

«Согражданам» Анна Ахматова

И мы забыли навсегда,
Заключены в столице дикой,
Озера, степи, города
И зори родины великой.

В кругу кровавом день и ночь
Долит жестокая истома…
Никто нам не хотел помочь
За то, что мы остались дома,

За то, что, город свой любя,
А не крылатую свободу,
Мы сохранили для себя
Его дворцы, огонь и воду.

Иная близится пора,
Уж ветер смерти сердце студит,
Но нам священный град Петра
Невольным памятником будет.

Анализ стихотворения Ахматовой «Согражданам»

Стихотворение «Согражданам» открывает пятый сборник Ахматовой «Anno Domini MCMXXI», выпущенный в 1922 году. Советская цензура вырезала страницу с ним практически из всех экземпляров тиража книги. Чем же не угодила Анна Андреевна властям? Поэтесса говорит от лица всех жителей Северной Венеции (везде употреблено местоимение «мы» и его производные). Пребывание в любимом городе противопоставляется свободе, которой больше в нем нет. Петроград Ахматова называет «дикой столицей». Те, кто решил остаться в ней, навсегда забыли «озера, степи, город и зори родины великой». В стихотворении выводится метафора, ставшая ключевой для сборника «Anno Domini MCMXXI». Анна Андреевна рисует перед читателями образ рокового круга, в его центре – человек, предпринимающий попытки найти свое место в новом страшном мире, выжить не только физически, но и духовно.

«Согражданам» — реакция Ахматовой на свершившуюся революцию и ее плоды. У поэтессы нет желания покидать обожаемый Петербург, хотя она и понимает, что дальше будет только хуже. Об этом говорится в заключительной части стихотворения. Из-под пера Анны Андреевны появляется неутешительное пророчество. Ахматова предчувствует приход иной поры, близость которой предвещает ветер смерти, студящий сердце. По ее мнению, всем, кто нашел в себе силы не сбежать, «град Петров невольным памятником будет». Петрограду поэтесса противопоставляет Бежецк. Стихотворение, посвященное этому древнему русскому городу, расположено вторым в сборнике «Anno Domini MCMXXI». Там царит покой, раздается веселый рождественский звон, стоят белые церкви, «милого сына цветут васильковые очи».

Мотив невозможности ухода из родных мест по моральным соображениям встречается не только в «Согражданам», но и в других послереволюционных произведениях Ахматовой. В 1917 году, когда пошла первая волна эмиграции и за границу подались многие знакомые поэтессы, на свет появилось стихотворение «Мне голос был. Он звал утешно…». С самого начала Анна Андреевна осознавала, что приход к власти большевиков не принесет России ничего хорошего. Тем не менее, она не могла себе позволить покинуть страну. И с каждым годом убежденность ее только росла. В 1922 году Ахматова написала «



Есть вопросы?

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: